Страница 2 из 15
Ответа от Криса не было, но ответом послужили выстрелы бластерных винтовок абордажников. Эти четверо аварцев попали под перекрёстный огонь из кают и почти сразу оказались на полу, остальные трое стали стрелять вдоль коридора в сторону кают.
— А теперь мой выход! Искин открыть защиту рубки!
— Принято.
Оставшиеся трое аварцев теперь находились ко мне спиной и вели перестрелку с абордажниками в каютах. Как только защита рубки немного поднялась, с ножом в руках прыгнул на спину ближайшего абордажника, а это оказался как раз этот молодой аварец. Ударом ножа сочленение скафандра у шеи вывел из строя подачу кислорода в скафандр и, похоже, часть силовых усилителей. Он попытался сопротивляться, но я носил всё новые и новые удары в это членение. Подача кислорода ему в шлем прекратилась, и его кислород стал выходить наружу, а он задыхаться, после чего практически перестал сопротивляться. Второй попытался прийти ему на помощь, но я оттолкнул этого на второго и он как мешок повис на нём. Второй не мог стрелять из-за него, чем я незамедлительно воспользовался и нанёс ему удар ножом подмышку, там тоже было сочленение скафандра. От удара он выронил винтовку, но попытался вытащить бластер, висящий у него на бедре, но в мои планы это не входило, поднырнув под его раненую руку, оказался у него за спиной, при этом ударом ноги отправил вперёд третьего. Он ввёл огонь по каютам и не обращал внимания, на то, что происходит у него за спиной. От моего удара он был вынужден сделать шаг вперёд из-за угла, за которым он прятались, и сразу получил несколько выстрелов из кают и стал заваливаться на пол. Второй уже успел отбросить от себя первого и попытался развернуться ко мне с бластером в руках, но я находился у него на спине. Он получил подножку от меня, и мы вместе с ним свалились на пол. После чего я начал наносить и ему дары туда же в сочленение скафандра. Поначалу он ещё сопротивляться, потом затих. Подняв голову, обнаружил аратанских абордажников окруживших меня. Они просто стояли и с интересом наблюдали, как я с ним заканчиваю.
— Искин закрыть дверь трюма. Заполнить челнок атмосферой.
— Принято.
Искин быстро заполнил помещение воздухом, и я открыл забрало скафандра. Следом за мной и остальные сделали то же самое.
— Ну и кто ещё сомневается, что он Алекс Мерф? — неожиданно спросил Крис — Учитесь! Он с одним ножом троих положил! Вам салаги этому ещё долго учиться нужно.
— Крис двое должны быть живы.
— Мало того, двоих из них он в плен взял.
Сам стал снимать скафандр с главного у них. Потом одежду, после чего потащил в медсекцию и уложил его во вторую капсулу. Она включилась в автоматический режим.
— Зачем он тебе? — спросил Крис.
— Он главный у них. Хочу с ним пообщаться.
— Тогда придётся всех лечить.
— Для всех мест нет.
— На рейдере есть.
— Тогда нужно туда вести. Что с фрегатом?
— Там только пилот остался, и он сдался в плен. Его забрали и сейчас прилетят за ними.
— Что ты хотел узнать от него?
— Что им от меня было нужно? Почему они так упорно меня преследовали?
— Док разберётся.
— Сам хочу знать.
— Тебе пока не положено.
— Кто-то меня назначил здесь старшим?
— Это была небольшая проверка. Ты это или не ты.
— Сам бы я хотел знать кто я.
— Ты Алекс Мерф здесь других вариантов быть не может и как всегда прекрасно спланированная операция. Ты вообще ничего не помнишь?
— Нет Крис, ничего не помню.
— Какие раньше были классные времена. Как мы тогда пиратов громили. Нам за пиратскую станцию тогда столько кредов выплатили, и помимо этого досталась куча трофеев.
— Что сейчас?
— Ничего. В дальние рейды не посылают, сидим в засадах вот в таких системах. Пираты в них редко появляются, трофеев практически нет.
— Сочувствую.
Прилетел наш абордажный бот, в него погрузили двоих наших раненых абордажников и шестерых аварцев. После чего он улетел. Крис отправил двоих проверить аварский бот. Он оказался закрытым. Наш бот быстро вернулся и забрал нас всех с челнока, включая пирата и аварца вместе с капсулами. Мне не понравилось, что грабят мой челнок, но с другой стороны кто сказал, что он мой? Хорошо если мне этот угон простят. Пускай тогда его забирают себе. В целом было хорошо, что всё моё не отняли, оружие, планшет, рюкзак и новый скафандр. Всё было со мной. Когда мы вышли из бота стал подозревать, что весь экипаж рейдера собрался на лётной палубе меня встречать. Впереди стояли женщины техники и пилоты за ними мужчины в основном абордажники и все внимательно меня рассматривали и молчали. Крис, вышедший последним из абордажного бота, сказал, обращаясь к ним:
— Вот он, принимайте.
Перед ними появилась голограмма девушки в форме и произнесла, обращаясь ко мне:
— Прошу произнести несколько слов.
— Не понял? Каких слов? — спросил её.
— Опознание произведено. Добро пожаловать на борт флаг-полковник.
После этих её слов как будто прорвало плотину молчания.
— Алекс ты живой? — сказала ближайшая ко мне техник и повисла у меня на шее.
За ней последовала вторая, а дальше весь женский персонал собравшийся у шлюза. Мужская часть экипажа подошла поближе и подробно рассматривала меня. Меня завалили вопросами как я смог выжить, и где я был всё это время, но их остановил Крис.
— Девушки потом с ним поболтаете, никуда он от вас не денется, его Док хочет видеть у себя, — сказал он.
— Ты совсем ничего не помнишь? — спросила техник, которая узнала меня первой.
— Ничего.
— Что и Леру не помнишь?
— Леру? Это кто?
— Твоя жена вообще-то.
— Я женат?
— Конечно, причём на двоих.
— Девушки я даже имени своего не помню. Меня на планете Риком назвали так и жил с этим именем.
— Что совсем, совсем ничего не помнишь?
— Совсем.
— Нужно будет тебе напомнить, — сказала она задумчиво.
— Алекс пойдём, нас Док ждёт, — сказал Крис.
Все расступились и пропустили меня. Когда мы шли по коридорам корабля, они мне казались знакомыми. Похоже, я действительно здесь бывал раньше. Мы дошли до медсекции и зашли внутрь. Медик в ней тоже мне показался знакомым.
— Привет Алекс, — сказал он, внимательно меня рассматривая.
— Привет Док.
— Крис подожди в коридоре.
Крис молча, вышел.
— Присаживайся. Крис сказал, что ты ничего не помнишь о себе?
— Так и есть, я ничего не помню.
— Что с тобой случилось?
— Не знаю.
— Ты пропал почти четыре года назад?
— Не знаю я ничего, говорю же, ничего я не помню.
— Почему?