Страница 126 из 129
— Она называется «личным императорским указом», — пояснил Глава Рода, подавая мне папку. — Государь направил на рассмотрение ходатайство от своего имени председателю гражданского департамента столицы. В течение дня оно было оперативно рассмотрено вместе с членами Попечительского совета, от которого выступала императрица Анастасия Павловна и еще двое важных господ, чьи имена тебе ничего не скажут. Заседали почти пять часов с перерывами на чаепитие, — мимолетная улыбка проскользнула на лице родителя. — В конце концов твои геройские поступки и хорошая репутация в совокупности перевесили аргументацию судьи о необходимости соблюдать закон, каков он есть на данный момент. Решили создать прецедент, тем более, экспертиза ЕГК недвусмысленно показала наше родство. Какого черта еще нужно для признания? И все равно пришлось под присягой вместе с твоей матушкой дать слово дворянина, что нет никакого злого умысла в намерениях. Плохо, что пятнадцать лет разлуки едва не стали ключевым моментом для отклонения прошения.
— Как бы не стали потом пользоваться этим прецедентом, — задумался я.
— Поэтому и называется указ «личным», — князь забрал у меня папку и положил в задний карман пассажирского кресла. — Теперь подобные случаи будут рассматривать именно в таком порядке. И я считаю такое решение разумным и своевременным.
Мы замолчали, думая каждый о своем. Уютно шуршали шины по лужам, «Хорс» мягко летел по дороге, благодаря дождю свободной от наплыва транспорта. Свернули с проспекта и стали петлять по каким-то улочкам. Слева мелькнул усыпанный желто-красными листьями небольшой парк; и вот потянулись солидные особняки, огороженные мощными коваными заборами. Перед одним из них наша кавалькада и остановилась. Въездные ворота тут же распахнулись, впуская машины внутрь.
— Усадьба Гусаровых, — пояснил отец. — Твои родственники по материнской линии. Очень им не терпится с тобой встретиться. Особенно дед Федор. Даже порывался ехать в гимназию, еле отговорили.
Я молча смотрел на двухэтажный кирпичный особняк с двумя жилыми крыльями, отдаленно напоминавший дома конца девятнадцатого века. Скорее всего, он не раз перестраивался, но внешнее обличье осталось таковым, что придавало ему юта и своеобразия в окружении современных высоток из бетона, стекла и пластика.
Не буду долго рассказывать, как меня встречали. Это было какое-то сумасшествие. Мама, несмотря на прохладную сырую погоду, выскочила на крыльцо в нарядном однотонном голубом платье, и бросилась мне навстречу. Плакала и обнимала так, что я всерьез опасался за свои ребра. Хватка у княгини Мамоновой была на удивление не слабее мужской. Потом последовало знакомство с родичами моей мамы, начиная от Старейшины Ильи Аникеевича с его супругой, милейшей седовласой бабушкой Галей, деда Федора Ильича — Главы Рода и заканчивая многочисленными отпрысками.
Торжественный обед проходил в большой гостиной, куда едва все поместились. Я был слегка растерян от такой энергетики радости, и даже устал после двух часов сидения за праздничным столом. Хотелось отдохнуть, но пристальный взгляд отца говорил о том, что самое главное еще впереди. Что первую скрипку в оркестре будет играть именно он. Так и случилось. Когда все основные блюда оказались съедены и наступило время десерта, отец откинулся на высокую спинку стула и громким голосом перебил все остальные разговоры, обращаясь ко мне:
— Андрей, я дал твоей матери слово, что спрошу, как ты намерен поступить теперь, когда наша семья вместе. Понятно, что сын должен быть вместе с родителями. Это даже не обсуждается, и странного в этом нет. Но так и быть… Есть ли у тебя иное мнение? Может, ты хочешь остаться в Москве?
Почему он спросил об этом? И последняя фраза тоже таила в себе некие варианты моего ответа. Когда мы разговаривали по телефону, князь Мамонов не спрашивал меня о дальнейших планах, но в какой-то момент предупредил, что ждет от меня неких действий, которые развяжут ему руки. Я до сего момента не понимал, в чем заключалась просьба. А теперь словно просветление в голове наступило. Этот разговор для матери в первую очередь. Что задумал отец, или чего добивается от меня?
Не торопясь, чтобы дать себе время на обдумывание, я аккуратно промокнул салфеткой губы, убирая с них крошки торта, оглядел замолчавших родственников, и ответил уверенно:
— Идеальным вариантом было бы остаться всем нам в столице, отец…
На мгновение замер, почувствовав, как подкатился комок к горлу. «Отец»! Как же я мечтал об этом дне, когда смогу произнести такое важное слово! Со временем чувство обретения семьи притупилось, и уже не верилось, что счастливый день настанет. Князь почувствовал мое волнение и ободряюще кивнул. Мама старалась незаметно прикладывать платок к глазам.
— Но я понимаю, насколько важно Главе держать в своих руках дела клана, Рода, семьи, — продолжил говорить, глядя в глаза отцу. — Твое место в Ленске. И мама должна быть рядом с тобой. Больше я не хочу терять вас.… Позволь мне, отец, остаться в Москве. Хочу здесь доучиться, найти настоящих друзей, завязать нужные знакомства. Так будет лучше.
Я перевел дух. Как будто в ледяную воду с головой нырнул. Быстро оглядываю сидящих за столом родственников. Дед Федор опустил кустистые брови, чтобы скрыть одобрение в глазах. Борис Гусаров — родной дядька по матери — лениво ковыряется в салате, не желая встревать в чужой разговор, младший — дядя Матвей — незаметно показал большой палец. Мама удивлена, но, скорее, показательно. Что еще больше укрепило мои подозрения.
— Вольница, видать, глубоко вошла в твою кровь, сын, — не показывая никаких эмоций, произнес отец. — Это не совсем хорошо. Я считал, что мы вернемся в Ленск, где есть все для твоего дальнейшего обучения. Закончишь лицей, поступишь в университет, освоишь науки, нужные для нашего Рода.
— Я сам не знаю, что хочу, — возразил я. — Например, мне нравится управлять экзоскелетом, но Мамоновы никогда не выставляли пилотов для школьных и студенческих соревнований. Смею полагать, что тебе и в дальнейшем не будет интересно, чем я увлекаюсь.