Не проси моей любви

Наткнувшись на стол, я вспомнила, в какой стороне стоял холодильник и через полминуты нашла его. Открыв дверцу, я тут же зажмурилась — глаза слишком привыкли к кромешной тьме. А внутри холодильника горел свет.

Протерев глаза, я, щурясь, принялась осматривать полки. Ветчина, колбаса, сыр — Сашка явно не собирался сидеть вместе со мной на диете.

Дразнящий мясной запах свел меня с ума, я ощутила безумный голод и пришла в себя лишь через пару минут, когда от ветчины и куска сыра ничего не осталось.

Вместе с сытостью к организму вернулись силы. И мои руки начали саднить еще больше. Свет от холодильника позволял все рассмотреть и я, увидев черно-фиолетовые кровоподтеки и ссадины, с корочкой чуть подсохшей крови, передернулась.

«Могло быть хуже», напомнила я себе.

Но, тем не менее, в холодильнике аптечки не оказалось. Но, зато, мне пришла в голову гениальная мысль — передвинуть его так, чтобы свет попадал в коридор. Тогда можно будет обследовать дверь еще раз. Не может быть такого, чтобы дверь открывалась только снаружи.

«Может», мелькнула в голове неприятная мысль. «Но я буду верить в лучшее».

В прошлом я бы ни за что не поверила, что могу сдвинуть с места подобного монстра. Но сейчас… Пф! Я провезла его по линолеуму с легкостью! Клянусь, я даже не почувствовала этой тяжести. Я тащила его ровно столько, на сколько хватило шнура. А шнура хватило намного — родной провод агрегата оказался вставленным в удлинитель.

Так что у меня получилось дотащить этот оригинальный «торшер» практически до двери.

Безжалостный свет показал мне то, что я никак не ожидала увидеть. Сашка оказался почти гениален. Он поставил дверь замком наружу. Как будто там, с той стороны, он запирался от меня. Я не вскрою эту стальную махину. Никак. Я не медвежатник, нет у меня таких навыков.

Значит, я должна устроить ловушку и…

Там, за дверью, послышались шаги и я, обезумев от ужаса, метнулась назад, в спальню. В спасительную и безопасную темноту. И только закрыв за собой дверцу шкафа, я поняла, как сглупила. Как чертовски тупо поступила! Спряталась в шкафу, как маленькая испуганная девочка. Спряталась в шкафу тогда, когда в коридор вывезен холодильник.

«Вот и все, Тома, другого шанса не будет». Сердце стучало так, что вот-вот выскочит, в ушах шумела кровь и я прикрыла глаза. Не хочу ничего видеть. Не хочу ничего знать.

Грохот, крик, что-то щелкает, а я, отпустив дверцу шкафа, зажимаю руками уши. Я ничего не хочу слышать. Ни-че-го.

Он бушевал. Что-то кричал, что-то бросал. Вздрогнув, я открыла глаза и, увидев проникающую в шкаф полоску света, тут же зажмурилась. Страшно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Давай, Тома. Раз уж спряталась, то сиди тихо.

Закусив губу, я медленно-медленно опустилась, осела на кучу какого-то тряпья. Если вести себя тихо, то, может быть, он меня не заметит? Подумает, что уже сбежала? Может быть, он уйдет и оставит дверь открытой?

Во рту поселился противный соленый привкус, кончики пальцев онемели, шум в ушах усилился и превратился в нестерпимый звон. Воздух заканчивался, мне становилось нечем дышать. Ступни заледенели, а спина покрылась пленкой липкого мерзкого пота.

Сглатывая сухим горлом, я пыталась отогнать тошноту, но становилось только хуже. Хуже и хуже.

Хватанув открытым ртом исчезающий воздух, я даже сквозь зажатые уши услышала собственный хрип. Вот и все.

Рывок. Он распахнул дверцу с такой силой, что я всем телом ощутила, как качнулся шкаф. Не сдержав крик, я отшатнулась назад.

— Мари!

Он схватил меня за руку, потянул на себя и я, окончательно потеряв разум, вцепилась в его пальцы ногтями. Заскулила, рванулась в сторону, но так и не смогла заставить себя открыть глаза.

Но он был сильнее. Выдернув меня из убежища, он прижал меня к себе, крепко обнял и…

Свежий мятный аромат, дорогой парфюм из непростой линейки — все это что-то напоминало.

Я замерла. Над ухом суматошно и гулко билось чужое сердце. Ноздри дразнил до боли знакомый запах.

— Глеб? — едва шевеля губами спросила я.

— Да? — так же тихо отозвался он.

— Глеб? — не веря, повторила я.

— Я. Мари?

Рыдания родились где-то глубоко внутри меня. Где-то там, где все это время дрожала тонкая струна, удерживавшая меня от безумия.

Я не пыталась остановить этот водопад. Я не пыталась отлепиться от Драгоша. Господи, я даже не пыталась разлепить намертво слипшиеся ресницы. Впервые за прошедшее время я просто расслабилась. Обмякла, доверившись крепким, сильным, надежным рукам.

Где-то там, где-то за пределами моей зоны комфорта, звучали тревожные, злые голоса. Глеб им что-то отвечал. Кого-то куда-то посылал. Все это было неважно. Важно было лишь то, что он шептал мне на ухо:

— Ты в безопасности. Ты со мной. Я нашел тебя. Все хорошо.

Рядом назойливой мухой звенел высокий сердитый голос. Рюмкина. Не сегодня, Есь. У меня нет на тебя сил. Совсем нет сил.

— Только не гаси свет, — прошептала я. — Слышишь? Не гаси свет, ладно? Мне… Мне страшно.

Я прятала лицо у него на груди, слабо перебирала ногами. А потом… А потом мы вышли на улицу. Свежий лесной запах заставил меня закашляться и прижаться крепче к Драгошу.

Кое-как подняв к лицу руки, я протерла глаза и украдкой осмотрелась. Редкий подлесок, высокий, как бы не три метра, забор. И целая куча машин. Скорая помощь, полиция, огромный внедорожник Глеба и рядом с ним машина Еськиного мужчины.

— Ей нужна медицинская помощь, — к нам подошел невысокий хмурый врач.

— Ей нужен я, — отрезал Драгош.

— А ее запястьям — я, — с нажимом произнес доктор. — Марина, вы понимаете меня?

«Понимаю, я же не идиотка», подумала я. Но отойти от Драгоша не смогла.

— Вам не нужно разлучаться, — мягко произнес врач. — Я Дмитрий Никифорович. Забавное у меня отчество, не правда ли? Все от того, что отца звали Никифор.

Он забалтывал меня как ребенка и это злило. И, одновременно, успокаивало. Я сама не поняла, как оказалась внутри машины скорой помощи. Отреагировала только на:

— Обнимите ее и пусть не смотрит.

Но я же видела свои руки. Пусть в свете холодильника, но…

— Мари, не смотри, — Глеб мягко погладил меня по щеке. — Поедем в питомник?

— За корги? — в голове всплыл давний шутливый разговор.

— Ага, — кивнул Драгош. — Там, говорят, щенков уже можно купить.

— Двух, да? Один будет грустить, — я прижалась щекой к его плечу.

Вообще, чтобы увидеть свои руки, мне было достаточно слегка скосить взгляд, но… Если Глебу так важно, чтобы я не смотрела — то мне не сложно. Все, что мне было нужно я рассмотрела на кухне.

Внутри что-то тревожно сжалось и я поспешно отогнала эти воспоминания. Кыш.

— Не пугайтесь. Сейчас машина тронется.

— У Глеба здесь машина… — встрепенулась я.

— Не страшно, — он вновь погладил меня по щеке, — не страшно. Ее кто-нибудь заберет.

— Мы домой? — с надеждой спросила я.

Глеб покосился на врача, который закончил обрабатывать мои руки и теперь, судя по ощущениям, покрывал кожу бинтами.

— Возможно, какое-то время вам придется провести в больнице, — осторожно произнес доктор.

— Зачем? — насторожилась я. — С моими руками что-то сильно не так? Но пальцы гнутся.

Я тут же сжала-разжала кулаки и, поняв, что все работает как надо, требовательно уставилась на врача. А через секунду осознала, что еще может беспокоить мужчину:

— Нет. Кроме рук со мной все в порядке. Он… Он думал, что я сама позову его… Позову…

Меня накрыло темнотой. Остро запахло дезинфектором, а после я отключилась. Сознание не выдержало и погасло. Ну и черт с ним. Я — в безопасности. Я — не одна.

Глава 16

Просыпалась я медленно. Ноздри дразнил аромат свежей выпечки и крепкого кофе, где-то рядом что-то монотонно вещал телевизор, за окном шумел город.

Потянувшись, я как-то неудачно повернулась и все тело пронзила вспышка острой боли. Боли, которая принесла с собой воспоминания.