Встретимся в суде

Любого другого мужчину смутило бы «приданое» в виде умственно неполноценного ребенка. Любого – только не Айвазова. Он действительно полюбил Милену настолько, что его ничто не способно было смутить. Наоборот, ему понравилось, что жесткая, энергичная репортерша так предана своей дочери: в традиционной армянской семье Айвазовых все женщины были преданы своим детям. Если Милена не бросила больное дитя и при этом нашла в себе силы сделать карьеру на телевидении, значит, не пустышка, а настоящий человек. А при виде Оксаны Рубен был ранен в самое сердце этим несчастьем в прекрасной оболочке. Живая кукла, бедный заблудившийся ангел в памперсах... Айвазов сразу сказал, что сделает для Оксаны все, что только в его силах, – и выполнял свое обещание. Только вот в силах его находилось, увы, немного. Если бы он был врачом, тогда – может быть. Но он – прирожденный технарь...

И отличный технарь, что подтверждают все, кому удалось соприкоснуться с его профессиональной хваткой. В некотором смысле ему и довелось побывать врачом: даже называли его реаниматор. Вот только спасал он не людей, а предприятия – вместе с друзьями студенческих лет. Все это в прошлом, однако Рубен частенько вспоминает это славное время, когда хочет доказать самому себе, что значительная часть жизни прожита не зря. Ведь каждое спасенное предприятие – это сотни, иногда тысячи людей, которых удалось уберечь от безработицы, нищеты, возможно, самоубийства... Кто же он, спрашивается, как не реаниматор?

При всем своем профессионализме Рубен Айвазов иногда жалел, что он не медик. Если бы он умудрился вылечить Оксану, Милене волей-неволей пришлось бы выйти за него, – хотя бы из благодарности. А так, несмотря на счастливейшие три года, проведенные вместе, их брак оставался незарегистрирован. Рубен неоднократно уговаривал Милену расписаться, но первый развод, очевидно, все еще саднил незажившей раной у этой женщины, сильной, как мужчина. Милена свыклась с мыслью, что матери-одиночке с ребенком-инвалидом нужно рассчитывать только на себя, и, несмотря на всю заботливость, которой Рубен окружал ее и Оксану, переубедить любимую женщину он пока не сумел. В последние месяцы он перестал настаивать, уповая на то, что его любовь со временем переборет Миленины предрассудки.

В конце концов Рубен придерживал еще один козырь в загашнике: несколько дней назад он имел беседу с известным московским психоаналитиком, у которого вся элита лечится от ожирения и депрессий. Психоаналитик предположил, что первопричина Оксаниного состояния кроется не в органическом поражении головного мозга, а в аутизме! Он раньше работал с аутичными детьми, и не без успеха... Денег он пока никаких не возьмет, потому что до начала работы ничего предсказать нельзя и нет никаких гарантий результата, но думает, что стоит попробовать. Теперь Рубен обмозговывал, под каким соусом преподнести эту новость Милене. Милена ко всем новым методам Оксаниного лечения относится настороженно, потому что очередное крушение надежды заставляет ее страдать. Но Рубен найдет нужные слова. Он скажет, что попытаться стоит хотя бы для того, чтобы после не сожалеть об упущенных возможностях...

Над безлюдной пожухлой октябрьской территорией пронесся звонок: кто-то стоял у двери в заборе и требовал, чтобы его впустили. Кого это на ночь глядя принесла нелегкая? Впрочем, Рубен Айвазов не слишком удивился: при занимаемой должности к нему обращались в любое время суток... А если в единственный обитаемый сейчас коттедж пансионата хочет проникнуть кто-то подозрительный, пусть утрется: дверь в заборе, как и дверь дома, оборудована по последнему слову техники. Эти двери невозможно ни взять отмычкой, ни поджечь, ни взломать. Взорвать можно, но уж больно мороки много!

– Кто там? – спросил Айвазов в переговорное устройство.

– Открывай, Кинг, это мы!

На втором этаже Милена Бойко уже сменила дочери штанишки и начала переодевать ее в ночную рубашку, когда услышала, что кто-то пришел. Рубен не стал спускать Злодея с цепи, да и пес не залаял, значит, пришел кто-то свой. Кто-то, принадлежащий к ближнему кругу Рубеновых друзей. Милена мимоходом отметила, что занятия любовью отменяются, и эта мысль родила в ней секундное раздражение, но Милена остановила себя: если кто-то пришел так поздно, значит, дело срочное и важное. Она тележурналист, она прекрасно понимает, что такое срочное дело. И, кроме того, друзья Рубена – ее друзья. Эти замечательные люди просто и естественно приняли ее, точно свою. Ей особенно нравилась Марина Криворучко, интересная собеседница и элегантная женщина: хотела бы Милена выглядеть так, как она, в свои сорок лет! Муж Марины, на Миленин взгляд, проигрывает по сравнению с женой, но это уж их семейные проблемы, это не обсуждается... А Валентин Баканин, который сейчас в Москву переехал, вообще уникальный человек. Глава концерна «Зевс», мощный, как бог-громовержец, и при этом ничуть не рисуется, никакой важности. Компанейский, остроумный, умеет при случае рассказать анекдот, да еще как артистически! Умеет отдыхать, умеет и работать. Это именно он в далекие годы перестройки, когда все было доступно для предприимчивых и сообразительных, сколотил «бригаду реаниматоров», которая потом вполне легально, безо всякого криминала, по праву овладела уральскими заводами. И своим нынешним положением Рубен обязан ему. Валентин Баканин вовремя сообразил, что жилье в России неминуемо пойдет в цене вверх. Причем в течение не одного года, а многих лет. Понимая ценность жилой собственности, на прибыли от уральских заводов он стал строить комфортабельные частные дома – и не только под Александрбургом, но и под Москвой, под Сочи. Именно в этих районах собственные дома и квартиры стоят больше всего. Помимо частных домов, фирма «Уральский инструмент» выстроила под Александрбургом, под Москвой и под Сочи комфортабельные пансионаты под общим названием «Уралочка». Пансионаты оборудованы на славу и дают отменную прибыль устроителям этого бизнеса. Каждый год соучредители получают большие деньги, и больше всех Валентин Баканин, инициатор этого мероприятия и главный акционер собственности. А исполнительным директором пансионатов «Уралочки» Баканин назначил своего друга Рубена Айвазова. Вот так и получилось, что тем самым он повысил и Миленино благосостояние...

Вот он какой, Баканин. Милена даже пожалела, что выбрала Рубена, а не его... Шутка. Глупая шутка. На самом деле, кроме Рубена, ей никто не нужен. Он лучший для нее мужчина на земле. И если она до сих пор не соединила с ним свою жизнь, то лишь потому, что боится отяготить его собой... своими обстоятельствами... Милена заглянула в Оксанино личико, на котором, как всегда, не отражалось ни тени мыслей и чувств. Когда-то, давным-давно, болезнь дочери служила для Милены источником приступов отчаяния и ненависти – к девочке, к себе, ко всему равнодушному здоровому миру. Теперь она привыкла. Теперь ее не сломить никакому несчастью. А вот возможность счастья, к сожалению, выбивает из колеи...

Снизу донесся негромкий хлопок, вслед за тем – легкий вскрик и грохот, словно упал какой-то предмет мебели. «Что они могли там уронить? – гадала Милена. – Шкаф с посудой? Ну нет, столько дребезга было бы! Тогда – стол? Нет, стол дал бы менее сложный, что ли, более компактный звук...» Ничего, вот сейчас поднимутся, она сама их спросит...

Мужские шаги раздавались уже на лестнице, приближались к двери комнаты. Милена подняла с кровати уложенную было Оксану, поправила на ней оборочки расфуфыренной, как платье, ночнушки. Оксана, как обычно, пассивно повиновалась. Ей непонятна была потребность выглядеть перед гостями лучше, чем без гостей. Однако Милена не чуждалась желания показать, какой красивый у нее ребенок.

Дверь распахнулась. Но за ней Милена не увидела человеческих лиц. Главное, что сосредоточило на себе все ее внимание, было черным провалом дула пистолета.

В число Милениных постоянных страхов входила боязнь того, что Оксана, когда вырастет, способна стать жертвой сексуального аппетита какого-нибудь мерзавца—с ее-то покорностью и красотой! По крайней мере, этому страху не суждено было сбыться, поскольку Оксане не суждено было стать взрослой. Девочка погибла первой, на глазах у матери. Оксана только всплеснула ручками – то ли пытаясь заслониться, то ли удивляясь новой блестящей игрушке, Милена так и не узнала – и упала на кровать, заливая кровью рубашку и постельное белье, испещренное розовыми зайчиками. Страдальчески вскрикнув, точно пуля рикошетом ударила в нее, Милена склонилась над своей единственной бесценной заинькой, не обращая внимания на оружие. Вторая пуля отправила мать вслед за ребенком.