Зверя зависимость

Сосед изучает меня с ног до головы, щурится и выдыхает изо рта и ноздрей густые клубы едкого дыма. Я даже не морщусь — сама не курю, но Наташка в кухне вечерами одну за другой. Глаза у него тёмные, чуть раскосые — чувствуется азиатская кровь, но не много. Узкоглазые — они сухие и жилистые, а этот лось здоровый, мясистый, широкоплечий. Я по сравнению с ним игрушечная. А ещё морщинки в уголках глаз и едва заметная седина в чёрных коротких волосах.

— Чего смотришь? — давит бычок кроссовком и бесстыже облизывает меня взглядом. — Спасибо сказать хочешь?

Я вздрагиваю, понимая, на что он намекает. Сжимаюсь в комочек под нахальным взглядом, но мгновенно разжимаюсь, словно пружина. Нельзя зверю свой страх показывать. Он его, как кровь, чует.

— Моя сестра — хозяйка этой квартиры, — зачем-то сообщаю и киваю на дверь его хаты.

— Я знаю. Она утром ко мне заходила поздороваться.

— Только поздороваться? — у меня брови ползут вверх.

Ничего, что этого алкаша выселить надо было? Ну Наташа…

— В смысле — только? — он подкуривает новую сигарету. — А ты чего хотела, кнопка? — ухмыляется.

Меня дико раздражает, что сосед зовёт меня «кнопка». Что за прозвище? Бесит.

— Чтобы ты, дядя, — нарочно голосом выделяю «дядю», — вёл себя по-человечески, — заявляю громко, а кровь в венах стынет от ужаса. — Нам с сестрой из-за тебя проблемы не нужны.

Чёрные глаза соседа заволакивает муть злости, желваки ходуном ходят.

Зачем я это сказала?!

Судорожно ищу в кармане ключи, пытаюсь попасть в замочную скважину, а руки не слушаются.

— Слышь, кнопка, — раздаётся у меня за спиной, — я тебе чего плохого сделал? Зачем так?

— Просто, — отвечаю на автомате и захожу в квартиру.

Быстро закрываю замок, прижимаюсь спиной к двери и тихо чертыхаюсь — пакеты забыла. Нога ноет, наступила на неё неаккуратно, сердце тоже ноет — стучит в бешеном ритме. И я ною. Тихо-тихо, почти без голоса, и губы кусаю.

Что за дура?! Зачем я так?

Ничего плохого сосед не сделал, сумки донести помог. Всё трусость моя и неадекватное поведение из-за неё.

Разворачиваюсь, смотрю в глазок, и сердце, на фиг, останавливается. Нетрезвый бородатый мужик в спортивном костюме стоит напротив моей квартиры, курит и глядит так, словно никакой железной двери между нами нет. Ощущение, что он меня видит. Коленки подгибаются, я хватаюсь за дверную ручку, чтобы не упасть.

— Правильно, не х*р тебе с подозрительными дядями связываться, — рычит и сплёвывает на пол.

Я и не собираюсь! Если что…

Стою ледяной статуей и не могу от глазка этого долбанного отлипнуть. Смотрю на соседа. Он злой, на пакеты мои косится.

— Иди… те, — решаю, что немного вежливости не повредит, — домой. Пожалуйста.

— Приходи, как созреешь… — он поднимает пакеты с пола, — извиниться.

Берёт их и уходит к себе, а я стою и не дышу.

К нему я точно не пойду. Блин, там продуктов тысячи на две!

Наташка меня убьёт…

Десять вечера. Я нервничаю и сильно. Ната на сутках, придёт утром, а холодильник пустой. Мне даже завтрак ей приготовить не из чего. Она мне голову откусит.

Не идти же мне к этому мужику, в самом деле. Или сходить? Стрёмно, но я не знаю, что хуже — сунуться к гипотетическому бандиту или получить люлей от родной сестры. Натка — женщина суровая, и если с соседом всё ещё может обойтись, то с ней — нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Решаю позвонить сестре. Скажу, мол, потеряла деньги — виновата. Наташка наорет на меня по телефону и завтра утром будет уже не такая злая. Придёт со смены, поскандалит, конечно, но это хотя бы в катастрофу не превратится.

— Привет, Нат, — мну мобильник пальцами, кусаю губы.

— Что случилось? — она первым делом паникует.

Ясное дело. Я никогда не звоню Наташке без причины, если она на сутках.

— Я деньги потеряла, которые ты на продукты оставила, — вру, и мне стыдно.

— Что-о-о?! — сестра воет. — Все?!

— Все.

— Ищи, — заявляет строго.

— Где? — я теряюсь.

— В сумке, в подъезде, на улице. Где потеряла, там и ищи. Или бери из своих и дуй в магаз.

— Из каких — своих?! — у меня по спине ползёт холодок. — Я тебе всю зарплату отдаю.

— И заначку себе не оставляешь? Не ври! — Наташка в ярости. — Короче, делай что хочешь, а завтрак у меня должен быть. Ты не забыла, что я на диете?

— Не забыла, — бурчу.

— Рыбное филе и спаржа на пару к восьми утра, как штык. И смотри, рыбу не передержи. Поняла?

— Поняла.

— Сестра у меня — дура безмозглая… — говорит она кому-то из коллег и завершает звонок.

Слёзы под горлом, но я не плачу и не представляю, как и где в одиннадцатом часу ночи найду деньги и продукты по списку.

Телефон в моей руке вибрирует.

— Чего? — хлюпаю носом, отвечая Наташке.

— Булочек испеки, — приказывает.

— Ты же на диете, — удивляюсь и даже плакать перестаю.

— Испеки, я сказала.

— Л-ладно, — пожимаю плечами.

— Какая ты стала мерзкая, Гелик, — выдаёт брезгливо Ната. — Раньше хоть по дому что-то делала и по магазинам бегала, а теперь с ногой этой… Всё, мне работать надо. Пока.

Бесит меня Наташка. Если бы не её характер дурной, я бы сейчас не хромала и так же бодро, как до перелома, помогала ей по дому и по магазинам бегала…

Ладно, нечего нюни распускать, надо идти к бандиту. Другого выхода нет.

Стою на балконе, курю и жду вечерние глюки. Когда меня перестанет штырить, интересно? Не употребляю три месяца, а всё не отпускает до конца.

И настроение сегодня не глючное совсем. Приключений охота. Хочется влипнуть по самые яйца. Аж трясёт!

Соседочка завела. От сочетания ангельской внешности и дерзкого характера меня плющит почище, чем от дури. Как она меня сегодня, а?! Сам не ожидал.

Сидел себе на лавке бухал и тут нате — идёт. Не, не идёт — еле ковыляет, хромоножка, с тяжеленными сумками. Из меня рыцарь полез, как крем из тюбика. Из-за нахлынувшего энтузиазма я даже бутылку с коньяком на лавке забыл.

От души хотел соседке помочь, и яйца тут ни при чём. Бабочка, только из куколки на свет появилась, и я — жук навозный — тащу её сумки на девятый этаж, попёрдываю от напряга. Она кусаться давай, ещё и дядей назвала, тонко намекнув на мои седины. Но острый язычок соседки меня в тонус привёл, и на девятый я забрался, даже не задохнувшись.

Мужик! Альфа! Самому смешно.

Сейчас смешно, а пару часов назад смеяться не хотелось, хотелось трахать ангелочка. Прямо в подъезде, и пох*р на всё. Стояла, кусала губы от волнения, а глазёнки азартом горят. Я видел. У меня стояк чуть штаны не разодрал.

Нельзя…

Куда ты, Рамиль Закирович, лыжи мажешь? Успокойся, выдохни и вернись с небес на землю. Ангелочку хороший парень нужен, правильный, а не бывший нарк, у которого неизвестно есть будущее или нет его. Найди себе «шапку по Сеньке».

Вспоминаю про пакеты, которые утащил к себе в хату. На хрен я это сделал? Ну, придёт соседочка за ними и что? Извинится — отдам. Кайф только в том, чтобы поглядеть на неё… Или она вообще х*р забьёт и не пойдёт никуда. Скорее всего, так и будет.

От курева уже тошнит, а состояние вечернее — гадостное, всё крепче цепляет за душу холодными лапами, и приключений уже не хочется. Жрать хочется и напиться.

Выбрасываю наполовину недокуренную сигарету и иду в прихожую. Схожу в магаз за коньяком и чебуреком, а заодно сумки под порогом соседочки оставлю. Не хрен мне — взрослому оборотню — в игры играть.

Обуваюсь и уже собираюсь выйти из хаты, но замираю. Запах розы — чёткий, вкусный, яркий. Опять. Смотрю в глазок — ангелочек там. Стоит у открытой двери своей квартиры и явно на что-то решается.

Улыбаюсь. Мне нравится, как она выглядит. Соседка не знает, что смотрю на неё, и ведёт себя естественно — неуклюже. Два хромых шага вперёд, один назад. Смешная. И красивая.