Слёзы любви

Холод, вокруг меня один холод, теперь без Яси, кругом один холод.

Мне осталось дождаться весны, разберусь с кривичами и в последний поход.

В начале зимы, когда вокруг бушевали метели у Фиоры и Хальса родился второй сын, и четвертый ребенок, друг устроил по этому поводу веселый пир.

Отказаться и обидеть Хальса, я не мог, отсутствие конунга скажет только, о моей слабости. Взяв себя в руки, я пришёл и сел рядом с довольным отцом. Поддерживая, я похлопал его по плечу и подарил меч, недавно выменянный в Ладоге.

Мужчины по нашему обычаю сидели за одним столом, в стороне за другим женщины. Разговоры за столом зашли о детях, ещё пара моих ближних викинга ждали прибавления в семействе. Я почти не слушал, думал о предстоящей весне, о том как сожгу Плесков, а затем пройдусь огнём по всем землям кривичей.

Огонь ненависти горел внутри меня, и ничто не могло его потушить.

— Конунг, как думаешь? — до меня донёсся голос.

— Ты о чём? — посмотрел на говорившего.

— Девчонка, похожа на Ясину…

Он не успел договорить, замолк под моим взглядом.

— Нет, — это рядом проговорил Кнут.

— Отец, я недавно Яську видел в лесу, — это проговорил старший сын Хальса, как всегда крутившийся рядом со столом.

За столом нависло молчание, мои глаза сами посмотрели вверх, на курган, возвышающийся над поселением.

— Хольдвиг…

Это его отец произносит, и хватает его за шкирку.

— Оставь сына, — говорю сцепив зубы.

Вижу у мальчишки на глазах слезы, боится отца.

— Где и когда ты видел Ясину, расскажи…

Мне хочется услышать о последних днях моей Яси.

— В лесу, на окраине. Она спрашивала, вернулись ли вы из похода. Ну, Эльрик и Кнут… Конунг, — он мямлит, трясётся.

— Когда это было? — я напрягся и это заметили все, кто был рядом, Хольдвиг заплакал стал шмыгать носом.

— Вспоминай, — прикрикнул на него отец, и дал ему подзатыльник.

— Кургана ещё не было, — проговорил и вытер слезы.

— Почему её больше никто не видел в поселении? — мой голос охрип от волнения.

— Она спешила, сказала не может ждать, — он вновь заревел, размазывая рукавом сопли.

— Прекрати сопли распускать, — это его отец.

— Когда это было, — нажал я на него голосом.

— Не знаю, не помню. Фольк, был со мной, тоже видел её, — я посмотрел на своих. призывая сказать, чей сын Фольк.

— Сейчас — сейчас конунг, позову — это думаю его отец, он сидел рядом с Кнутом.

Из моих лёгких будто, выбили весь воздух.

Когда мальчишка, чуть младше Хольдвига появился на входе в дом Хальса, я впился в него глазами. Он поймал мой взгляд и немного сжался и покосился на Хольдвига

— Ты Фольк? — обратился я к нему, он согласно мотнул головой.

— Расскажи мне, когда в с Хольдвигом встретили Ясину в лесу? Расскажи?

Фольк перевёл взгляд на отца. тот одобрительно мотнул головой.

— Мы за грибами пошли, мамке только не сказывайте, она мне запретила, после нападения.

Чувствуя вину, он опустил взгляд вниз.

— Вот и встретили, она подбежала, расспрашивала о Кнуте и конунге, — он посмотрел на меня.

— Мы сказали вы ушли, дней пять вас не будет. Она огорчилась, говорила ждать не может. Потом про Эльрика спросила, я сказал, что он ушёл в Гёталанд, Яська не огорчилась. Хольдвиг звал её с мамкой егошней повидаться, она отказалась, времени нет, говорила.

— Когда это было? — в тишине раздался мой голос.

— Ну…

— Не мямли, Фольк, — это его отец вмешался.

— Я… слышал… на кривичей ходили.

Он вновь опустил глаза, и вдруг добавил.

— Потом пришли и голову в кургане похоронили, — он замолчал, испугавшись того, что сказал.

Я сидел, не шевелясь, все молчали.

— Жива! — закричал Кнут, так, что все вздрогнули.

Это его — " Жива!" эхом звучало в моей голове.

[1] Студень — месяц декабрь.

Глава 23 Болезнь отца

Зима, город кривичей Плесков.

Отец открыл глаза на следующий день, в этот миг я тихо сидела рядом. Как только заметила, что дрогнули его ресницы, тут же подскочила и бросилась к нему, коснулась лба. Облегчённо выдохнула, помогли бабушкины настои и натирки, жар спал. А мысленно поблагодарила бабушку Дорте, всё её обучение и наставление не пропало зря, и пригодилось мне уже не раз.

Моя радость была безмерна, отец узнал меня и прошептал моё имя, а чуть позже сжал руку. Выздоровление будет тяжелым, но уже то, что спал жар, хороший знак.

Ещё два дня минула, и князь порадовал меня тем, что съел пару ложек жижицы из каши.

— Ничего, ещё немного времени пройдет и поднимется князь на ноги, — говорю я пришедшим его проведать волхву и воеводе.

— Гриве, может в Кривитеск сходим, боги ждут тебя[1]

Я внимательно посмотрела на волхва, и задумалась на миг, мне не верилось в то что я гриве. Я не чувствовала своего предназначения, и не могла с этим свыкнуться.

— Никто не оспорит, все признали, — он понял о чём я думаю.

— Селезар, у тебя детей нет? — мне было не понять, почему он решил отдать мне первенство в волховании.

— Нет, но я и не гриве. Я волхв Плескова, а наш гриве в Кривитеске, хочет видеть тебя, он уж очень стар.

— Почему раньше ничего мне говорил? Почему скрыл?

— Я чувствовал, но до обряда не был уверен. Видел напугалась, потому и не трогал тебя, до поры.

Вновь я замолчала, обдумывая его слова.

— Сейчас не пойду, отца не оставлю, да и скоро снег ляжет. Как дороги встанут зимой, тогда и схожу.

— Как скажешь гриве, — он согласно кивнул головой.

— А гриве замуж могёт пойти? — это молчавший до этого воевода, обратился к волхву, чем удивил меня.

— Да, могёт и дети её гриде будут, — Селезар тоже удивился, посмотрел на воеводу.

— У княгини, дети княжичами будут, — воевода не унимался.

— Гердень, давай я сама решу, кем будут мои дети.

Воевода недовольно сжал рот, но замолчал, пронзая меня взглядом.

Волхв перевел взгляд с меня на воеводу и обратно, на губах появилась у ухмылка.

— Княжна, скажи, что ты затеяла? Почему Хвата снарядила этим заниматься, иль мне не доверяешь? — он о стройке, что я затеяла.

— Гердень, доверяю и для тебя у меня дело есть. Хват занимается стройкой стены, то для обороны города. А ты воевода займешься обучением дружины, как и чему учить, я скажу.

— Пойду я, — волхв поднялся с лавки.

— Скажу одно гриве, ты затеяла большие изменения, и я их одобряю. Только они не спасут тебя, ты уж призвана богами, вступила на дорогу, что тебе они выбрали.

Сказал и пошёл на выход.

— Пусть так, но что смогу сделаю, — проговорила ему вслед.

Волхв вышел, оставил нас вдвоем с Герднем. Мне не понравилось, как он смотрит на меня и я тоже встала.

— Ясина, погоди — воевода попытался остановить меня.

Нахмурив брови я села вновь на лавку, посмотрела на Герденя, нас отделял широкий стол. В гриднице мы были вдвоем, что мне совсем не понравилось, негоже незамужней сидеть с мужчиной вдвоем.

— Гердень говори, что хотел, мне идти надо.

— Ясина скажи, ты еще не присмотрела себе пару? — произнес так и не отрывая от меня взгляд.

— Нет, не до этого мне и не думала даже, — я вновь нахмурилась.

— А ты присмотрись вокруг, разве мало достойных рядом.

— Воевода не любо мне, что ты не прямой дорогой ходишь, а кругами какими-то.

— Я добра тебе только желаю, князь как поправится, так и продолжим разговор, — произнёс не громко, встал и сделал шаг ко мне ближе, заставив тем, поднять на него глаза.

— Ясина, я клянусь тебе в верности до своей смерти. Клянусь, что буду верным тебе.

Неожиданные для меня слова, при живом князе, клясться в верности мне, пусть я и дочь князя.

— Пусть будет так, Гердень, я верю тебе. Зайди завтра, я расскажу тебе, как тренируются варяги, вместе порешаем, чего мы от них можем перенять.

— Добро Ясина, добро.

Он вскоре ушел, а я пошла к отцу, впереди был ещё долгий путь к выздоровлению. Но я верила, князь Владдух сильный. он поднимется, встанет на ноги.