Слёзы любви

Наговорившись, наша троица уж собралась уходить, но в этот миг я огляделась и поняла, поблизости нет Алвы. Она стояла в отдалении, неотрывно смотрела на нас.

Не раздумывая двинулась к ней, желая вовлечь её в наше веселья, Алва перевела взгляд на меня.

— Алва возьми, тебе ожерелье больше подойдёт, — протянула ей украшение, желая поделиться.

Но та фыркнула, круто развернулась и убежала.

Не понимая, что такого случилось, пожала плечами, я ж как лучше хотела, по доброму.

Тут же мы убежали к избушке Дорте, мне нужно было подтопить печь и проверить, как бабуля. Друзья остались ждать меня под окнами, громко переговариваясь, а прихватив пару дровишек, побежала внутрь.

Внутри оказалось, что бабуля поднялась, полегче ей стало. Она суетится возле горячей ещё печи, печёт лепёшки ароматные. Я хватаю лепёшку, за что слегка получаю по руке.

— Ясинка, зови своих друзей, как в былое время, покормлю вас.

Выбегаю на крылечко, и громко зову:

— Пошли в дом, бабуля лепёшки напекла!

Мальчишки срываются с место, бегут обгоняя друг друга. В доме быстро рассаживаются на лавке, а я как хозяйка дома, раскладываю перед ними плошки, разливаю молоко из крынки по кандюшкам[4] деревянным. А потом раскладываю каждому по лепешке. Мы любим бабушкины лепёшки, сколько я знаю Дорте, она радует нас ими.

Наевшись лепёшек, убегаем гулять, наша шумная болтовня разносится по всему двору. Ничего и никого не замечая, бегаем играя в догонялки, кидаемся снежками.

На миг остановилась отдышаться, набегалась так, что ели перевожу дыхание. Как и зачем я туда повернулась не знаю, может взгляд почувствовала, а может так судьба повернулась. Мои глаза посмотрели на высокое крыльцо дома конунга. И мой взгляд застыл…

Конунг стоял и смотрел на меня, брови были опущены, он явно был недоволен увиденным. Боясь пошевелиться, моргнуть я так и стояла, смотрела. Во всём образе конунга мне виделось осуждение. За то что бегаю с мальчишками, веду себя не подобающе девице. Я вновь почувствовала себя той пятилетней девочкой, с исцарапанными ногами и в мальчишеской одежде.

Опустила глаза, немного поправила платье, и пригладила волосы выбившиеся из косы.

— Эльрик, Кнут вас за столами ждут! — голос громом разнёсся над двором.

— Яся, завтра увидимся, сестрёнка — это Эльрик бегом направляясь к отцу.

— Да, Ясинка не скучай, — это Кнут уже со ступенек крыльца.

Проводив их взглядом. я мотнула головой соглашаясь. Конунг пропустил пробегающих мимо, сына и его друга. Они скрылись внутри дома, а Свирепый так и стоял, пригвождая меня взглядом ледяных глаз. Руки мои затряслись, глаза опустила к земле. Испугалась я сильно, мне вдруг показалось, он может выгнать меня из селения, запретить общаться с Эльриком.

И тогда…

Куда я пойду…

Как буду жить без братца, одна…

Мне одиннадцать, в этом мире я одна…

Вновь подняла глаза на конунг, он так и продолжал смотреть на меня. Я задержала взгляд на шраме на его лице, а он уже не хмурился, а разглядывал меня, изучал. Как зверушку непонятную, изучал.

Потом вдруг резко развернулся и ушёл в дом.

Постояв немного истуканом, я наконец отмерла, глубоко вздохнула. Наклонив голову, посмотрела на свои ноги обутые в старые меховые поршни, промокшие и грязные.

Весь остаток этого дня просидела в избушке Дорте, не высовывая носа. Но уже на следующий день с утра я отправилась вновь в лес. Прошлый мой поход за валежником не удался, а теперь уж откладывать не было возможно.

Маленькие чунки я взяла у соседа в поселении, и бегом направилась к лесу. Так спешила, что совсем не заметила нависшие над землёй тучи и поднимающийся ветер. Мне думалось, что собирать я буду по краю леса, не углубляясь. Но уж до меня всё собрано, и потому чуть в стороне от селения захожу в лесную чащу.

Увлечённая сбором нетолстых веток и кусков отвалившейся коры, я совсем не замечаю, как поднимается сильный ветер, как начинает сыпать густой снег. Когда происходящее вокруг уже невозможно не замечать, а снег облепил меня с ног до головы, я разворачиваюсь и стремлюсь быстрее выбраться из леса.

Очень быстро поднимается сильнейшая вьюга[5], практически ничего не видно. С трудом я передвигаю ноги, но пытаюсь идти к выходу из леса, мне думается я ушла недалеко. От острых колючих снежинок лицо покрывается ледяной коркой, руки и ноги мгновенно становятся деревянными. Они не слушаются меня, я несколько раз падаю, чем делаю только хуже.

Не видно ни зги[6], кругом снежная стена, куда мне идти не понятно. Низко склонившись, я пытаюсь продвигаться, но лес становится бесконечным. Отчаянье накрывают меня, мне кажется что я заблудилась. Неужели это всё…

Обессилив окончательно, я сажусь под елью, ветки которой склонены низко к земле. Под ветками, не так колет лицо от иголок-снежинок, чуть отдышавшись, закрываю глаза. Я знаю, понимаю, что если усну, то замёрзну насмерть. Но сил открыть глаза нет, совсем нет…

Как же мне уютно, тепло. Через слегка приоткрытые ресницы, пробивается что-то оранжево-желтое. Я не понимаю, что это и вновь закрываю ресницы. Второй раз открываю, когда успокоилась вьюга, кругом тишина. От этой тишины мне становится страшно, почему так темно и тихо. А ещё тепло, удушающе тепло.

Пытаюсь пошевелиться, двинув рукой, упираюсь сама не понимаю во что. Чуть пошевелив пальцами, ощущаю теплоту и гладкость кожи, человеческой кожи. Отдёрнув руку, зашевелилась, появился просвет. Только тут я поняла, что накрыта с головой большой шкурой зверя.

Чуть подвинув шкуру я выглянула из-под неё, и огляделась. Я была в вежке[6], засыпанной плотным снегом. Как я тут оказалась?

Повернув голову, я разглядела в полной темноте, силуэт человека. Крупный, решила, что это мужик из местных, нашёл меня замерзающую и спас, затащив в свою вежку. Приподнимаюсь на локте, чтобы разглядеть спасителя, но в полной темноте, не могу понять кто это.

Лицо его от меня отвёрнуто, вижу только волосы длинные, как заведено у гётов. Склоняюсь ниже, хочу разглядеть человека, и в этот миг задеваю шкуру, что закрывает его грудь. Там рубаха, с воротником на шнурках, разошлись они и оголили грудь. А там пятно, темное пятно и мне не разглядеть, не понять, что это.

Протягиваю руку, зачем я это делаю, не знаю. Это как будто, потребность прикоснуться к чему-то родному, важному для тебя. Прикасаюсь легонько, не хочу разбудить, и ощущаю тепло. Тепло, горячее тепло от груди, в которой я чувствую биение сердца.

Спаситель чуть шевелится, заставляя меня опасливо прижаться к его груди. Я прижимаюсь ухом к его груди, и слышу его грохочущее сердце. Он разворачивается ко мне лицом, его рука обнимает меня, притягивая к себе. Я задыхаюсь, вернее даже боюсь дышать и вдруг слышу тихий голос, нет тихий шепот:

— Спи, девочка. Не бойся, я твоя защита и не дам тебя в обиду.

От услышанного я притихла, не зная, как мне быть, вырываться или послушно продолжить спать дальше. Спаситель, в это время приподнял руку и положил её мне на голову, немного нажав, заставил прижать её к своей груди.

Оказавшись вновь на его груди шумно выдыхаю, и перевожу глаза на грудь его, что прямо перед глазами моими. И там из под выреза рубахи на меня смотрит голова черной птицы, а ещё её поднятое крыло. Уперев взгляд смотрю, где-то я уже видела подобное…

Человек рядом затих, спит. И я тяну руку, подвигаю ворот рубахи, и передо мной рисунок из двух чёрных птиц. Когда-то давно, я заблудилась в лесу, я видела его во сне. В ветхой лесной избушке, я видела уже этот сон.

Сон, и это тоже сон…

Успокоившись, что это мне всё снится, укладываю голову на широкую грудь приснившегося спасителя, закрываю глаза и спокойно засыпаю.

Нет, почему становится вновь холодно. Открываю глаза, в отверстии на входе в вежку видно большая дыра. Оглядываюсь я в вежке, укрытой плотным снегом. Приподнимаюсь, рядом никого, значит и правда всё это сон.

Только откуда шкуры, что закрывают меня? Откуда, отверстие снежном заносе на входе в вежку?