Мне бы в небо

Оно и понятно, я никогда не показывал, как мне больно. Всегда старался быть весёлым и жизнерадостным. Таким капитаном, которым меня все знают.

— А вот так Валера. Всё, пришло и моё время. Я тебе никогда не рассказывал, но в восемьдесят шестом я был одним из тех пилотов, что вывозили облучённых пожарных из Чернобыля. Нахватался я тогда радиации и вот спустя тридцать шесть лет вылезли последствия. А может и просто время мне пришло уже на списание отправляться.

Валера молча уставился на автопилот, делая вид, что проверяет его работу. Но я прекрасно видел, что парня словно пыльным мешком по голове огрели. Говорила мне Катя, чтобы я рассказал напарнику, да вот только никак не мог я собраться с духом. Отчего-то родным детям было легче об этом рассказать, а вот Валере не мог. До последнего не мог. А теперь уже ждать больше нельзя. Совсем скоро моя остановка.

— Да ты не переживай так. Всё нормально. Я воспитал отличных ребят. Вот тебя выучил. Не сомневаюсь, что капитан из тебя отличный получится. Да ты и в одиночку сможешь самолётом управлять, если понадобится. Поэтому я ухожу с чувством выполненного долга.

— Как же так? — вновь спросил Валера, всё ещё не поворачиваясь ко мне. — Даниил Михайлович, вы для меня как отец. И всё вот так...

Что именно Валера недоговорил и замолчал. Мы летели над небольшим леском, который освещало утреннее солнце. Ещё немного и мы будем пролетать над местом, которое я выбрал. Там открывается отличный вид. Просто идеальный, чтобы попрощаться с жизнью.

Ещё минут пятнадцать. А пока, очередная партия таблеток отправилась по назначению.

— Обезболивающие. Без них уже никак, — сказал я, поймав вопросительный взгляд Валеры.

— Капитан, вы о чём-нибудь жалели в своей жизни? Совершали поступки, за которые вам было стыдно? Вот прям, чтобы совсем забыть нельзя было?

Эти вопросы заставили меня вздрогнуть, даже несмотря на моё состояние, которое ухудшалось с каждой минутой. Валера, словно залез в мою душу и достал оттуда самое потаённое, самое страшное и самое постыдное, что там было. Даже сам не знаю почему, но я решил рассказать ему об этом.

— Жалел Валера. И сейчас жалею. Каждый раз, когда вспоминаю, потом себе место пару дней найти не могу. Но сейчас можно. Сейчас уже всё...

Дальше я сделал то, чего ни делал ни разу, за все сорок шесть лет, что нахожусь в кабине самолёта. Приглушил до минимума громкость спикерфона и снял гарнитуру, показав сделать то же самое Валере.

— Не хочу, чтобы кто-нибудь ещё, кроме тебя, знал об этом этой странице моей жизни, — Валера неуверенно последовал моему примеру, за что я был ему очень благодарен. Он всегда был парнем, что надо и в очередной раз доказал это.

— Больше всего в жизни Валера я жалею о том, что из-за моей трусости в восемьдесят четвёртом погибло сто двадцать шесть человек. Совсем ещё молодых ребят, которых отправили в Афганистан. К тому времени я уже, как три года служил в двадцать пятом гвардейском Московском военно-транспортном авиационном полку и год, как получил свой первый самолёт, которым оказался Ил-76. На тот момент я уже был счастливым мужем и собирался стать, не менее счастливым отцом. Кате оставалось всего две недели до родов, когда мне пришёл приказ срочно отправляться в Афганистан. Туда я должен был доставить два взвода мотострелков, а оттуда забрать раненных и дембелей.

И сделать я должен был это в определённое время. Должна была проводиться какая-то операция и только во время неё нам могли гарантировать безопасность. Мой командир был всегда человеком прямолинейным и говорил всё как есть, не пытаясь юлить или приукрашивать. Он прямо так и сказал, что вероятность того, что нас могут подбить пятьдесят на пятьдесят.

Война шла уже пятый год и уже немало советских бортов было сбито духами. Скажу честно, я испугался. Испугался не за себя, а за Катю и своего будущего ребёнка. Тогда ещё не существовало никаких УЗИ и пол ребёнка оставался загадкой до последнего момента.

Так вот я очень хотел увидеть своего первенца. Я хотел, чтобы это был мальчик. Все мужики хотят этого и я не исключение. Полученный приказ стал для меня словно первый гвоздь в крышку гроба. Я ничего не говорил Кате, а между тем оставалось всего два дня до вылета.

Не знаю, как такое вообще могло случиться, но командование решило отправить в этот рейс меня, только как год ставшего КВСом. Получив приказ, я практически не раздумывая, покинул аэродром и помчался домой. Тогда я был уверен, что мне легко смогут найти замену. Опытных лётчиков в полку хватало. Да и недавно прибывшее пополнение было отлично обученным. И поручили их мне, как бывшему инструктору.

И были среди этих ребят трое особенно способных. Они схватывали всё буквально на лету и пилотировали уже на одном уровне со мной. Конечно, ещё приходилось их поправлять и даже пистон иногда вставлять, но в основном они самостоятельно справлялись со всеми манёврами на отлично. Особенно хорошо летал мой второй номер Серёга Фомин. Оказавшийся ко всему прочему моим земляком.

Вот я и решил, что вместо меня обязательно найду, кому полететь, а сам просто взял и уехал из города. Просто взял с собой Катю и уехал. На пару дней в Херсон к Катиным родственникам, прекрасно осознавая последствия. Расстрела я не боялся, а вот лет пятнадцать могли впаять. Но тогда я думал, что это всяко лучше, чем сгинуть насовсем.

Как я и думал, вместо меня за штурвал Улыбайки посадили одного из зелёных и им оказался Серёга, а двое других новичков были у него на подхвате. Когда я вернулся, то узнал, что самолёт с ребятами разбился.

Из-за того, что рейс задержали в ожидании меня, ребята пропустили свободный коридор и оказались под обстрелом. По неопытности они наделали кучу ошибок, но всё же смогли уйти от всех выпущенных по ним снарядов из ПЗРК. Да вот только налажали с управлением и в итоге не справились с посадкой, врезавшись в цистерну с топливом.

Все сто двадцать шесть человек, находившихся на борту, погибли. В их гибели я и по сей день виню именно себя. Не знаю, смог бы я справиться лучше ребят, но по крайней мере, этой трагедии можно было избежать, если бы за рога Улыбайки дёргал именно я.

— А что с вами стало после этого?

— Сперва меня хотели отдать под трибунал. Даже посадили на губу, где я просидел ровно неделю, пока мой командир — подполковник Спицын Дмитрий Алексеевич не выпустил меня. Он всегда относился ко мне очень хорошо и прикрыл на этот раз. И сделал он это в ущерб своей карьере. Как позже я узнал, вскоре после этого инцидента подполковник подал в отставку.

В итоге я отделался увольнением с позором и пониманием того, что неба мне больше никогда не видать.