Страница 3 из 14
Однако я в этом не раскаиваюсь. Я никогда не предполагал, что пролью на Византию новый свет. Все, что я попытался сделать, – это хоть немного компенсировать тот заговор молчания, который многих из нас оставил без всяких познаний о самой длительно существовавшей и, вероятно, самой священной христианской империи в истории нашего мира, а в процессе рассказать вам хорошую историю – настолько интересно и точно, насколько это в моих силах. Я не надеюсь, что читатель отложит прочитанную книгу с тем же сожалением, с которым я завершил выполнение этой трудной, но очень приятной задачи; но я полагаю, что он, по крайней мере, согласится со мной в том, что эту историю стоило рассказать.
I
Первые столетия
1
Константин Великий
(до 337)
Вначале было слово – несомненно, одно из самых волшебных и звучных географических названий в истории. Даже если бы Византийская империя никогда не существовала, Византий непременно оставил бы след в наших умах и воспоминаниях одной только музыкальностью своего названия, которое вызывало бы те же образы, что и сегодня: золото, малахит и порфир, величественные и торжественные церемонии, усыпанная рубинами и изумрудами парча, роскошные мозаики, тускло мерцающие в окуренных ладаном залах.
Затем было место – и оно тоже было превосходным. Находясь у самого порога Азии и занимая самую восточную оконечность широкого треугольного мыса, южную часть которого омывало Мраморное море, а северо-восточную – узкий, глубокий и судоходный морской пролив примерно пяти миль (8 км) в длину, известный со времен глубокой Античности как Золотой Рог, Византий самой природой был превращен в великолепную гавань и неприступную цитадель, которая нуждалась в серьезных укреплениях лишь с обращенной к суше стороны. Даже нападение с моря было довольно трудно осуществить, поскольку само Мраморное море защищено двумя длинными и узкими проливами: Босфором с востока и Геллеспонтом (или Дарданеллами) с запада.
И наконец, человек – римский император Константин I. Ни один правитель в истории настолько полно не заслуживал прозвания «Великий», поскольку за короткий промежуток времени примерно 15 лет он принял два решения, каждое из которых изменило будущее цивилизованного мира. Первым было принятие христианства в качестве официальной религии Римской империи. Вторым стал перенос столицы из Рима в новый город, который он построил на месте города Византий и который на протяжении последующих шестнадцати веков назывался его именем – Константинополь. Оба этих решения и их последствия дали монарху серьезное право считаться самым влиятельным человеком в истории после Иисуса Христа, Будды и пророка Мухаммеда. С него и начинается наша история.
Константин родился около 274 года н. э. Его отец Констанций I, прозванный Хлором, что означает «бледный», был одним из самых блестящих и успешных военачальников империи; мать, Елена, была дочерью простого трактирщика из Вифинии. Некоторые историки считают, что в заведении отца она служила одним из дополнительных удовольствий, регулярно предоставляемых посетителям за небольшую дополнительную плату. Лишь позднее, когда ее сын добился верховной власти, она стала самой почитаемой женщиной империи; и лишь в возрасте за семьдесят эта истово верующая обращенная христианка совершила паломничество в Святую землю, где чудесным образом извлекла из земли Животворящий Крест и была провозглашена святой.
В 293 году император Диоклетиан решил разделить императорскую власть на четыре части, оставив себе восток, а остальные три области доверив старинному товарищу по оружию Максимиану, суровому и жестокому профессиональному солдату из Фракии по имени Галерий и Констанцию Хлору. Даже в то время недостатки подобного распределения власти должны были казаться очевидными. Как бы ни подчеркивал Диоклетиан, что империя по-прежнему остается единой и неделимой, рано или поздно произошел бы неизбежный раскол. В течение нескольких лет все шло довольно гладко; эти годы юный Константин провел при дворе Диоклетиана. Однако в 305 году произошло событие, равных которому не было в тогдашней Римской империи, – добровольное отречение императора от престола. Пробыв на троне двадцать лет, Диоклетиан удалился от мира, вынудив отречься от власти и Максимиана, который очень этому противился.
Галерия и Констанция Хлора, который к этому времени бросил Елену, чтобы жениться на приемной дочери Максимиана Феодоре, провозгласили августами (верховными императорами), однако назначение их преемников, двух новых цезарей, было поставлено под сомнение. Константин, которого обошли вниманием, опасаясь за свою жизнь, ночью покинул двор Галерия в Никомедии и бежал в Булонь к отцу, где тот готовился к новому походу в Британию. Отец и сын вместе пересекли Ла-Манш, однако вскоре, 25 июля 306 года, Констанций умер в Йорке; местные легионеры тут же набросили на плечи Константина пурпурную императорскую тогу, подняли его на щиты и провозгласили императором.
Нуждаясь в официальном признании, Константин послал Галерию в Никомедию уведомление о смерти своего отца, а вместе с ним свой портрет, на котором он был изображен со знаками отличия августа Запада. Однако Галерий наотрез отказался признавать августом юного мятежника – ведь именно таковым, несомненно, был Константин. Галерий был готов, хоть и с неохотой, признать его цезарем, но не более того. Для Константина этого пока было достаточно. Он оставался в Галлии и Британии в течение последующих шести лет и в целом правил этими двумя провинциями хорошо и мудро. Однако его высокая нравственность в сфере государственного управления не помешала ему в 307 году оставить первую жену ради заключения гораздо более высокого союза с Фаустой, дочерью бывшего императора Максимиана. Максимиан к тому времени объявил недействительным свое отречение двухлетней давности, снова оделся в пурпур и объединился со своим сыном Максенцием, вместе с которым склонил на свою сторону всю Италию. Таким образом, этот брак был дипломатически выгодным для обеих сторон: для Максимиана и Максенция он означал, что они, вероятно, смогут рассчитывать на союз с Константином, а тот, в свою очередь, теперь мог похвастаться родством не с одним, а с двумя императорами.
Трудно сказать, как долго Константин довольствовался бы управлением этим довольно отдаленным уголком империи. В апреле 311 года Галерий, верховный август, умер близ города Сирмий на реке Сава. После его смерти три человека должны были разделить между собой верховную власть: Лициний, один из давних собутыльников покойного императора, который теперь правил Иллирией, Фракией и Дунайскими провинциями; его племянник Максимин Даза, которого он назначил цезарем в 305 году и который получил власть над восточной частью империи; и сам Константин. Однако существовал четвертый человек, который формально не обладал императорским рангом, но давно считал себя несправедливо лишенным законного трона, – зять Галерия Максенций. Будучи сыном императора Максимиана, Максенций давно ненавидел блестящего молодого мужа своей сестры. Теперь он стал таким же сильным, как любой из трех его соперников, – настолько сильным, чтобы воспользоваться смертью отца как предлогом и заклеймить Константина убийцей и мятежником. Война, очевидно, была неизбежна, однако прежде, чем выступить против врага, Константину нужно было договориться с Лицинием. На его счастье, Лициний, полностью занятый Максимином Дазой на востоке, был только рад предоставить Константину завоевывать Италию от своего имени. Это соглашение скрепила еще одна помолвка – на этот раз между Лицинием и Констанцией, сводной сестрой Константина.
На всем протяжении длительного наступления Константина Максенций оставался в Риме. Лишь когда войско его зятя подошло к городу, он выступил ему навстречу. Две армии встретились 28 октября 312 года при Сакса-Рубра – «красных скалах» на Фламиниевой дороге примерно в 7–8 милях (11,2–12,8 км) к северо-востоку от Рима. Именно там, согласно легенде, перед самой битвой или даже во время боя Константину было его знаменитое видение. Вот как описывает его греческий историк Евсевий Кесарийский: