Страница 15 из 29
Это, конечно, требовало денег. Для сбора нужных средств были выбраны р. Исраэлем два нистара – р. Аарон-Давид, столяр из Броды, и р. Шломо-Хаим, портной из Лемберга91. Это поручение было ими очень успешно выполнено»92.
Этот отрывок, по сути, подтверждает теорию Моше Росмана о том, что Бешт не был основателем хасидизма как такового – хасиды (они же нистары) как движение существовали и до него. Но узок был круг этих революционеров, и при всем их «хожении в народ», они были от него, по большому счету, очень далеки. Заслуга Бешта заключается в том, что он реформировал этот «старый хасидизм» и из искры тайного узкого кружка «революционеров» разжег пламя охватившего широкие еврейские массы движения.
Но тогда, в 1716 году, до этого было еще очень далеко.
Глава 5. Человек в маске
Броды были в то время одним из главных еврейских центров Галиции. По данным «Российской еврейской энциклопедии», евреи жили в Бродах с конца 16 века, и уже тогда здесь била еврейская жизнь.
В 1765 году, то есть спустя пять лет после смерти Бешта, в городе проживало 7627 евреев, и с учетом темпов прироста населения, в дни молодости Бешта еврейское население Бродов должно было составлять порядка 5000 человек. В городе действовали синагоги, был клойз (дом учения)93, и сразу четыре раввинских суда, один из которых возглавлял блестящий знаток Талмуда и Галахи рав Гершон Кутовер (ок. 5456—5521 /1696—1761/ гг.)94.
В доме р. Гершона воспитывался маленький еврейский сирота, и, услышав, что в городе появился молодой меламед, раввин решил нанять его в качестве учителя для своего воспитанника. Здесь Бешт впервые увидел его сестру Хану – молодую женщину, семейная жизнь которой не задалась; она очень быстро развелась с мужем и жила в доме отца и брата. Как говорил потом Бешт своим ученикам, тогда же ему было открыто, что сестре р. Гершона суждено стать его женой, но произойдет это еще не скоро.
Сколько именно времени Бешт провел в Бродах, неизвестно, но в итоге покинул этот город и переехал в некое, расположенное неподалеку местечко, имени которого история для нас не сохранила.
Жители местечка очень быстро разобрались, что молодой меламед не только замечательный учитель малышей, но и человек ученый, знания которого выходят далеко за круг тех, которые положено иметь даже очень хорошему меламеду.
Вскоре Бешт стал, по сути дела, раввином этого местечка – он проявил себя как великий знаток Галахи и, одновременно, как человек, обладающий необычной для его молодого возраста житейской мудростью, а потому к нему стали часто обращаться за советом и для разрешения самых различных, в том числе и деловых споров. Принимаемые им решения были подчас настолько неожиданными (сегодня мы назвали бы их креативными), что, будучи полностью соответствующими еврейскому закону, примиряли самых, казалось бы, непримиримых спорщиков.
Авторитет Бешта в местечке рос день ото дня, а если учесть, что он был молодым вдовцом, то многие мечтали заполучить его в мужья для своих дочерей и засылали к нему сватов с соответствующими предложениями. Но, увы, напрасно – в течение нескольких лет Бешт вежливо, но твердо отклонял все попытки сватовства.
Ему было, видимо, уже 25 лет, когда в местечко приехал из Брод Б-гатый торговец р. Авраам, у которого была давняя судебная тяжба с одним из местных «коллег». При этом был р. Авраам никем иным, как отцом главы раввинского суда р. Гершона Кутовера, да и сам он, судя по всему, разбирался в Талмуде, и был по еврейским понятиям хорошо образованным человеком.
Явившись в дом еврея, с которым у него вышел деловой конфликт, р. Авраам потребовал, чтобы тот немедленно поехал с ним в Броды для того, чтобы один из раввинских судов города разрешил их спор.
– Да зачем куда-то ехать?! – услышал он в ответ. – У нас в местечке есть меламед, который разрешает любые дела по законам Торы так, что обе стороны остаются довольны. Давай попробуем обратиться к нему, и если вы останетесь недовольны его решением, то тогда, так и быть, поедем судиться в Броды.
К сожалению, суть той тяжбы, которая привела р. Авраама в эти места, до нас не дошла. Но дело, видимо, было совсем не простое, и не удивительно, что р. Авраам невольно засомневался в том, что «какой-то меламед» сможет в нем разобраться в соответствии со всеми тонкостями Галахи. А потому, войдя в дом Бешта, для начала устроил ему своеобразный экзамен (потом таких вот ехидных проверок в жизни основателя хасидизма будет немало).
Для начала он задал ему пару вопросов о смысле неких темных мест Талмуда, и с ходу получив удивительно ясные разъяснения, как бы невзначай перевел разговор на сочинения великого Рамбама, и снова услышал подробное разъяснение сути некоторых его мыслей. Так до р. Авраама стало доходить, что местечковый меламед отнюдь не так прост, как он думал вначале. Больше того – он почувствовал исходящий от этого молодого еврея дух святости, и в его душу невольно закралась мысль о том, что Всевышний привел его в это местечко не ради тяжбы, а для того, чтобы он смог, наконец, найти достойного мужа для дочери.
Но если р. Авраам полагал, что видит этого молодого человека впервые (даже если он и сталкивался с Бештом в доме сына, когда тот был там меламедом, то вряд ли обращал на него внимание), то Бешт как раз прекрасно знал, что перед ним стоит отец р. Гершона Кутовера, и что приблизилось время его второй женитьбы.
Между тем судящиеся перешли к изложению дела, начались споры и препирательства, но уже через час Бешт вынес свой приговор, который был настолько убедителен и справедлив, что спорить дальше стало просто не о чем. И это вновь, еще больше поразило р. Авраама.
Поэтому сразу после суда р. Авраам не стал спешить с возвращением домой, а начал расспрашивать местных жителей о меламеде, и, узнав, что тот неженат, принял окончательное решение.
Дальше нам, видимо, следует снова предоставить слово книге «Шивхей Бешт», текст которой передает неповторимый аромат той эпохи: «…и подошел он тайно к Бешту и сказал ему: «Вот слышал я, что вашему степенству нужна жена. Может быть, не почтете зазорным взять в жены мою дочь?». Ответил тот: «Хорошо сказано. Но поскольку многие из именитых людей местечка имеют на меня виды, то нужно держать это дело в тайне, чтобы никто не прознал, ибо не могу я обидеть их после того, как они постоянно благодетельствовали мне и так высоко вознесли. И если вы, ваше степенство, согласны, то давайте уговоримся наедине и запишем наш уговор на доброе здравие. И настаиваю я сугубо, чтобы срядились вы со мной, а не Торой моей и мудростью моей, ибо не желаю я ничем кичиться и величаться. Напишите запросто: «Господин Исроэль, сын господина Элиэзера». И тот согласился, поскольку всей душой привязался к нему, и записали они на доброе здравие слова сговора без здравий и без имени местечка (и это – одна из причин, по которой мы не знаем, о каком именно местечке идет речь- П.Л.), и никто на свете не прознал об этом. А на обратном пути домой заболел р. Аврагам болезнью, от которой должен был умереть, и отошел в вечность, и дошла весть об этом до города Броды, до сына его, великого учителя нашего р. Гершона Кутовера. И пошел он, чтобы оплакать своего отца по законам Торы, и забрал все бумаги, оставшиеся от отца, и среди них обнаружил договор, в котором значилось, что сестра его, дочь р. Аврагама, просватана за некого человека по имени Исраэль. Показалось ему странным, что отец его, человек известный, мог рядить в зятья какого-то невежду, к тому же без роду-племени и незнаемо откуда. Рассказал он об этом своей сестре, сказала та: «Коли отец наш решил так, то тут и рассуждать не о чем!» …»95
Тем временем незадолго до праздника Песах, через несколько месяцев после которого в хедерах и ешивах начинались длинные каникулы, Бешт сообщил жителям местечка, что собирается оставить должность меламеда и покинуть их. Весть эта вызвала большой переполох, и руководители местной общины стали уговаривать Бешта остаться, обещали значительно повысить жалование, но он уже принял решение, и сразу после праздника покинул местечко, полагая, что за время каникул его жители найдут нового меламеда.