Страница 13 из 78
— Благодарю за предупреждение, но вынужден отклонить предложение. Да, а вы, сударь, совсем не похожи на крупье. Да и к жмудинам местным отношения имеете такое же, как я к аборигенам островов Полинезии.
— А я и не крупье… Я советник по разрешению конфликтных ситуаций господина Люриуса, владельца данного казино.
— Вот как? Ну что ж, господин советник. Вам стоило бы рекомендовать вашему хозяину смириться с проигрышем, и освободить дорогу. А то потом, как бы ему новых холопов искать не пришлось. Вас трогать не намереваюсь, а вот челядь бандитскую могу и серьезно обидеть — слово чести даю. Пошли, Элен.
— Как хотите. Я вас предупредил. Вы мне даже где-то симпатичны, молодой человек. — Рыбоглазый пожал плечами. — Жаль будет, когда вас убьют. Такая наглость встречается редко. Он демонстративно повернулся ко мне спиной, и неспешно направился к выходу.
Умный, черт. Приметил видно как-то, что в спину я не ударю…Ну да ладно. Я был уверен, что пакостей со стороны рыбоглазого ожидать не стоит — слишком осторожен для того, чтобы пытаться действовать своими руками без крайней на то необходимости. Да и не шибко верит, что способен я раскидать его свору. Видать много их меня ожидает. Ну что ж, позабавимся!
Спустились в вестибюль, и вот, наблюдаю вышеупомянутых. Мда, а челядинцы у местного Ваньки-каина[2] умом похоже не блещут.
В глазах — непробиваемая уверенность в своих силах, и не проблеска интеллекта. Только тупая уверенность, что одно их появление заставит всех разбегаться. Тяжелый случай. Будем лечить. Говорят, свинцовая пилюля, с прямым занесением в желудок, мозг, или сердце в таких случаях очень хорошо помогает. Вот и проверим, заодно и пистоль новый испытаю.
— Элен, встань-ка в этот уголок, а то сейчас тут палить будут.
— А ты? — обеспокоилась девушка, но просьбу, тем не менее, выполнила.
— Я — развлекаться. — Широкая улыбка, с намеренной демонстрацией клыков, напоминает моей спутнице, что подобная шваль в принципе не может представлять для меня опасности.
Гм, господа, кажется, вы опять меня неправильно поняли. Нет, я не кровожадный, я только учусь. Зато ученик из меня неплохой! И никакого урона чести в этом не вижу. В конце концов, я не собираюсь нападать на них первым! Но если нападут сами, то оставлять их в живых считаю просто негуманным по отношению к людям, которые не могут защитить себя так же эффективно как я. В конце концов, если десяток вооруженных громил нападают на одного, невооруженного (как они думают) человека, то тем самым они сами себя ставят вне законов чести, и человеческого отношения не заслуживают. Проще говоря, пристрелить их надо, как собак бешенных, и это моя прямая обязанность, ибо еще при поступлении в корпус кадетский, клятву людей мирных от супостатов разнообразных защищать приносил я. Ни разу в жизни от клятвы этой не отступал, и сейчас не собираюсь!
Однако, напасть первым правила чести не дозволяют. Вдруг, они еще одуматься могут? Вряд ли, конечно, но тем не менее… Что же делать? Если я выйду сейчас и вежливо попрошу освободить дорогу и не мешать клиентам казино, уходящим вместе с выигрышем… Сомнительно, что эти милые мордашки вежливо проводят к выходу, да еще и руками помашут, прощаясь с человеком, уносящим с собой очень приличную сумму.
Самому под пули подставляться, тоже никакого резона нет, — не смертельно, зато весьма неприятно, да к тому же меткое попадание в голову способно причинить вампиру существенные неприятности. Да и демонстрировать свое положение столь явно, за крайне дурной тон во всем сообществе мистическом почитается, так по крайней мере мне Сангрени говаривала. Так что, придется опять к магии прибегнуть. Ограничусь формой иллюзорной, а сам в то время буду несколько в стороне держаться. Так оно лучше всего будет. Промахи их на косорукость наверняка спишут.
Чуток сосредоточимся, подкрепим концентрацию коротким заклятием и вот — сам я исчезаю (банальный отвод глаз, но и этого для сих лакеев разбойничьих хватит), зато рядом появляется точная копия. Иллюзия, дотрагиваться не советую — рука пройдет сквозь сей фантом, не встретив ни малейшего сопротивления.
Иду вперед, а рядом и фантом топает. Беззвучно, само собой, но вряд ли встречающая компания настолько сообразительна, чтобы понять забавную штуку — звуки шагов доносятся немного не с того места, где находится приближающийся к ним «человек». Заметили, стволы оружейные в сторону нужную развернули, вот-вот и палить начнут… Тяжелый случай крайней агрессивности. А мы сначала побеседуем, вдруг да и вспомнят они о правилах приличия? Сомнительно, конечно, но иногда и не такие чудеса происходят.
— И что же вы, бравы молодцы здесь, посреди города, с ружьями наперевес делаете? Али враг, какой напал, а мне о том и неведомо? Только зачем же тогда в мою сторону дула-то выставили? Мне идти надо, уж пропустите на выход, душевно просим…
Коли можно было бы слышать, как работают мозги, то сейчас в вестибюле раздавался бы натужный скрип и скрежет. Не привыкшие думать, головы сих живых приложений к оружию находились в несколько позабытой ситуации. Стоит себе человек, один, без оружия в руках — и, совершенно не боясь, говорит нечто сложное для их примитивного разума. Даже неясно становится — сразу стрелять или погодить, пока более четкого приказа не поступит.
Наконец, один из них сложил в голове два и два, и поспешил озвучить полученный результат использовав новомодный жаргон.
— Бабки гони, кидала г…! А то завалим с…, тявкнуть не успеешь!
Ну вот скажите, господа, разве я в чем-то напоминаю собачью самку? Что? Клыки? Да вы что, совершенно другое строение! Впрочем, не будем вдаваться в анатомию. Почему они это используют как оскорбление? Промежду прочим, была у меня в юности одна борзая. Вместе со мной выросла, только с ней я и охотился. Так ведь в десять раз умнее и полезней всех этих отбросов рода человеческого была! И погибла с честью.
Я её не на псарне держал, свободно вокруг поместья бегать дозволял, знал, не сбежит, да и украсть её ни у кого бы не получилось. Вот она и бегала всюду. В деревеньку, что по соседству располагалась, забегала частенько, там с девчонкой какой-то из смердов подружилась, в лес вместе с ней, по грибы-ягоды ходила, провожала значит. А был у нас сосед, Троегуб фамилия значит… Дрянной я вам скажу, человечишка был. Очень уж любил крестьянок совсем молоденьких к себе в постель затаскивать. Причем не добром и ласкою, а наоборот, нравилось ему, чтоб от боли кричали да сопротивлялись побольше. И поместье-то у него небольшое было, да вот беда, с нашим лесом его угодья граничили. Ну и зашли девчонка та с Ветреной моей, не заметив, на его угодья. Одна — малая, другая собака. То не страшно, — много ли они ягод там соберут, не обеднял бы чай… Но как на беду, Троегуб как раз там с охоты возвращался… Заметил — и в крик… — Леса мои травишь! — Это девчонке-то, с лукошком, которой едва десяток лет исполнилось! — А он уже и наказание придумал, заголять её стал…
Тут Ветерок и бросилась. До того никогда на людей не кидалась, даже когда племянник мой троюродный, двухгодовалый, её на манер лошади оседлал, и за уши, как за уздечку погонять начал. Пищала, повизгивала, вырывалась, но не кусалась. А тут — кинулась, как на кабана злобного. Он за пистоль схватился. Попал, да только не отступилась Ветреная. Вцепилась, и давай его драть. Покуда боролись, девчонка и убежать успела, сразу ко мне в поместье бросилась, все рассказала. А следом и Троегуб явился, с претензией. Тело Ветреной моей, привез, в доказательство. Тогда-то у меня первая дуэль и приключилась… Пристрелил я его, как он мою собаку. Специально, в живот целил, чтоб помучался напоследок, скотина! А Ветреную похоронил в парке… Девчонка эта, долго на могилу её приходила, цветы таскала…
К чему я это? А к тому, господа, что иные собаки, иных людей, куда как получше будут. Однако оскорбление спускать мы, гусары непривычны… Но все же, первым стрелять я не стал. Просто вежливо порекомендовал незаконнорожденному отпрыску престарелой плешивой гиены и гунявого осла прогуляться до уборной и тщательно вымыть рот при помощи ароматного мыла, дабы не отравлять воздух столь отвратительным запахом, коий у него изо рта выходит.
2
Ванька-Каин — легендарный атаман разбойников, и первый русский мафиози, создавший воровскую империю более трех лет державшую в страхе всю Москву. Закончилось все грандиозным пожаром в1748 году, введением в Москву войск, и специальной комиссией под командованием генерал-майора Ушакова, который его и изобличил. Годы жизни: 1718 — после 1756 гг.