Страница 26 из 29
Среди прочего было в этом хранилище и несколько писем, написанных самим Бааль-Шем-Товом, а также письма р. Адам а Бал-Шема, р. Дов-бера из Межирича, р. Авраама а-Малаха (сына р. Дов-Бера), р. Менахема-Мендла из Витебска, р. Шнеур-Залмана из Ляд, а также письма и завещания других хасидских цадиков.
Большую часть рукописей, книг и писем выкупил богатый кременчугский купец р. Шмуэль Гурарье, и послал их в подарок Пятому Любавичскому ребе р. Шолом-Дов-Беру Шнеерсону (Рашабу). Вскоре после обнаружения генизы в еврейском мире вспыхнули острые споры о подлинности этих документов, но большинство ученых сходилось, что это – подделка, изготовленная в XIX в.
В 1953 году в Иерусалиме вышла книга Давида Цви Гельмана115 «Легенды Бааль-Тании и мудрецов его поколения», в которой вроде было однозначно доказано, что Херсонский архив состоит исключительно из фальсификаций. Свои выводы Гельман основывал на 8 основных доводах, включавших стилистический и грамматический анализ текстов, нестыковки в именах цадиков, различных дат, ошибки в местах их проживания, анахронизмы, явное несоответствие датировки писем и времени изготовления бумаги, на которой они были написаны и т.д.
Но Седьмой Любавичский ребе р. Менахем-Мендл Шнеерсон привел в ответ 6 не менее убедительных контрдовода. При этом Ребе основывал свой ответ на доскональном анализе документов Херсонской генизы, проведенном в 1918-20 гг. Рашабом, который в итоге пришел к выводу, что речь идет не подлинниках, а о копиях, но копиях подлинных писем и документов, то есть содержание их истинно, а если есть какие-то ошибки и противоречия, то они произошли по вине переписчиков.
Мы, разумеется, не станем углубляться в этот спор, и лишь отметим, что вне зависимости от отношения к документам Херсонской генизы116, они, несомненно, являются увлекательным чтением и представляют огромный интерес для понимания самого философского и этического нарратива хасидизма.
Но, как уже понял читатель, письма из генизы путают нам многие карты, и едва ли не рушат все выстроенную нами до сих пор относительно стройную хронологию жизни Бааль-Шем-Това.
Начнем с того, что в генизе имеется письмо р. Адама Бааль- Шема к сыну (который, как мы помним, скончался в 1716 году, став жертвой опасных кабалистических экспериментов). И в письме этом говорится буквально следующее:
«№210а
С Б.п., пятый день главы Микец, 5491 год.
Моему дорогому сыну, красивому видом, праведному и простодушному, дай Б-г ему жизни
Письмо твоё получил, и да будет тебе известно: несомненно, есть в мире скрытый святой, чьё имя – Учитель и Наставник Исраэль. Однако не ведаю я, где он. И есть у меня рукописи, которые необходимо передать в его святые руки – ибо так указано мне из Уст Правосудия. Поэтому, послушай голоса моего – поищи его. И если найдёшь – передай ему, что в моём распоряжении имеются святые рукописи, и расскажи ему где моё место. И, в качестве доброго знамения, передай ему эссе святого «Зоара» из главы Хаей (Сара): “Пойди и узри – когда ȔєДА”Э”Л”Ь находятся на Святой Земле – притягивают высшие пути сверху вниз и далее”. Поэтому, по моему мнению – пусть устремит лик свой к Святой Земле. Так передай тому святому.
От меня, твоего отца,
Адам Бааль-Шем-Тов из Ропшиц
Передай ему, что в моём распоряжении 48 свитков»117.
(Перевод Шмуэля а-Парци).
Итак, получается, что в 1731 никаких рукописей от р. Адама Баал Шема Бешт еще не получал, и тот только собирался их ему передать, а его сын был в том году еще жив и, видимо, вполне благополучен.
В не меньшее замешательство приводят и еще два письма, датированные 1731/32 гг:
«№20с
С Б.п., четвертый день главы Матот, 5491 год.
Святому Раввину, Спустившемуся с Небес дабы Светить и Освящать землю и обитателей её, Огненному Столпу, Учителю и Наставнику Исраэлю, сыну Раввина Элиэзера из Окоп, дай Б-г ему жизни!
Знай, что все тайны и рукописи передал я для тебя, и заклял я их дабы лишь твоих рук достигли. Я не знаю тебя, но твой учитель, Бааль ХА”Й, Ахия а-Шилони сказал мне, что лишь тебе должен я передать все тайны. Общими словами – если бы не ты, был бы мир разрушен, упаси Б-г. Но “не будет отвержен от Него отверженный” – сказано. И в твою заслугу (в оригинале слово заслуга помечена как аббревиатура, זכו”ת, чтобы намекнуть на двойственный смысл этого слова на святом языке – “заслуга” и “утонченное очищение” имеют один корень. прим. пер), что ты очистишь воздух этого мира – этим обоснуется “сотворил её и Ты обоснуешь её”, и как подтверждение этому сказано “праведник – основа мира”.
Cлова сказаны мною, благословляющим тебя всем добрым вовеки,
Адам Бааль-Шем-Тов из Ропшиц
№52с
С Б-жьей помощью, первый день главы Ноах, 5492 год.
Святому раввину, Учителю Исраэлю, чистому и скрытому
Сообщи мне где место твоего обитания… Также и твой Учитель скрывает от меня твоё место. Как такое может быть?!
Адам из Ропшиц, прозванный Баль Шем Тов»118.
(Перевод Шмуэля а-Парци).
Итак, р. Адам Бааль Шем сообщает Бешту, что он передал для него все тайные рукописи и одновременно пишет, что они лично не знакомы, а значит, он не мог быть тем самым нистаром, который подобрал его семилетним мальчиком в лесу. Но все это, повторим, справедливо, если мы принимаем на веру подлинность этих документов.
Во всяком случае, нельзя не заметить, что из первого письма р. Адама Бааль Шема Бешту следует, что учеба последнего в Ахии Ашилони была вполне реальной, а не плодом воображения Бешта – не могут же в самом деле два человека страдать одними и теми же гапллюцинациями, да еще и делиться им друг с другом! Но, с другой стороны, может возразить оппонент, не исключено, что именно с целью убедить читателей в реальности фигуры Ахии Ашилони оно и было написано.
И вот теперь, после всего вышесказанного, мы можем привести письмо р. Адама Баль Шема о «раскрытии» Бешта:
«Однажды в святую субботу во время чтения Торы открыл мне мой святой учитель (Ахия Ашилони – П.Л.), и сказал, чтобы на исходе субботы я был бы готов направиться с ним во Львов. И действительно, после авдалы явился он ко мне домой, и сказал, что телега уже готова, и чтобы я поехал так, как одет сейчас, в субботних одеждах, и я только накинул верхний тулуп и вышел. И сели мы в телегу, и учитель мой сел справа от меня, и больше не проронил ни слова, лишь сказал хозяину телеги, чтобы он ехал.
И до Львова было расстояние примерно в семьдесят верст, и сразу, как мы тронулись, велел мне мой святой учитель читать песнопение «Элиягу а-нави», и как только закончил я это песнопение, и вот, мы въехали во Львов, и поразился я этому очень. Ибо это был первый раз, когда я воочию увидел, что такое «кфицат дерех»(в букв. переводе «прыжок дороги»). И сказал мне святой учитель: сын мой, разве это чудо? Если мы ты только знал, кто правил нашей телегой! Если бы ты знал, кто он такой, ты бы сидел в телеге, трясясь от страха, как и я сам…»119
Автор не станет цитировать все это длинное письмо, поскольку оно написано очень витиеватым, характерным еврейским стилем с бесконечными присловьями «Мой Святой учитель и раввин», «да будет благословенна его память», «мир с ним» и т.п., и потому лучше ограничиться его коротким, насколько это возможно, пересказом.
Итак, во Львове Ахия Ашилони и р. Адам Бааль Шем вошли в некое здание, где «Святой учитель и раввин» часа два ходил взад и вперед по комнате, не произнося ни слова, а р. Адам стоял все это время, как вкопанный, не в силах отвести глаз от лица пророка, которое «сияло, как самый настоящий факел».
Вдруг дверь в комнату отворилась, и в нее вошел высокий старик, которого Ахия Ашилони приветствовал следующими словами: «Добро пожаловать рабби Элиэзер, который удостоился сына, единственного в своем поколении в низшем мире и во всех мирах!».
После этого Ахия Ашилони предложил р. Элиэзеру присесть, но тот ответил, что он уже не принадлежит к этому миру, и потому не нуждается в том, чтобы сидеть, как, впрочем, и в том, чтобы стоять. В ответ пророк напомнил ему, что, когда ангелы явились к Аврааму, они сидели и ели, как люди, ибо в материальном мире пришельцам из духовных миров предписано вести так, как здесь принято.