Девушка из Дании

– Эти люди смотрят на тебя свысока, – возмутилась Грета на одном из приемов.

– Только некоторые, – отозвался Тедди. Казалось, его вполне устраивало сидеть рядом с Гретой в плетеной беседке у бассейна, в то время как жаркий и сухой калифорнийский ветер пригибал к земле ветви пальм, а за освещенными окнами продолжался бал.

«Знал бы он!» – думала Грета, готовая сражаться – против кого или чего, она не представляла, однако настроена была решительно.

А потом в один из дней доставили перевязанную бечевкой стопку писем, и Акико, постучав в дверь Гретиной комнаты, подала ей голубой конверт. Грета долго смотрела на него, держа на ладони почти невесомый прямоугольник. Ей с трудом верилось, что Эйнар все-таки написал, и в голове уже крутились варианты его ответа: «Война совсем скоро кончится, и к Рождеству мы будем вместе». Или: «Отправляюсь в Калифорнию ближайшим пароходом». Или даже: «Мне бесконечно дороги ваши письма».

Такое возможно, говорила себе Грета, разглядывая конверт на коленях. Он мог передумать. Все возможно.

Она вскрыла письмо. Оно начиналось со слов «Дорогая мисс Уод» и было совсем коротким: «Учитывая ход событий – и мировых, и прочих, – полагаю, мы с вами более не увидимся, и это, наверное, к лучшему».

Грета сложила письмо и спрятала его в карман. «Почему Эйнар так считает?» – недоумевала она, утирая глаза краешком подола. Почему даже не надеется? Увы, она не знала, как поступить.

В дверь вновь заглянула Акико.

– Вам звонят, – сообщила она. – Мистер Кросс.

И тогда, прямо по телефону в гостиной на верхнем этаже, зная, что мать все слышит, Грета попросила Тедди сопровождать ее на бал дебютанток. Он согласился, но при одном условии: Грета не будет волноваться о том, как он поладит с миссис Уод.

– Я приглашу ее на танец, и все будет хорошо, вот увидите, – пообещал он.

Грета закатила глаза: Тедди просто не представлял, с кем связывается. Когда она положила трубку, мать лишь промолвила:

– Ну, раз уж ты все решила, позаботься, чтобы он надел приличный фрак.

Вместе с Гретой к первому выходу в свет готовились еще шесть девушек. Их кавалерами были молодые люди, приехавшие на каникулы из Принстона и Гарварда либо в отпуск с военных баз в Теннесси и Сан-Франциско. Карлайла пригласила девушка, больная астмой, – для танцев с более энергичным партнером ее легкие были слишком слабы. А Грета, которая впервые начала думать, что ей все же придется позабыть об Эйнаре Вегенере, училась делать грациозные реверансы.

Белое платье с завышенной талией сидело на ней плохо: морщило в плечах и было чуточку коротковато, а потому открывало ноги. По крайней мере, так казалось Грете; спускаясь по парадной лестнице охотничьего клуба «Долина», она только и думала, что о своих огромных ножищах. Перила лестницы были перевиты гирляндами из веток вечнозеленых растений, украшенных яблоками и красными лилиями. Мужчины во фраках и дамы в вечерних туалетах, небольшими группами стоя там и сям, потягивали «Тоник для теннисистов» и вежливо наблюдали за появлением семи дебютанток. Зал украшали четыре рождественские елки, багряный огонь в каминах лизал сосновые поленья.

Одна из девушек принесла с собой виски в серебряной фляжке. Пока дебютантки одевались и прикалывали к прическам листья пуансеттии, она пустила фляжку с перламутровой крышечкой по кругу. Напиток помог сделать вечер ярче, словно бы управляющий клубом подал на настенные светильники максимальное напряжение. От этого темные языки пламени, пляшущего в каминах, напоминали диких зверей, готовых вырваться из-за решетки.

Грета спустилась по ступенькам и присела в глубоком реверансе, вытянув подбородок к полу, застеленному восточным ковром. Члены клуба зааплодировали, не выпуская из рук бокалы с пуншем. Грета вышла в зал, где ее уже ожидал Тедди Кросс. Во фраке он как будто бы сделался меньше ростом. Набриолиненные волосы блестели, и в облике его было что-то незнакомое: со своей русой шевелюрой, морщинками вокруг глаз, здоровым загаром и острым кадыком, нервно ходившим вверх-вниз, он выглядел почти как датчанин.

Позднее в тот вечер, уже после вальсов, ростбифов и десерта из клубники в орегонском шампанском, Грета и Тедди выскользнули из зала и направились к теннисным кортам. Ночь выдалась ясная и холодная, и Грета приподнимала подол, чтобы не вымочить его в росе, высыпавшей на линиях разметки. Она немного опьянела и сама знала это, потому что чуть раньше неудачно пошутила насчет клубники и родителей Тедди. Она тут же извинилась, но по тому, как Тедди отложил в сторону салфетку, поняла, что он уязвлен.

Прогуляться к кортам тоже предложила она, словно в попытке загладить перед ним вину – за все сразу, за свою странную жизнь в Пасадене, в вихрь которой она его втянула. Плана, однако, у нее не было, и о том, что она может предложить Тедди, Грета не размышляла. Они дошли до павильона у дальнего корта, где были небольшой фонтан с холодной питьевой водой и плетеный диванчик, выкрашенный в зеленый цвет. На диванчике, от которого пахло сухим, источенным термитами деревом, они начали целоваться.

Грета не могла не сравнить такие разные поцелуи Тедди и Эйнара. В своей каюте на «Принцессе Дагмар» она стояла перед зеркалом и целовала свое отражение. Плоская холодная поверхность напоминала ей губы Эйнара, и тот поцелуй на ступеньках Королевской академии она постепенно стала воспринимать как нечто похожее на поцелуи с самой собой. Тедди целовался совершенно иначе. У него были твердые, шершавые губы, а усы над верхней губой царапали ей кожу. Шея, крепкая и сильная, прижималась к ее шее.

Пока в охотничьем клубе гремел бал, Грета решила не медлить. Она знала, чтὀ нужно делать дальше, хотя еще несколько минут собиралась с духом. Положить руку ему на… Ох, такое и вообразить было страшно, не то что отважиться! Однако Грета этого хотела или, по меньшей мере, думала, что хочет, и не сомневалась, что и Тедди желает того же – вон как трепетали его жесткие, как щетка, усы. Грета сосчитала до трех, задержала дыхание и потянулась к ширинке брюк Тедди.

Он перехватил ее руку.

– Нет, нет, – сказал он, удерживая запястье Греты.

На отказ она никак не рассчитывала. Луна светила ярко, и Грета знала, что если сейчас взглянет в лицо Тедди, то прочтет на нем стоическое намерение соблюсти приличия и страшно смутится. Грета вспомнила прошлый раз, когда мужчина попытался ей отказать: теперь их с Эйнаром разделяли и суша, и океан, не говоря уже о войне с ее огнем и дымом.

Замерев на плетеном диванчике в павильоне самого дальнего из всех теннисных кортов клуба «Долина», Грета Уод и Тедди Кросс просидели еще минуту; его мозолистые пальцы по-прежнему сжимали ее запястье.

Она снова спросила себя, каким должен быть следующий шаг, но на этот раз, словно побуждаемая желанием, не испытанным прежде, уткнулась лицом в бедро Тедди. Грета решила применить все штучки, о которых читала в дешевых романах, купленных справа от Центрального вокзала Копенгагена, и слыхала от болтливых распутных литовок – горничных в доме матери. Тедди снова запротестовал, однако «нет, нет», слетавшее с его уст, звучало все неуверенней, и в конце концов он выпустил руку Греты.

К тому времени, как все закончилось, ее платье измялось и сбилось комком, фрак Тедди каким-то образом оказался порван. А Грета, еще никогда не действовавшая так быстро и не заходившая так далеко, теперь лежала под худой, долговязой кучей, именуемой Тедди, чувствуя, как – тук-тук-тук – бьется ей в грудь его сердце, и ощущая солоновато-горький запах влаги, которую он оставил у нее между ног. Она уже знала, что последует далее, поэтому покорно обвила руками спину Тедди и сказала себе, что согласна и на это, лишь бы он увез ее отсюда.

Они поженились в последний день февраля в саду особняка на бульваре Ориндж-Гроув. Горничные-японки разбросали над лужайкой лепестки камелии, на Тедди был новый фрак. Свадьба была скромная, из гостей – только родня из Сан-Марино, Хэнкок-Парка и Ньюпорт-Бич. Среди приглашенных оказалась и соседка, наследница империи жевательной резинки из Чикаго: по неохотному признанию миссис Уод, эта женщина прошла через то же самое со своей дочерью. Приглашены были и родители Тедди, хотя все понимали, что они не приедут: в феврале добраться из Бейкерсфилда до Пасадены по шоссе Ридж-Рут было возможно далеко не всегда.