Страница 3 из 11
Она посмотрела на часы.
Надо будет немного подождать. Он может опоздать.
Девушка достала сигарету и закурила.
Люди, идущие к музею, не обращали на нее внимания, занятые разговорами, слышался смех.
Хотелось бы ей также праздно и легко проводить время вечерами, гуляя по городу и посещая выставки.
Девушка вздохнула, вглядываясь в каждого проходящего мужчину.
Ну, где же он?
С самого детства ей всегда хотелось быть кем-то другим.
Она обожала фильмы и с удовольствием представляла себя на месте героинь, воображая не той, кем она была в реальной жизни, а кем-то, кем она никогда не будет.
В своих мыслях она прожила сотни жизней, непохожих на ее настоящую: там она была счастлива, богата и не одинока.
Все ее детство прошло в сиротском приюте далеко от столицы, где она не испытывала счастья, не чувствовала, что любима, что ее ждут или считают уникальной.
Она была как все и не стремилась выделяться. Это запрещалось. Все должны быть одинаково одеты, одинаково воспитаны и одинаково несчастны.
И ненависть к такому укладу жизни нарастало в ней с каждым годом.
Ей были противны все вокруг – и педагоги, ломающие личности воспитанников, и сами дети, которые, словно овцы, шли на убой, позволяя калечить свои души.
Но все изменилось, когда ей исполнилось двенадцать лет. Одинокий добрый мужчина ее удочерил и увез в город.
Наконец, у нее появились дом и семья.
Но не друзья.
В новой школе, в институте, а потом на работе, она уже не могла открыться людям. В каждом она видела человека, который осудит ее мысли, ее поведение, ее внешний вид. Она боялась выделяться, высказывать свое мнение, страшилась опять стать бедной сиротой, оказаться в том проклятом детском доме.
Очередь перед музеем исчезла. Всех запустили внутрь.
На часах было почти восемь вечера.
Но он так и не появился.
Несмотря на лето, было прохладно.
Девушка выкинула окурок и зашла внутрь.
Выставка не сильно ее занимала. Она прохаживалась между экспонатами, рассматривая людей, а не древние артефакты.
Как же странно, что его еще нет.
Плохой знак!
И она ненавидела сейчас весь мир!
Глава 5. Москва. Вторник. 20.00
Филипп сидел в кафе.
Город погружался в вечер.
Симпатичная рыжеволосая девушка за столиком напротив с кем-то увлеченно переписывалась в смартфоне, периодически бросая заинтересованные взгляды на Филиппа.
Он закончил ужин и теперь размышлял о странной записке и музее, который ему предстояло посетить. В интернете он прочитал, что этим вечером в Музее частных коллекций будет проходить выставка, посвященная Месопотамии.
– Простите, – от раздумий Филиппа отвлек официант.
– Да?
– Счет? – виновато спросил молодой человек.
– Да, да, – Филипп расплатился и вышел на улицу.
Рыжеволосая девушка за столиком напротив проводила его разочарованным взглядом.
Пыль, летавшая весь день в городе и придававшая летнему воздуху сухость, улеглась.
Дышать стало приятнее, чувствовалась особая вечерняя свежеть.
Филипп посмотрел на часы. Было восемь.
Здание Музея частных коллекций, куда держал путь Филипп, было отреставрировано и выкрашено в светлый тон. Являясь памятником истории и культуры девятнадцатого века, оно не потеряло свойственный тому времени шарм, хоть и было дополнено современной стеклянной крышей.
Приближаясь к музею, Филипп издалека заметил свет, льющийся из многочисленных высоких окон здания.
Подойдя к входу, он наткнулся на очередь.
Что ж, придется постоять.
– Даже тут очередь, как за колбасой, да? – раздался низкий мужской голос.
Филипп обернулся. За ним стоял мужчина средних лет.
Он был одет в строгий серый костюм с белой рубашкой и сиреневым галстуком.
Лицо его было открытым, располагающим и загорелым. Сквозь очки в тонкой металлической оправе смотрели светло-голубые глаза. Волосы, почти полностью седые, были аккуратно зачесаны назад.
– Да, верно, – усмехнулся Филипп.
– На подобных мероприятиях всегда так, люди жаждут окультуриться, – улыбнулся незнакомец.
На входе охранник записывал фамилии.
– Смирнов, – сказал Филипп.
– Проходите.
– Оболенцев.
– Проходите.
Филипп прошел внутрь.
– Простите, а куда идти? – спросил Филипп.
– Прямо до лестницы, а там налево, увидите, – быстро проговорил охранник, занятый переписью посетителей.
Филипп пошел прямо, как ему было указано.
Подойдя к лестнице, он увидел большой освещенный зал слева от нее. Там, вокруг экспонатов, размещенных под стеклом на высоких постаментах, прохаживались посетители выставки.
Филипп поспешил в зал.
– Игристое вино? – не успел он войти, как к нему подскочил официант, виртуозно держа поднос с полными бокалами.
– Спасибо, – Филипп взял бокал с подноса. Вино оказалось прохладным и не сладким, и молодой человек с удовольствием его выпил.
Филипп озирался по сторонам, надеясь в толпе увидеть знакомое лицо.
Выставка оказалась большой. Несколько десятков экспонатов из Древней Месопотамии, среди которых ожерелья из лазуритовых бусин, серебряные амулеты, каменные сосуды и чаши. Внимание Филиппа привлекли глиняные таблички, представляющие наиболее раннюю, среди известных в мире, систем письма – клинопись. Символы казались простыми, расположенные строго друг под другом или рядом, они напоминали пиктограммы.
– Интересуетесь Шумером?
Филипп обернулся, надеясь увидеть Колю.
Рядом стоял мужчина, встретившийся ему в очереди.
– Да, в некотором роде, – сказал Филипп.
– Позвольте представиться. Оболенцев Яков Владимирович. Можно просто – Яков.
– Очень приятно. Филипп Смирнов.
– Взаимно, – Оболенцев улыбнулся, – Вы знаете, глядя на все эти древние предметы вокруг нас, сложно представить, что ими пользовались более трех тысяч лет назад, и, пролежав столько веков в земле, они сохранили свое очарование и красоту.
– Да, вы правы, – кивнул Филипп.
– Для меня эти предметы имеют куда большую ценность, нежели современные побрякушки. Я смотрю на них и представляю, кому могли принадлежать все эти украшения, кем были их владельцы, как жили, во что верили…
– Ну они верили в богов, отождествляя их с силами природы. Они боялись подземных обитателей и благоговели перед небесными. Некоторых из них они изображали в виде зверей или птиц, – Филипп задумчиво смотрел на глиняную табличку, – Здесь написано, что человек, который похоронен в гробнице с этой глиняной табличкой, поклонялся Уту, «Владыке дня», богу солнца. Далее здесь идет молитва. Очевидно, эта табличка была с усопшим человеком и при жизни. Тут написано, что этот человек благодарит «Владыку дня» за свет, за плодородие земель и здоровье в семье, – Филипп продолжал вглядываться в табличку.
– Чем вы занимаетесь? Я вижу, вы специалист в этой области, – поинтересовался Оболенцев. Он стоял, опираясь на изящную трость из слоновой кости.
– Нет, нет, – Филипп улыбнулся и посмотрел на собеседника, – Я всего лишь писатель.
– О, как интересно! А в каком жанре пишете?
– Фантастика, приключения, а иногда все подряд, что придет в голову.
– Романы?
– В основном рассказы, но пара романов тоже есть.
– Прекрасно! Обязательно прочту что-нибудь, – сказал Оболенский, – Но вы так быстро перевели текст с мертвого языка!
– Ну, когда-то древние языки и история были моей профессией. Кое-что помню.
– С такими способностями к древним языкам, вам надо было бы продолжить свою деятельность в этой области, – заметил Оболенцев.
– Все не так просто.
Поступив в университет на факультет истории, Филипп учился без удовольствия, прогуливая лекции и семинары, отдаваясь радостям студенческой жизни. Пошел по стопам дяди, профессора исторических наук, лингвиста, специалиста по древним языкам Петра Ивановича Смирнова.
Но неожиданно втянулся.