Коварные драгоценности

На ее вопль откликнулась только сидящая на ветке ворона. Возмущенная тем, что ее покой бесцеремонно потревожен, она негодующе закаркала.

Тоня шикнула на нее и хотела уже бросить кошелек обратно в снег, но замерла в нерешительности. Совесть подсказывала ей, что нужно вернуть имущество владельцу – вдруг в кармашке с клепочкой его последние деньги, – но осторожность не давала сделать шага в сторону теплотрассы. Об особенностях сексуальной жизни бомжей Тоня даже не догадывалась, но почему-то считала, что каждый второй из них – маньяк, а коль так, то тот, кого она сейчас хочет облагодетельствовать, может напасть на нее, невинную, и…

«Нет, лучше об этом не думать! – одернула себя Тоня. – К тому же если на мою девичью честь за столько лет никто не покушался, то с какой стати это произойдет сегодня?»

И, успокоив себя этой мыслью, Антонина шагнула на тропу.

Преодолев несколько десятков метров, она увидела обмотанные серебристой изоляцией трубы. От них шел неприятно пахнущий пар, а откуда-то сбоку тянуло мясом и пряностями.

– Господин бомж, вы обронили портмоне! – зычно крикнула Тоня, остановившись возле картонного домика, выстроенного в траншее под трубой.

Дверь жилища (она же крышка от коробки из-под телевизора) отъехала в сторону, и на улицу, покряхтывая, вылез уже знакомый мужчина в пальто и ушанке.

– Возьмите, – сказала Тоня и протянула кошелек владельцу.

Бомж взял его, заглянул внутрь, после чего отшвырнул.

– Но там же деньги! – возмутилась Антонина. – Зачем вы?..

– Копейки, – ответил бомж на удивление приятным голосом. – К тому же советские, давно вышедшие из употребления.

– Ну так сам кошелек бы пожалели. Куда теперь будете деньги складывать?

– У меня еще есть. – И улыбнулся, да так мило, что Тоня залюбовалась.

«А ведь он интересный мужчина, – подумала она. – И не старый еще – лет сорок пять, сорок семь. И на алкаша не похож! Такого бы отмыть, отчистить… – Но Тоня не дала развернуться фантазии, устыдившись своих мыслей, она одернула себя: – Докатилась, Антонина Сергеевна! На бомжей начала заглядываться! Вот стыдоба…»

А новый знакомец тем временем отошел в сторонку, освобождая проход в свои картонные хоромы.

– Заходите, будьте гостьей.

Тоня хотела уйти, но почему-то не сделала этого, а благодарно склонила голову и шагнула в неизвестность.

Но ничего страшного не произошло. Тоня оказалась в жилище с земляным полом, предметы мебели в котором заменяли кирпичи и куски пенопласта.

– Присаживайтесь, – любезно предложил хозяин, указывая на один из четырех кирпичей. Два из них были составлены вместе, а два стояли отдельно. Тоня решила, что это стол и два табурета.

Она осторожно опустилась на кирпич. По ее габаритам больше подошел бы «стол», но плюхаться на него было просто неприлично.

Мужчина же, разворошив лежащую в углу кучу мусора, вытащил из нее полиэтиленовый пакет, в котором аккуратной стопочкой были собраны всевозможные кошельки.

– Видите, сколько их у меня!

– Вы что, карманник? – ужаснулась Тоня. Одно дело у бомжа гостевать, и совсем другое – у вора.

– Обижаете, я честный гражданин. Кошельки в урнах нахожу. Люди того рода занятий, к числу которых вы меня только что причислили, выбрасывают их, предварительно опорожнив. Кстати, какой вам больше нравится?

– Я даже не знаю… Пожалуй вот этот, желтенький.

– Тогда примите его от меня в знак глубокой благодарности и безграничного восхищения.

– Нет, спасибо, не нужно, – отнекивалась Тоня, отпихивая от себя презент, чтобы не задохнуться – смердел он ужасно.

– Он попахивает, знаю, но это пройдет.

Антонина, устав сопротивляться, приняла подарок, решив выкинуть его у первой урны. Пусть другой романтик теплотрасс и подвалов порадуется!

– Я сейчас угощу вас чудным ужином! – сообщил новый знакомец. – Надеюсь, вы любите чахохбили?

– Да, очень.

– Я тоже. И когда отдыхал в Сочи, узнал у повара грузинского ресторана фирменный рецепт. С тех пор готовлю.

– Вы бывали в Сочи?

– И не раз. Подождите минутку, я схожу за кастрюлей, она стоит на огне.

– А может, лучше поужинаем на воздухе? – предложила Тоня, которой было не очень комфортно сидеть на кирпиче, да и запашок в «доме» стоял преотвратный. – Там не холодно…

– Как пожелаете… У меня за домом что-то вроде веранды. Вам там понравится!

То, что бомж назвал верандой, оказалось уставленным деревянными ящиками пятачком, над которым была натянута полиэтиленовая пленка. Пока Тоня усаживалась, бомж сбегал к костру и вернулся с закопченной кастрюлей в руках. Запах от нее исходил удивительный!

– Себе я наложу в миску, а вам дам одноразовую тарелку. У меня есть несколько штук.

– Надеюсь, вы нашли их не в урне?

– Нет… – Тоня облегченно выдохнула. – На свалке. – И, заметив, как вытянулось ее лицо, с улыбкой добавил: – Но вы не волнуйтесь, они в упаковке были. Некондиция.

Он разложил чахохбили по тарелкам. Выглядела курица очень аппетитно, а Тоня ужасно хотела есть, поэтому взяла небольшой кусочек и отправила его в рот.

– Ну как? – поинтересовался шеф-повар.

– Очень вкусно. Никогда не ела такую нежную курицу…

– А это и не курица.

– А что? Индейка?

– Голубь.

Тоня поперхнулась. А чтобы гостеприимный хозяин не увидел, как она выплевывает до конца не прожеванное мясо, она отвлекла его вопросом:

– По вашей речи я поняла, что вы не по жизни бродяга, ведь так?

– Так, – благодушно подтвердил он.

– У вас и работа, наверное, была?

– А как же! У всех была работа.

– И где вы работали?

– Да вот здесь.

– Где?

– В том учреждении, где вы сейчас служите.

– В нашем НИИ?

– Совершенно верно. Я был старшим научным сотрудником лаборатории полимеров.

– Так у вас что, и степень имеется?

– Я кандидат химических наук, – с достоинством ответил он.

– Поразительно! – Тоня и впрямь была удивлена. Вот ведь, что жизнь-злодейка с людьми проделывает! – А как вас зовут?

– Емельян, – представился бомж.

– А меня Антонина.

– Тонюшка, очень рад! – Он взял ее маленькую, лишенную маникюра ладонь в свою не очень чистую лапищу и поцеловал. – Как вы относитесь к поэзии?

– Прекрасно.

– И кто ваш любимый автор?

– Ахматова.

– «И в тайную дружбу с высоким, как юный орел, темноглазым…» – начал декламировать Емельян.

– «Я, словно в цветник предосенний, походкою легкой вошла», – подхватила Тоня.

– «Там были последние розы…»

– «И месяц прозрачный качался на серых, густых облаках…»

Как только прозвучало последнее слово стихотворения, оба восхищенно выдохнули. С этого выдоха и началась их дружба.

Антонина заглядывала к своему новому другу каждый вечер. Когда шла на остановку, непременно сворачивала с тропы, чтобы хотя бы полчаса провести в приятном обществе Емельяна. Правда, не всегда ей это удавалось, а все из-за двух его приятелей-бомжей, обитавших в соседних траншеях, – Плевка и Хрыча. Эти мужики были не в пример Емельяну противными, тупыми, вечно пьяными, да и посматривали на Антонину уж очень глумливо.

Тридцать первого декабря она пришла в гости не с пустыми руками, а с подарком: томиком Ахматовой и килограммом марокканских мандаринов. Емельян тоже вручил ей презент: очередной кошелек и сомнительного вида коробку конфет. Обменявшись подарками, они выпили за Новый год (по стаканчику фанты), пожелали друг другу всего наилучшего и разошлись, договорившись встретиться десятого числа, когда Тоня выйдет на работу после рождественских каникул.

Новый год она справляла в компании Сонечки и ее кастрированного кота. К этому Тоне было не привыкать, поскольку даже тогда, когда она жила с матушкой, та все праздники отмечала в компаниях и Антонине ничего не оставалось, как либо звать к себе подружку, либо самой отправляться к ней. Но в любом случае барышни не задерживались за столом дольше чем до часу ночи. Тогда как маменька с ее подружками из хора ветеранов гуляли до утра, а потом все первое число отлеживались, ибо перебирали шампанского.