День саранчи

— Ты думаешь, это письмо связано с содержанием записки?

— Не обязательно, — сказал Тимашов.

— Каким был, по-твоему, первый этап их операции?

— Ты правда такой наивный или прикидываешься? Взрыв Чернобыльской электростанции.

— Серьезно? Какой маньяк мог на такое решиться? Ты же, вроде бы, не шутишь такими вещами? — забеспокоился Борисов.

— Все к тому сходится, хотя прямых доказательств у нас до сих пор нет. Ловко было проделано. Но есть перехваченные шифровки вроде этой, которые указывают, что взрыв готовили наши братья-крестоносцы на Западе. Они его назвали «Звезда Полынь» и специально выбрали атомную станцию с таким названием, чтобы переводилось соответственно.

— Да зачем и кому это нужно было? Осадки ведь по всему миру выпали.

— Тебя, наверное, контузило в Афгане? Медленно включаешься. Они не ожидали таких последствий. А может, и ожидали. Во всяком случае, учли направление ветра: оправдание своей националистической совести. Следы хорошо замели. Средства пропаганды подготовили, хай начали сразу, как взорвалось. Это с самого начала была пропагандистская акция, антихрист де грядет, вступайте в лоно правильной церкви. Например, католической. Хотели на психику надавить, об экономических последствиях думали во вторую очередь. Не исключено, что, увидев масштабы катастрофы, они и сами в штаны наложили. А все-таки использовали ситуацию на всю катушку. Всерьез на захват власти на Украине они тогда не рассчитывали, действовали по принципу: «хай у моей тещи зять кривой будэ» — не гнушались диверсиями, ох, не гнушались. Ты-то в Афгане остался «духов» мочить, а меня аккурат в восемьдесят шестом на Украину перекинули. Насмотрелся я на них. Пока наши их вязали пачками и отправляли на Крайний Север, они еще остерегались. И страна целой оставалась. Больше на психику давили, чужие дела для понта себе приписывали. Например, убийство Мазурова. Внутрипартийная разработка, Романову не понравилось, что белорус стал слишком популярным... А эти сразу: видали, как мы можем? Бойтесь.

— Но насчет Чернобыля, думаю, это просто твоя версия. Такое сотворить ради пропагандистской акции...

— Чудак, — раздраженно сказал полковник. Разговор явно задевал его за живое. — Да только ради того, чтобы добить коммунистический атеизм, расчистить дорогу западной идеологии, западной религии. Ты как будто не понимаешь, что самым необходимым условием для того чтобы социум осуществлял экспансию вовне или хотя бы сохранял свои позиции, является наличие общенациональной идеи. Почему так расперло по всей Земле англосаксов? Потому что они со средних веков несут миру идею справедливости, в смысле, юстиции. Каждая уважающая себя нация должна помнить, за что именно она себя уважает, и, если уж ее солдаты погибают вдали от Родины, они знают, что погибают не за ту шайку проходимцев, которая обогащается за счет войны в данный момент, а за что-то еще. До конца восьмидесятых у России была своя общенациональная идея, как бы убого она у нас не воплощалась. А без идеи – мы Все видели, как оно бывает. Родина начинает уменьшаться до размеров твоей обуви. Могу тебе рассказать, как это было. Как западэнцы расползались по всей Украине. Как приезжали в район шайками, покупали дома — ни дня в жизни не проработав, на цэрэушные бабки — устраивались в хозяйства, на предприятия и сменяли или запугивали руководителей: .«Скоро наши, придут! Не будешь слушаться — вообще убьем».

— Что же вы их не вязали?

— При Горбачеве-то и Кравчуке? Попробовали б мы только... Предателей таких масштабов, как тогдашние наши отцы-командиры, история еще не знала. Но теперь знает, того, сего и еще одного. Ты ему тоже верил?

— Нет. Не люблю подкаблучников, — ответил Борисов.

Вятич нехорошо, злобно посмеялся. Все добродушие его давным-давно улетучилось, тон стал холодным и жестким.

— Да уж, постаралась пятая колонна... Отрубили крестоносцы одну голову двуглавому орлу, оттяпали.

Борисов, подумав, сказал:

— Мой зам говорит, что это был нежизнеспособный монстр.

— Знаем, знаем про твоего зама. Демократ с биологическим уклоном. Хорошо хоть образование не позволяет ему слишком в эмпирики заноситься. Ну а ты, что думаешь, историк?

— Жалко, конечно. Пока Украина отдельно, с Россией не будут считаться на мировой арене.

— С Украиной тоже, между прочим. Придется руховцам харчи отработать. Бо крестоносцы просто так гринами не швыряются.

Юрий Николаевич пожал плечами.

— И все-таки насчет Чернобыля — это еще надо доказать.

— Не веришь. Лично мне не веришь, я вижу. На что обиделся? Я не говорю про убеждения сейчас, — Тимашов пытался поймать взгляд майора, но тот если и смотрел ему в лицо, то упирался взглядом куда-то ниже полковничьего носа. — На что? Девяносто восьмой? Тунгусское дело?

— Твоя все-таки работа? — усмехнулся Борисов.

— Моя отчасти, я и не отрицаю. Но все же обошлось, мы же вас как-никак вытащили в последний момент, а если не Тунгуска, тогда что? Прошлогодняя Оренбургская история? Прости, недоглядел, чуть было тебя не шлепнули без моего ведома. Очень было бы обидно.

— Что без тебя управились? — съязвил Юрий Николаевич.

— Грубый ты мужик, Николаич. Но хороший. Несмотря на все твои недостатки. Нет, было бы жаль, честное слово. Но ты опять выкрутился. Я поручился за тебя в Братстве, заметь. И даже где-то как-то прикрыл немного позже. Ведь это ты тогда похерил девастатор?

— А вы его все-таки заполучили? — удивился майор. — Нет, не я.

— А кто же его тогда взорвал?

— Может, он в конце концов сам взорвался?

— Ой, как мы из себя невинную овечку строим. С твоей рожей только в актеры. Тоже мне, Костолевский нашелся. Заметь, я тебя и тогда отстоял. Можно сказать, спас.

— Чем же я тебя так купил? — раздраженно спросил Борисов. — Что ты обо мне все печешься?

— Обаянием, наверное, — гоготнул Вячеслав Никитич. — Помнишь того негра в Афгане, которого ты отпустил? Сомалийца, кажется?

— А, старого знакомого? Помню. Я его в Анголе в первый раз встретил. А что, героя из себя парень не строил, борца за идею. Выложил все, что знал. Насмешил он нас тогда глупостью какой-то, я уж не помню. На войне свое чувство юмора. Командир говорит: а фиг с ним, пусть катится на все четыре х.... Кто же знал, что этот негр еще и в Афган наймется.

— Почему же ты его на второй раз не шлепнул?

— Ну как же, разве непонятно. Обаятельный человек. Неохота было.

— Так на что же ты все-таки обиделся?

Майор помолчал.

— Если у тебя такие большие связи, товарищ каменщик, — сказал он наконец — почему же ты позволил отстранить меня от оперативной работы? По сути дела, от службы? Чтобы меня из «Сигмы» поперли сразу же после ее создания? В этот чертов ГРАС засунули?

— А что, ты жалеешь? Неужели тебе скучно? — с иронией спросил Тимашов.

— Теперь уже нет... — произнес Борисов и, внимательно поглядев на полковника, осекся. — Издеваешься? Ещё и издевается, козел старый!

Он вылез из «мерседеса», постаравшись от души хлопнуть дверцей, но гибкие пружины смягчили удар. Бумаги Тимашова Юрий Николаевич, однако прихватил с собой. Через несколько шагов он остановился, прикидывая, куда их пристроить. Видимо, придется свернуть трубочкой и нести в руке. «Мерседес», как пантера, догнал майора ленивым изящным броском.

— Юрий, это не ты оставил? — из окна машины показалась красивая черная папка.

— Не я, — ответил Юрий Николаевич, но принял и папку.

— Деловой, старый хрен, — одобрительно сказал Вятич и укатил вперед.

Идентичность первой части шифровки и раскодированного текста Большаков подтвердил, добавив, что шифровка была первоначально написана на английском языке, а в нем слово «агент» имеет много значений. Остальная часть текста была записана какой-то сложной азбукой, в которой часть букв были русскими, часть — из армянского, латинского и греческого алфавитов. Многочисленные апострофы и умляуты указывали, скорее всего, на пропущенные буквы, вероятно гласные. Многообразие букв и малая длина слов указывали на то, что многие буквы обозначают целые слоги. Все это добро было беспорядочно перемешано. Осталось невыясненным, на каком все-таки языке было написано само письмо, и подобрать ключ к шифру Илье тоже так и не удалось.