Копьё царя Соломона

— Да, все нормально, Аполлинарий! А как все остальные?

— Все как-то удивительно спокойны. Видимо, само место этому способствует.

Всю остальную ночь Ник бодрствовал, только время от времени закрывая на несколько минут глаза. Все же к утру он заснул и проснулся от отдаленного собачьего лая.

— Это Лупо, — убежденно сказал Антоний Иванович, — я узнаю его. Нас уже спасают.

И вправду, начали раздаваться удары кирки или лома, сопровождаемые собачьим лаем. Вскоре в темноте появился тоненький лучик света — те, кто работал снаружи, освещал фонарями место работы. Как только проем расширился, в нем показалась собачья морда, а затем и весь Лупо протиснулся в подземелье и, бросившись к Антонию Ивановичу, стал лизать его лицо.

— Как вы там, живы? — раздался звонкий голос. — Ник, где ты?

— Лили? — удивился Ник, — ты откуда?

Незнакомый, чуть хрипловатый женский голос произнес:

— Лиза, Левон, с вами все в порядке?

— Господи, — воскликнула Лиза, — кто это?

Тут рабочие расширили дыру так, что в нее смогли почти одновременно пролезть две женские головки. Было темновато, но все равно было ясно, что одна из них принадлежала Лили, а вторая Мадлен.

— Ничего не видно, — прокричала Лили, — отойдите подальше, чтобы вас не зашибло случайно камнем. Сейчас расширят дыру и вы сможете выйти.

И головки исчезли.

Через полчаса дыра уже увеличилась так, что согнувшись, можно было вылезти через нее.

Через несколько минут узники подземелья уже вылезли из пещер, где провели ночь в заточении и обнимались со своими спасителями, Лили, Мадлен, Арташесом, монахами.

— Как ты тут очутилась? — тихо спросил Ник, обнимая Лили и касаясь губами ее кудряшек.

— Меня позвали, — так же тихо ответила Лили, прижимаясь к Нику. — Это было удивительно. И случилось накануне вечером. Я задремала в кресле. И проснулась от того, что кто-то кряхтел рядом со мной. Открыв глаза я увидела очень приятного пожилого господина, правда, странно одетого, собственно говоря, синьора, как я узнала после того, как он представился…

— Ну да, камергера короля Энрике, сеньора Руи Гонсалеса де Клавихо.

— А ты откуда знаешь? — изумилась Лили.

— Рассказывай, рассказывай, потом скажу.

— Так вот, этот сеньор представился твоим другом…

— Очень интересно.

— Он сказал что вы вместе путешествовали в молодости..

— Ну, я еще не так стар…

— Ник, ты не даешь мне рассказывать, — запротестовала Лили.

— Хорошо, хорошо, продолжай.

— Так вот. Он стал внимательно разглядывать меня. Мне стало смешно. Он покачал головой и сказал: «У Хуана всегда был отменный вкус».

— У Хуана? — удивился Ник. — Какой еще Хуан?

— Который был другом моего гостя, — пояснила Лили, — ну, в прошлом, в Мадриде, в пятнадцатом веке. Может быть, им был как раз ты. Ну ладно, потом доскажу. Нас уже ждут.

Кроме радости спасения всех ожидало еще и другое. Оказалось, что к Мадлен, после перенесенного испуга, когда выяснилась, что все пропали и спасение узников подземелья зависит только от нее, вернулся голос.

— Мадлен, скажи что-нибудь, спой, — все время требовала от нее Лиза.

И Мадлен, совершенно обалдевшая от нечаянно вновь обретенного голоса, послушно выполняла все просьбы Лизы. Лупо прыгал вокруг нее, потом возвращался к Антонию Ивановичу и было смешно смотреть, как этот огромный пес резвится, как щенок. В свою очередь Мадлен, которой пришлось пережить такие тягостные часы, не отпускала от себя Лили и крепко держала ее за руку.

Наконец, Антоний Иванович потребовал, чтобы все отправилась домой. Лиза обняла Мадлен и они пошли вперед. Лили, которую Мадлен, наконец, отпустила, шла, крепко держа Ника за руку, за ними следовали все остальные.

— Лили, объясни, наконец, как ты здесь оказалась? — снова спросил Ник.

— Все очень просто, — пояснила Лили, — твой средневековый друг…

Ник хмыкнул.

— Да, да. Не перечь. Он так представился. И сказал, что мой обожаемый супруг таится в темнице, заключенный туда злым мавром. И чтобы я немедля отправлялась в дорогу. Ну, я разбудила управляющего, потребовала коляску и поехала в Гехард. Разузнала, где имение Левона и увидела растерянных Мадлен, двух плачущих служанок и садовника. Садовник сказал, что вы отправились в пещеры Айриванка. Пещеры, это стало быть та темница, о которой мне сказал твой португальский друг из прошлого.

Я обратилась с вопросом к Мадлен и она мне ответила. В этот момент я увидела, что оторопевшие служанки вдруг прекратили причитать и уставились на Мадлен. В следующий момент с криками «Аствац! Аствац!» они бросились ко мне и стали меня целовать, потом переключились на Мадлен. Ну, мне объяснили, что Мадлен не говорила, что уже два года, как она лишилась дара речи, после того, как вместе с родителями отправилась в Гарни и там как-то странно их коляска рухнула в пропасть. Родители погибли, а она счастливо осталась жива, но после перенесенного потрясения не могла говорить. Потом мы собрали, кого смогли, и отправились к пещерам. Там мы уже обнаружили завал. Один из монахов сказал, что вывалился замковый камень на входе и вызвал обрушение, и что это иногда случается. А дальше ты все знаешь.

— Послушай, а как насчет злого мавра?

— Вот не знаю. Если это случайное обрушение, тогда твой друг ошибся или это была аллегория. Но может быть, он вернется и объяснит свои слова? — пошутила Лили.

— Ладно. Посмотрим, что дальше будет. Надо быть осторожными. И порасспросить теперь Мадлен насчет этой поездки в Гарни.

— Будь осторожен. Давай, лучше я наведу разговор при случае на эту поездку. Не дай Бог, она снова онемеет.

Тем временем они уже дошли до имения Левона и Лизы. Небольшого отдыха хватило и как-то не договариваясь все собрались в гостиной «Серебряного дома» и начали вспоминать все происшедшее с ними накануне.

— А собственно, что же это такое — Гарни? — невинно спросила Лили Антония Ивановича.

— О, это замечательное место. Представьте себе ущелье, внизу вьется лентой река, а на краю пропасти храм, вернее, когда-то был храм, а сейчас живописные руины. Храм Гарни посвящен языческому богу Митре, построен был рабами-греками, оставившими на камнях надпись — жалобу на то, что им не заплатили за работу. Собственно, историей храма и дохристианскими памятниками Кавказа занимался отец Мадлен. Он подолгу бывал в Тифлисе, ездил во Мцхета, в Армази. А до этого посещал Стоунхендж, интересовался друидами и их обрядами… Во Мцхета мы с ним долго говорили о языческих богах Иверии — Армазе, Задене, Гаци, Гайоме.

Ведь грузинская мифология несет на себе следы явного влияния индийской священной книги Ригведы, что является следствием торговых сношений Грузии с Индией. Путь на Запад шел через Грузию. Товары из Индии в одну неделю доходили по реке Инду до Бактрии, отсюда шли по Икаре и Куре до Сурама. Далее сухим путем до Шорапани и, наконец, по Риону до Черного моря. Плиний утверждает, что Рим ежегодно отсылал сто миллионов сестерций за свои товары, шедшие через Шорапан, в этот город. А еще раньше сюда проникли буддисты. Во времена ассирийского и вавилонского владычества грузины поклонялись божествам халдейско-вавилонским. Под властью персов перенимали учение Зороастра. То же самое происходило и в Армении.

К сожалению, рукопись, в которой он собрал все сведения об этом интересном периоде на Кавказе, пропала.

— Пропала? А при каких обстоятельствах? — спросил Ник.

Антоний Иванович тяжело вздохнул.

— Когда с семьей Мадлен случилось несчастье, рукопись была при ее отце. После Гарни он должен был ехать в Эчмиадзин и встретиться там с Джеймсом Фрезером, известным английским религиоведом и этнологом. Уже оконченную рукопись он должен был передать Фрезеру, с лондонским издателем была об этом договоренность. Но после случившейся трагедии вначале всем было не до рукописи, а когда спохватились, оказалось, что рукопись исчезла. Ее долго искали, потом, когда Мадлен немного пришла в себя, она вспомнила, что перед самым отъездом ее отец положил рукопись в непромокаемый пакет, а потом в кожаный саквояж и взял с собой. Ни саквояжа, а это была приметная вещь, ни рукописи. Искали тщательно на дне ущелья, обыскали каждый клочок земли — ничего.