Страница 12 из 14
– Ты подрос.
– Вроде да.
Бабуля выглянула из-за ее плеча.
– И наконец постригся.
Я почесал затылок.
– Ага.
Бабуля вернулась к мытью посуды, а я подошел поцеловать ее в щеку. Бабуля была выше бабушки, но буквально на пару сантиметров. Волосы у нее были ниже плеч, светло-каштанового оттенка с проблесками седины. А глаза тоже голубые, но темнее, ближе к папиным. И тевтонскую челюсть папа явно унаследовал от нее.
Я поцеловал бабушку и неловко приобнял ее сбоку.
Это был единственный вид объятий, который практиковали бабушка с бабулей.
– Да у тебя тут целая коллекция, – заметила бабушка, оглядывая мой шкафчик с запасами чая. Он был битком набит жестянками, мешочками и стеклянными банками. И это не считая большой банки персидского чая, которую мы держали на кухонном столе, потому что в шкафчик она не влезала. – Есть что-нибудь новенькое?
– Вот. – Я вытащил стеклянную банку с одноплантационным ассамом. – Очень приятный бодрящий вкус.
Бабушка открутила крышку и принюхалась.
– Хм. Булочки с корицей почти готовы.
– А где Стивен? – спросила бабуля. Сполоснув кастрюлю, она вытащила затычку, чтобы слить воду. – И твоя мама с Лале?
– По выходным папа дает маме выспаться.
– Хм.
Но стоило мне это сказать, как на кухню вошла мама, уже одетая для работы.
Я ужасно не любил, когда она работала на выходных.
– Пахнет восхитительно, – сказала мама, целуя бабушку и бабулю. – Оставите мне хоть одну булочку?
– Обязательно, – пообещала бабуля.
Уже направляясь к двери, мама поцеловала меня в лоб.
– Хорошо проведи время с бабушками.
– Постараюсь. Спасибо.
Пока я готовил чайник для ассама, вниз спустилась Лале. Держу пари, ее тоже выманил из кровати сводящий с ума аромат свежей выпечки.
– Лале, поможешь полить их глазурью? – спросила бабушка и протянула моей сестре пластиковую баночку.
– Да.
При помощи вилки Лале украсила белыми зигзагами глазури сдобные булочки, теснившиеся в круглой сковороде. Я тем временем накрыл стол на пятерых.
– Надеюсь, твой папа уже встал? – сказала бабушка.
– Я принимал душ, – отозвался папа, возникший на пороге кухни. Он был одет в синие спортивные штаны и фирменную серую футболку «Келлнер и Ньютон». Короткие мокрые волосы пребывали в беспорядке. Обычно папа аккуратно расчесывал их и делал идеальный косой пробор, но это было до того, как они с мамой решили сгореть на работе.
– Ты включил вытяжку? – поинтересовалась бабуля. – Мы хотели после завтрака прибраться в ванных.
– Это совершенно необязательно, Линда.
Папа всегда звал бабулю по имени.
– Ну кто-то же должен этим заняться.
Папа прочистил горло и положил ладонь мне на макушку.
– Кто проголодался?
После завтрака я помчался наверх – хотел убедиться, что в ванной порядок, до того, как туда доберутся мои бабушки.
Вообще я с четырнадцати лет самостоятельно поддерживал свою ванную в чистоте. Как раз тогда я заметил, сколько после меня остается волос, и мне стало не по себе от мысли, что маме с папой приходится каждый раз их подметать.
Ну и поскольку у нас с Лале была одна ванная на двоих, я тщательно следил за тем, чтобы не оставлять на виду ничего такого.
Хотя ничего такого у меня и не было. Разве что распечатанная упаковка презервативов, в которой не хватало одного: я потратил его, когда папа учил меня натягивать презерватив на огурец во время очередного разговора по душам.
Потому что в доме у персов скорее найдется огурец, чем банан.
И шанс на то, что я успею использовать остальные презервативы до истечения срока годности, был невелик. Я честно сказал об этом отцу. Но он ответил, что пусть лучше будут. Вот почему в моей тумбочке хранилась почти полная пачка презервативов.
Ну ладно. В ней не хватало двух.
Потому что на себе я тоже решил попрактиковаться.
Просто на всякий случай.
– Дарий?
Я ударился локтем о шкафчик.
– Ай. – Поднял глаза. – Привет, Лале.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Хотел убедиться, что… что у нас хватает чистящих средств и всяких щеток. Вдруг бабушкам что-то понадобится.
– Кажется, они любят наводить порядок.
– Похоже на то. – Я поставил рядом с раковиной универсальное чистящее средство.
– Ты закончил? Я хочу писать.
– Да. Извини.
– Спасибо.
После ужина, состоявшего из разогретой в духовке замороженной лазаньи, которая была главным блюдом в кулинарном репертуаре моих бабушек, я заварил большой чайник лунцзина.
– Что это? – спросила бабуля, сделав глоток.
– Лунцзин. «Драконий колодец». Мы его вчера дегустировали.
– Приятный вкус.
– Ага.
Бабушка на секунду вынырнула из холодильника, который явно вознамерилась отдраить сверху донизу.
– Отец сказал, что ты получил работу.
– Ну да.
– Хорошо.
Бабуля одобрительно кивнула, и мы продолжили пить чай в полной тишине.
Я бы не назвал это Неловким Молчанием, но до звания уютного оно тоже не дотягивало.
Стоило Мелани или Линде Келлнер сказать все, что они собирались, больше их было не разговорить.
К светской болтовне ни о чем мои бабушки были предрасположены даже меньше вулканцев.
Из гостиной выглянул папа.
– Дарий, будешь смотреть «Звездный путь»?
– Конечно. Тебе налить чаю?
Папа кивнул.
– Мама, Линда, хотите посмотреть с нами?
– Спасибо, нет, – ответила бабуля.
А бабушка уже скрылась в глубинах холодильника.
Я налил чаю папе, подлил себе еще и устроился на диване, предвкушая просмотр «Исследователей» – потрясающей серии, в которой капитан Сиско со своим сыном Джейком отправляются в путешествие на древней космической яхте, работающей на солнечном ветре.
На следующее утро папа собирался отправиться в путешествие без меня.
На душе стало тоскливо и беспокойно, и, хотя папа сидел рядом и обнимал меня за плечи, я придвинулся ближе, чтобы положить голову ему на плечо, пусть для этого мне пришлось сползти по спинке дивана.
С тех пор как я перерос папу, я был вынужден изменить все привычки.
Мысль об этом тоже наводила тоску.
И вселяла беспокойство.
Воскресным утром, когда я вернулся с пробежки, в доме уже горел свет. Дверь гаража была поднята, а мамина машина стояла с распахнутым багажником на подъездной дорожке. Я остановился у обочины, чтобы размять икры, и тут мама выглянула из дома и помахала, чтобы я подошел.
– Поможешь папе с чемоданами?
– Да, конечно. – Я скинул кроссовки, вытер лицо и побежал наверх. Папа как раз складывал туалетные принадлежности в прозрачный пластиковый пакет, когда я постучал по косяку.
– Привет. Тебе помочь?
– Ага. Только подожди секунду.
Папа положил в чемодан набор для бритья в коричневом кожаном чехле – побриться он еще не успел, и на золотистых усах играл отблеск лампы, горящей в ванной, – и застегнул молнию.
Я потянулся за чемоданом, но папа меня остановил.
– С тобой все будет в порядке?
– Конечно, – ответил я. – Ты ведь уезжаешь всего на месяц. И будешь возвращаться на выходные, так?
– Я очень постараюсь.
– Понятно.
У папы и раньше случались командировки, но мы тогда не слишком ладили. И его отлучки оба воспринимали как своего рода каникулы.
А теперь при мысли о том, что папы не будет дома целый месяц, больно сжималось сердце.
Папа притянул меня к себе и положил руку на затылок, туда, где фейд отрос и из колючего стал почти пушистым.
Кажется, в этот раз он обнимал меня дольше обычного.
А я ощутил какое-то трепетание в области диафрагмы. Происхождение этого чувства я никак не мог объяснить.
Когда папа отстранился, я спросил:
– А ты? С тобой все будет в порядке?
– Разумеется. Но я буду по тебе скучать.
– Зато представь, сколько серий «Звездного пути» нам придется посмотреть, когда ты вернешься!