Страница 16 из 35
— В Одессе? Жанна де Ламмот-Валуа? — удивился Ник, — Одну минутку, припоминаю, что главным действующим лицом этой истории с колье был некто иной как кардинал Роган, не так ли?
— Да, совершенно верно. После всей этой истории Жанна жила в Одессе под именем графини Гаше. А к кардиналу Рогану мы еще вернемся. Не поверите, но тут идет ниточка к Пушкину. Ну, не прямо к нему, но косвенно. А теперь смотрите дальше. 1812 год. Год рождения Дантеса и, кстати, Натали Гончаровой. Оставшиеся во Франции аристократические семьи плетут всевозможные интриги, чтобы вернуть на трон Бурбонов. Теперь посмотрите сюда, — и Елизавета Алексеевна открыла свою тетрадь. — Людовик XIV присоединил к Франции Эльзас. Там на стыке двух культур, французской и немецкой, находится небольшой городок, Сульц-сю-Форе, лежащий в долине Рейна, у подножья Вогезских гор. Оттуда родом Дантесы. И запомните — Дантесы! Прошу вас запомнить это потому, что в Европе были слухи о том, что Жорж Дантес не был родным сыном отцу Дантесу, что он был сыном нидерландского короля и сестры Геккерна.
Лили тихонько ойкнула, но тут же замотала головой, призывая Елизавету Алексеевну продолжить рассказ..
— Теперь дальше. Отец Дантеса был владельцем замка, который раньше принадлежал ордену тамплиеров. Дядя Дантеса был командором ордена мальтийских рыцарей. И вся семья поэтому находилась на особом положении. А может быть это особое положение было вызвано тем, что в семье воспитывался незаконный отпрыск короля! Мать Жоржа Дантеса была одной из фрейлин герцогини Беррийской. После смерти мужа герцогиня взяла восьмилетнего Дантеса к себе в пажи, потом Жорж Дантес был зачислен в Сен-Сир, привилегированную военную школу для аристократов.
Тут Елизавета Алексеевна прервала свой рассказ и раскрыла синюю тетрадь.
— А вот теперь вернемся снова к Пушкину. Тут у меня собрано все, что касается Пушкина. Ведь из него теперь такой леденец сделали, а он вовсе не был праведником, да, отнюдь не был! Из-за своих стихов и эпиграмм, из-за странных выходок, Пушкин был на плохом счету у властей. Кто-то из его недругов распустил слух, что Пушкин был арестован и высечен в секретной канцелярии. Потом уже выяснилось, что эти слухи распускал известный авантюрист Федор Толстой-американец. Но эта сплетня взбесила Пушкина и он стал яростно распространять свои стихи и памфлеты, направленные против императора, чтобы доказать, что ему все нипочем. Да, хладнокровие ему было несвойственно. Назло он стал в театре показывать портрет Лувеля, убийцы герцога Беррийского. Герцога Беррийского! А верным пажем герцогини Беррийской был Жорж Дантес! На портрете была надпись рукой Пушкина: «Урок царям!». Что же еще надо? Вот вам и завязка всей этой истории! Двадцатилетнему Пушкину грозила высылка в Сибирь. Но тут начались хлопоты всех близких к Пушкиным друзей и родственников, Сибирь была заменена переводом в Екатеринослав, к генерал-лейтенанту Инзову, которому он вез приятную весть о назначении наместником Бессарабского края, а потом вместе с ним в Кишинев, куда Инзов был переведен наместником. Ну, там уж от тоски и скуки местная молодежь создает тайную ложу и Пушкин называет ее «Овидий», ну как же, судьба опального римского поэта, сосланного императором Тиберием за скабрезные, по мнению принцепса, стихотворения, увлекает Пушкина. Кстати, увлечение временами Тиберия — позже Пушкин называет в письмах императора Александра I Тиберием, а графа Воронцова — Сеяном, что очень несправедливо. Ну, тут вот Кишинев, это пропускаем и добираемся до Одессы, где в 1823 году стал «царствовать» Воронцов. «Если бы не русский генеральский мундир и военная форменная шинель, небрежно накинутая на плечи, вы бы поклялись, что это английский пэр, тип утонченного временем и цивилизацией потомка одного из сподвижников Вильгельма Завоевателя» — такое оставлял впечатление этот утонченный вельможа. Ну, тут начинаются одесские страсти Пушкина. Первой дамой была молодая болезненная итальянка, жена директора городского театра, Амалия Ризнич, первая одесская муза. Но скоро ее не стало, она ездила лечиться в Швейцарию, а затем и умерла. Пушкину была открыта богатейшая библиотека Воронцова, его собрание рукописей, Пушкин был принят и обласкан одесским обществом, во главе которого, естественно, была жена наместника, Елизавета Ксаверьевна Воронцова. Было в Одессе и польское общество, весьма «гонористое», во главе которого была красавица Каролина Собаньска. Кстати, у сестры Каролины Собаньской, Ольги, бывшей замужем за генерал-майором Нарышкиным, двоюродным братом Воронцова, в те времена был роман с Воронцовым. Ну, вот, все три одесские музы Пушкина названы, теперь о том, какую роль сыграли две последние дамы, Каролина Собаньска и Елизавета Воронцова, в его судьбе. Бурный роман с Воронцовой, обоюдные объяснения, естественное раздражение графа, попытка Воронцовой устроить бегство Пушкина за границу с помощью отставного корсара Али, в общем, романтический клубок, к тому же еще и Каролина Собаньска, а результат — Пушкина отправляют из Одессы в изгнание, в родовое поместье Михайловское.
Но, перед самым отъездом, последнее вымоленное свидание. И, судя по описаниям, это тот самый перстень, который Елизавета Ксаверьевна подарила Пушкину во время их последней встречи в Одессе. Как рассказывали местные сплетники, это происходило на берегу моря, в гроте или пещере. Но мне кажется, что этот перстень, возможно, не простой, а с секретом. Если у перстня такая сложная судьба, то в нем скрыта тайна. Давайте попробуем, может быть что-нибудь и получится. Вот в семействе Борджиа перстни были с секретом, там хранился яд. Но у них была другая форма. Пушкинский перстень был на его руке, когда он приезжал в Тифлис, он не снимал его до смерти.
Елизавета Алексеевна встала, подошла к старинному буфету в глубине комнаты и вернулась с небольшим серебряным фруктовым ножичком в руке. Все заинтересовано следили за ее действиями.
— Это не совсем то, — бормотала она, — но все же попробуем. Пушкин-то отрастил длинный ноготь, спрашивается, зачем. А вот, возможно, затем.
И она стала осторожно проводить по ободку лезвием ножа..
Ник, Аполлинарий и Лили завороженно следили за ее манипуляциями. И вдруг верхняя часть перстня с камнем открылась вверх, а на нижней части, на золотом донышке, они увидели тонкую бумажку. Лили тихо ахнула. Елизавета Алексеевна осторожно поддела бумажку шпилькой, которую быстрым жестом вытащила из своей прически, и вытащила ее из перстня. Ник и Аполлинарий переглянулись. Неужто сейчас будет найден ключ к событиям последних дней?
— Читаю, — сказала Елизавета Алексеевна, подняв руку и призывая всех к вниманию, хотя это было излишним, все и так были напряжены до предела, — тут написано два слова: «княжна Эличка». Вот и все. — И она подняла глаза на присутствующих.
— То есть? — удивленно спросил Ник, переглянувшись с Аполлинарием, — и это все?
— К сожалению все, — вздохнула Елизавета Алексеевна.
Ник осторожно взял тонкий, как лепесток цветка, кусочек бумажки.
— Кто же мог это написать? Неужели это Пушкин?
— А кто же другой? Перстень Пушкина, Пушкин был в Тифлисе, теперь надо искать княжну Эличку, которая могла встречаться с Пушкиным в бытность ее в Тифлисе, — сказала Елизавета Алексеевна. — И искать среди тех фамилий, которые были близки к Пушкину. Что скажете, Аполлинарий?
— Скажу, что полностью с вами согласен. Надо расспросить членов семейства Чавчавадзе, не было ли среди их родственников дамы с таким именем.
— Искать надо Елену, — заметила Елизавета Алекссевна. — Это в Грузии любят, называть всех любовно, как близких. Эличка это Елена, по-грузински Элене.
— Да, — напомнила Лили, — вы обещали еще рассказать о кардинале Рогане.
— Ну, тут нечто совершенно особенное. Представьте себе, эту де Ламмот-Валуа я видела в Крыму. Она была старушкой среднего роста, носила серый суконный редингот и черный бархатный берет с блестящей брошью. Очень любила рассказывать о временах Людовика XVI и о своем знакомстве с графом Калиостро. Но о кардинале Рогане молчала. И вот совершенно потрясающее — барон Геккерн и кардинал Роган были друзьями детства. Под влиянием кардинала Геккерн, уже взрослым сложившимся человеком, дипломатом, вдруг отказывается от протестанства и принимает католичество!