Улыбка гусара

Хорошо… Даже дневное время и не слишком приятные люди вокруг не могли теперь испортить поднявшегося настроения. Проснулась ностальгия по хорошему табаку, поэтому по совету Элен была приобретена пачка сигарет, напомнивших мне испанские «пахитосы», только те были завернуты в солому, а эти в лист тонкой бумаги или же в лист, но табачный. Второй вариант пришелся более по душе. Вот только улица с ее многолюдством изволила совсем уж осточертеть, потому мы и решили свернуть в какой-нибудь укромный закуток. Хорошо хоть они никуда не исчезли, присутствуя в лабиринте каменного леса практически везде. Да, стоило лишь свернуть в сторону с оживленных трасс и можно было сколь угодно долго отдыхать от чересчур навязчивого людского общества.

Неплохое местечко обнаружилось — небольшая деревянная беседка в тени раскидистого дерева. Таким подарком грех было не воспользоваться, посему я с большим удовольствием присел, откинувшись на изогнутую спинку удобной скамьи. Естественно, Элен была не только пропущена вперед, но предварительно со скромного места для отдыха легким телекинезом была сметена вся пыль, могущая там оказаться.

Ну а потом можно было и закурить, благо и сигарета оказалась неплоха, весьма неплоха… Да и современные средства для высекания огня были не в пример менее хлопотны, нежели существовавшие в мое время. Нет, произошедший за время моего фактического отсутствия прогресс может быть очень и очень полезен. Однако, сразу замечу, что последнее утверждение верно лишь в отношении материального мира! В духовном же, насколько я понимаю, все было с точностью до наоборот…

— Хозяин, а мне? Хочу! — вновь проявившийся Чума хлопал крыльями у моего правого плеча и недвусмысленно поглядывал на лежащую рядом открытую пачку сигарет.

— Да травись на здоровье, — безразлично пожал я плечами. — Впрочем, нам обоим это не грозит — мое тело ближе к мертвому, чем к живому… Ну а у тебя его вообще нет как такового. Так, сгустившаяся энергия.

— Граф, так он теперь что, говорить будет?

— Будет… И не просто говорить, а скорее даже болтать много и не всегда по делу, — вздохнул я, вспомнив о привычках подобного рода существ. — Он же пока как дитятко неразумное, пусть и опасное для посторонних, особенно для моих врагов.

Это «дитятко» сейчас было всецело поглощено тем, что порхало вокруг пачки размером в половину самого бесенка и прикидывало, как именно половчее воспользоваться сигаретами. Мы с Элен с интересом наблюдали за сим действом, тем более что дел особых все равно не наблюдалось. Ага, догадался все-таки! Переправил с трудом извлеченную из пачки сигарету из мира обычного в промежуточный, где в какой-то мере и обитают все подобные существа. Ну а там размеры, а заодно и масса, не имеют столь серьезного значения и варьируются в зависимости от необходимости. Вот и предстал Чума через несколько секунд с сигаретой в пасти, что вполне соответствовала его габаритам.

Зрелище, доложу я вам, редкое… Но где-то и умиротворяющее, признаю. Тесная компания, где не приходится ожидать какой-либо гадости, да и проблемы временно отходят на второй план. Красота! Но подобные моменты, кажется так и созданы для того, чтобы кто-то попытался их нарушить… Даже в этом тихом, уединенном месте оказалось возможно появление посторонних. Впрочем, хорошо хоть не шваль какая, а судя по одежде и внешнему виду, вполне приличный человек.

— Чума, исчезни, — скомандовал я, и бесенок понятливо перешел в невидимое состояние, все так же, не выпуская из крепких остроконечных зубов дымящую сигарету.

Интересно… Неторопливо приближающийся к нам человек явно не походил на большинство представителей толпы, что в неисчислимом множестве попадались мне на улицах города… И не во внешнем облике дело, а в чем-то другом. Хотя и облик… Странная, очень странная походка, медленная и своеобразная. Где-то я такое уже видел… Лет ему ближе к сорока, коротко остриженные волосы, жесткое, волевое и оценивающее выражение глаз. Такие бывают или верными соратниками или опасными врагами. Чем-то напоминает он мне сослуживцев моих прежних, многие из которых под Бородином остались…

— Надеюсь, я не помешаю вашему отдыху? — осведомился тот, подойдя ближе. — Просто я тут постоянно привык находиться, больно уж спокойно.

— Извольте, сударь, — я слегка склонил голову в знак приветствия. — Места тут достаточно, тем более что оно не принадлежит кому-то конкретному. Располагайтесь.

Незнакомец присел неподалеку, но с такой осторожностью и столь неестественно, что я чуть было не выругался от собственной недогадливости. Ноги, а точнее их отсутствие. Деревяшки… Слышал я об умельцах, что для воинов покалеченных подобные устройства изготавливали. Отсюда и медленная, неуверенная походка, да и вообще некоторые особенности движения.

Зато выражение глаз… Таких не может быть у того, кто получил увечье просто по случайности. Взгляд воина, пусть искалеченного, но никак не сломленного. Не удержавшись, взглянул на ауру. Все верно. Этому человеку не раз доводилось проливать кровь, как свою, так и чужую. Но проливал он её в честном бою, грудь в грудь с опасным и сильным врагом. Ни следа противных оранжево-желтых пятен, какие оставляет всякая совершенная человеком подлость, на его ауре я не обнаружил.

Впрочем, жалеть калеку я не намерен. Такие как он вообще не любят, когда им хоть как-то намекают на их увечье. Ну да я и не собирался, благо сам насмотрелся на подобные случаи. Уважение, почтение, но только не жалость. Жалость она вообще довольно унизительна, а тем более для того, кто в ней не нуждается.

Интересно, офицер или унтер? Скорее все же первое, но в то же время есть в нем что-то от того, кто начал службу с самых низов. Хотя… Вероятно, выслуживший звание. Тогда вряд ли выше капитана, а скорее всего просто поручик. Как же это по-современному называться будет? Лейтенант кажется…

— Закурите? — предложил я незнакомцу.

— Не откажусь. Да, мое имя Николай.

— Аркадий, — представился я. А это Элен. И еще… вы в каком чине из армии ушли? Капитаном или все же лейтенантом?

— Лейтенантом, — не задумываясь, ответил Николай и лишь после этого более внимательно посмотрел в мою сторону. — Не думал, что это так сильно бросается в глаза, особенно мое звание.

В одном чине мы значит… А ведь он меня куда как постарше будет… Ну, если конечно, тех лет, что в могиле я провалялся, не учитывать. Однако, чему удивляться… Если допустим начинал с солдата, да и из простых, без протекции, то на то и выходит… Что ж, продолжим беседу.

— Мне тоже в свое время послужить довелось… Так что подобные признаки замечать привычен. Нет в поведении у Вас тех мелочей, что свойственны офицерам в чине от майора и повыше.

— Верно. Да только гляжу, вы тоже не в самом спокойном месте служили… — Заметил он отводя глаза от моего лица.

— Довелось пострелять, — не стал отрицать очевидного я. — Как это? — я кивнул ему на ноги, словно задавая вопрос о совершенно обычной вещи, игнорирую острый локоток Элен, вонзившийся мне в бок.

— Обычно. Призвали на срочную, потом получил сержанта, а там и остался. Был набор тех, кто желает оправиться «за речку», в Афганистан. Помощь «братскому народу», чтоб ему пусто было… Какой там «братский народ», — горько усмехнулся Николай. — Стрелял каждый камень, причем ночью и в спину. Там из нас, бывших идеалистов, быстро выбили всю чушь относительно сочувствия к другим странам и их жителям.

— Оно так… — поддержал я замолчавшего ветерана.

— Ну а потом в горах угораздило попасть под минометный обстрел. Меня-то вытащили, а вот ноги там остались…

Вижу, прорвало человека, раз он выплескивает всю застаревшую боль и горечь на совершенно незнакомого, случайного собеседника. На меня. Что ж, выслушать я могу. Знаю, как иногда хочется поделиться болью с понимающим слушателем. Наслушался я этих рассказов, еще в свое время наслушался… И нет большой разницы, что искалечило судьбу и тело солдата, — пролетевшее ядро, вражеская сабля, или минометный обстрел. Тем более оба мы воины, сражавшиеся за свою страну, пусть и в разные времена. Его службу прервало ранение, ну а моя завершилась смертью.