Страница 25 из 40
— Глеб, — позвала я.
Но он продолжал так, как будто ничего не слышал. Как будто погрузился в свои воспоминания и не мог вернуться в реальность.
— Волчишка рвал жилы, читал книги, — тут Драгош усмехнулся, — через «не хочу», но читал. Пытался заработать или накопить на билеты в театр, но это не всегда получалось. И не всегда получалось не уснуть в процессе просмотра. И чем больше волчишка бил лапками, пытаясь стать достойным, тем больше понимал — между ним и его любимой огромная пропасть. А потом ему сказали, что его малышка ответила на чувства совсем другого человека. Нормального, как и она, человека.
Я нахмурилась и озадаченно произнесла:
— Если ты действительно так иносказательно говоришь о нас, то я ни на чьи чувства не отвечала.
— Я это понял в тот же вечер, когда притащил с собой Машку. Она висела на мне и лезла целоваться, а ты пришла одна. Я стал жертвой тупейшей интриги.
Глеб крепко стиснул мои пальцы и с болью произнес:
— Мари, ты болезнь. Неизлечимая. Я пытался забыть тебя, я пытался держаться подальше — я же видел, еще в институте, что ты и сама стараешься меня избегать. А потом, на выпуске, я вдруг осознал, что все, я больше тебя не увижу. И не увидел. Мой волк… Он не принял никого.
Он говорил, а я слушала. Слушала и никак не могла поверить. Кто бы мог подумать, что Глеб будет меня искать. Что он… Что он любит меня? Разве так бывает?
— Вероника, — коротко обронила я. — Ты и она. Если ты любил меня, то почему…
— Ты и твой жених, — тут же вернул мне претензию Драгош. — Вы и заявление в загс подали. Я искал тебя, а нашел ее. Она показалась мне похожей на тебя — читала стихи, цитировала классиков и любила театр. Который к тому моменту полюбил и я. А потом оказалось, что все ее цитаты с картинок Вконтакте. Стихи же она не читала, а просто взяла томик Цветаевой для фото. Чтобы аватарку обновить. Все это я узнал сильно позже. Я хотел с ней расстаться, тем более, что мне удалось вернуть тебя в свою жизнь. И тут ты знакомишь нас со своим молодым человеком. Шесть месяцев и заявление в загс. Латников пытался устроить тотализатор — не беременна ли ты часом.
— Нет, — я поспешно мотнула головой. — Нет.
Он замолчал и начал мягко, медитативно разминать мою ладонь. А я все боялась довериться, боялась окончательно поверить, что все это — правда. Что-то зудело, свербело на краю сознания. Что-то… Ребенок! Даже если все слова Глеба правдивы, еще есть их с Вероникой нерожденный малыш. И что, из-за меня он оставит ребенка без отца?
— Глеб, мы не можем быть вместе, — я высвободила ладонь и грустно улыбнулась, — Вероника ждет от тебя ребенка, ты должен нести ответственность. Я уеду и не буду вам мешать. Стерпится слюбиться, да и ребенок ни в чем не виноват. Твой волк поставит ей метку и чувства… Чувства придут сами.
Драгош только хмыкнул:
— Ты единственная и неповторимая, Мари Тома. Моя Мари Тома. Вероника не может ждать от меня ребенка — я же сказал, что мой волк ее не принял. Мы спали вместе, но именно в значении сна. С того момента, как я полюбил тебя… Больше никто не побывал в моей постели.
Я смотрела на него абсолютно круглыми глазами и никак не могла в это поверить.
— Мы уже расстались. До того, как я позволил себе нежить тебя в своей постели, — он серьезно посмотрел на меня. — Мари, чтобы ты не мучилась, я скажу проще — вне зависимости от твоего решения, моим недо-отношениям с Вероникой наступил конец. Я пытался переломить себя. Не вышло. Оборотни выбирают пару лишь раз.
«Мы уже расстались», эхом прозвенело у меня в голове. И я тут же вспомнила Олежку, который жаловался на то, что в кабинете Драгоша орали, а потом Вероника облила его чаем. Не Глеба, а Латникова.
Опустив глаза, я привалилась плечом к плечу Глеба.
— И что будет дальше? — тихо спросила я.
— Мы немного посидим в машине, — так же негромко сказал Драгош. — Потом поднимемся к тебе, отмоем твою потекшую косметику, и ты познакомишь меня с папой. Мы знакомы, но это было давно. Думаю, нас стоит представить заново.
Потекшую косметику?
Я поспешно потянулась вперед, кое-как подхватила свою сумку, лежавшую на переднем сиденье, и вытащила зеркальце. О мой бог! У Глеба стальные нервы, я бы не смогла признаться в любви тому чудовищу, что смотрело на меня с той стороны.
Нервный смешок перерос в громкий, безудержный истеричный смех. Я зажимала себе рот руками, ненавидела себя и свой подлый организм, но не могла остановиться. Слишком долго я копила в себе боль, слишком долго давила чувства и теперь они вырвались на свободу.
Я не могу сказать, сколько прошло времени. Просто вдруг закончился и дурацкий смех, и слезы. В голове немного прояснилось и я осознала себя на коленях у Глеба. Одной рукой он крепко обнимал меня, а второй гладил по голове. Приглаживая пальцами мои волосы, он шептал сладкие обещания. Большой уютный дом, дети, стая королевских корги.
— Почему королевских? — насморочным голосом спросила я.
— Потому что только охотничьи породы собак могут сосуществовать с оборотнями, — хмыкнул он. — Мари, ты… Ты имеешь отношение к теням, верно? Я понял это еще тогда. Но знаешь ли ты, что такое оборотень? Я…
А я, недоуменно на него посмотрев, уточнила:
— Вы что, друг друга не чуете? Моя мама лунная жрица, Валентина Рыкова.
Драгош недоуменно моргнул:
— Не Тома? Та самая Рыкова?! А ты… Твоя волчица? Почему я не чувствую ее?
— Потому что я выбраковка, — сухо произнесла я. — Папа колдун, мама жрица и дочь пустышка.
— Этого не может быть, — нахмурился Драгош. И, видя мое лицо, тут же добавил, — мне все равно. У нас будут дети и мы будем их любить. И никто не посмеет назвать их выбраковкой. Мне все равно, Мари. Но… Но так и правда не может быть.
— Но так есть, — устало произнесла я. — Мне казалось, ты знаешь и поэтому молчишь.
— Я молчал, потому что не знал, как открыться. Мари, я люблю тебя так сильно, что хочу вонзить свои клыки в твою нежную шею.
— Я бы оценила, — сказала я.
— Чего ты хочешь прямо сейчас? — спросил он, сверкнув волчьим взглядом.
— Умыться, выпить с тобой по кружке чая, поговорить с папой и лечь спать. Вообще, если честно, то я бы предпочла просто лечь спать.
— Поехали ко мне. Просто ляжем спать. Ты можешь занять гостевую или довериться мне и лечь рядом.
Я хотела довериться и лечь рядом. Но…
— Понимаешь, — я прикусила губу, — я… Ты…
— Да?
— Ты укладывал в эту постель Веронику, — выпалила я. — Это глупо, но мне бы не хотелось туда ложиться. Пусть вы и просто спали.
— Ты же помнишь, как выглядела та постель? — со смешком спросил он. — Я заменил постель, постельное белье. И ремонт мы сделаем такой, какой захочешь ты, но без розовых оттенков.
— Ты видел мои проекты, — оскорбилась я. — Ты знаешь, на что я способна.
Драгош чуть отстранил меня и, глядя мне в глаза, серьезно произнес:
— Но ты же помнишь народную мудрость? Сапожник без сапог.
Эта незатейливая подколка окончательно разбила лед вокруг моего сердца. Я рассмеялась, подалась вперед, делая вид, что собираюсь поцеловать его в губы и… Плавно сместилась и оставила целомудренный поцелуй на его лбу.
— Господь с тобой, Тома, меня ж еще не отпели, — возмутился Драгош и втянул меня в долгий, тягучий поцелуй. А после хрипло спросил, — поехали.
— Просто спать? — со смешком спросила я.
— Просто спать, — серьезно подтвердил он. — Я же оборотень, а не монстр. Возможно, прежде чем уснуть я несколько раз тяжело вздохну. Или буду грустно ворочаться. Но вряд ли это помешает тебе уснуть.
Прижавшись к Глебу, я вытащила телефон и отбила папе смс. После чего мы вылезли из моей пежо и пересели в машину Драгоша. И я получила ответ: «В наборе нет смайлика, который мог бы передать мои чувства. А в русском языке я не знаю таких цензурных слов, чтобы выразить свои мысли. Поезжай. Главное, чтобы грабли, на которых ты танцуешь, не разбили тебе голову».
— Прости меня, — глухо произнес Глеб. — Я был нерешителен и ты страдала. Мне нужно было просто взять тебя и унести. Утащить в свое логово и забаррикадировать дверь.