Зверя зависимость

Вспоминаю, что на мне нет одежды, зато есть следы крови Игоря. Мои шмотки остались в лесу, топать туда сейчас не вариант. Поэтому иду в баню смывать с тела алые разводы и за халатом, само собой.

С марафетом заканчиваю быстро и, забрав из тачки аптечку, пру в избушку.

— А Женя где? — ангелочек, поджав стройные ножки, сидит на табурете в тесной комнате.

— На улице, — отвечаю без особой точности.

Соседочка моя молчит, и я молчу. Не придумал ещё, что скажу ей, когда спросит. А она спросит — по глазам вижу.

Открываю аптечку, достаю бинт и антисептик.

— Помочь? — протягиваю нехитрый санитарный набор Ангелине.

— Спасибо, — она кривится, — сама справлюсь, — шмыгает носом. — Ты знаешь, что случилось?

Началось…

— Я у тебя хотел спросить, — кошу под дурака. — Я в бане был.

— Кажется, там… волк… — сбивчиво объясняет Геля. — Я слышала вой и рычание. А ещё… Игорь… он кричал. Где он? — поднимает на меня глаза полные страха. Или вины? Не могу понять.

— Переживаешь за будущего мужа? — усаживаюсь на топчан, внимательно смотрю на соседочку.

— Отвали, — шипит Геля.

— Всё с твоим мажором нормально будет. Потрепал его волк, но это не смертельно.

Она глядит на меня с удивлением. Я смотрю на неё, она на меня…

Что?!

— Женя сказал, Игорь в порядке, — растерянно хлопает ресницами.

— В порядке, — киваю, но у меня на роже написано — нет. — Скорая едет.

— Господи… — шепчет соседочка, бросает бинт и хромает к двери.

— Не хрен тебе там делать, — я встаю у неё на пути.

Мажор сейчас не в лучшем виде. Не хватало, чтобы ангелочку поплохело от впечатлений.

— Отойди! — шипит, пытается меня обойти.

— Реверс, — разворачиваю её и легко подталкиваю к табуретке.

— Не трогай! — бьёт меня по руке ладошкой и так глядит — взглядом убивает. — Не смей ко мне прикасаться, дядя! — почти рычит, даром, что человеческая девчонка. — Противно!

От её злости, напора я на мгновение теряюсь, но ей хватает — выходит за дверь, а я стою в избушке, во рту горечь. Желчь, яд… Почему-то слова Ангелины ранят меня больнее клыков врага, душу рвут в клочья. Особенно «дядя» это её, брезгливо выплюнутое.

Стою, прижав ладонь ко рту, и глазам не верю. На земле Соловьёв в крови, в разодранной одежде, а рядом с ним Жека с аптечкой. Она в кухне «обитала», пользовались ей редко, максимум — бинт достать, чтобы замотать порезанный палец.

Малодушной я никогда не была, но сегодня… Плевать, что Соловьёв гад, я не должна была стоять и слушать его вопли, надо было громче орать, звать на помощь. Сосед в бане был… и он не слышал. Или не хотел слышать? Окна бани выходят на задки зимовья, там зверь Игоря… убивал.

— Жень, ты говорил, с ним всё хорошо, — шепчу, а у самой голова кружится.

— Ты чего из избы вышла? — он подхватывает меня под локоть, помогает сесть на чурку, на которой дрова колют. — Воды принести? — щёлкает пальцами перед моим лицом.

— Не надо, — отпихиваю его руку. — Игорь без сознания?

— Только что отключился. Вида крови не выносит. Гель… Не переживай так, нормально с ним всё будет.

— А волк?

— Убежал. Я его спугнул.

Странно всё это… Но думать я не могу, в голове натуральный фарш.

— Женя, я кричала… Игорь тоже кричал. Где ты был?!

— В лесу. Услышал — прибежал. Он тебе что-то сделал?

— Кто, волк?

— Игорь.

— Замуж звал, — лепечу в полубреду.

— Так… понятно, — Женька запускает пальцы себе в волосы. — И что думаешь?

— О чём? — я вздрагиваю, понимая, что спросил мой начальник. — Ты нормальный, вообще?! 

Он открывает рот, чтобы ответить, но мимо в махровом халате и банных тапочках дефилирует наш новый сосед.

— Ты куда? — Женя окликает его.

— На гору. Позвонить надо, чтобы твой бизнес по швам не треснул, — мимоходом заявляет сосед.

— Что это значит? — спрашиваю у Жеки, когда белый халат скрывается в темноте за деревьями.

— А ты как хотела? — мой начальник пожимает плечами, бросает взгляд на лежащего у его ног Гарика. — Он сын депутата. Думаешь, Михаил Борисович поймёт и простит?

— Ты тут причём? Его волк покалечил.

— Я не доглядел… Хрен знает, где его папаню черти носят, — сплёвывает на землю, смотрит в сторону дороги. — Куда он поехал посреди ночи?

— Домой, — говорю тихо.

— Охренеть дела… — Женька мотает головой, нервно улыбается.

И тут до меня доходит:

— Стоп! Ты реально думаешь, что наш новый сосед может помочь?

— Может. У него есть связи.

Какие связи надо иметь, чтобы приструнить депутата из большого города? И зачем с такими связями снимать обшарпанную однушку в Падалках? Я допускала мысль, что этот тип… имени, которого я до сих пор не знаю, может быть бандитом, и знала благодаря Наташке, что деньги у него водятся, но, видимо, это даже не верхушка айсберга.

Скорая приезжает сравнительно быстро. Молоденькая доктор оперативно приводит Гарика в чувства, и после сбора анамнеза его грузят его в карету. Уколы от бешенства поставят, заштопают — и будет как новенький… Хочется верить.

Женя решает ехать за скорой в город, а я хромаю в дом. Не знаю как буду дальше здесь работать — под горлом тошнота и страшно. И Михал Борисыч… Он мужик конкретный, депутат — власть, деньги, беспредел. Я не верю, что наш новый сосед может помочь. Понты это. Куда дяде с политиком тягаться? Связи у него… У отца Игоря тоже связи и ого-го какие!

Переодеваюсь в повседневное, пью воду из гранёного стакана, а руки ходуном и зубы о стекляшку клацают.

В таком виде меня застаёт сосед. Он стоит на пороге кухни и смотрит — впечатление, что мне рентген делают.

— Собирайся, в город едем, — наконец, сообщает.

— На чём? — я наигранно хмыкаю, стараясь не выдать своего реального состояния. — Женька уехал.

— Вопросов не задавай. Собирайся, закрывай тут всё и выходи на улицу, — он разворачивается и собирается уйти.

— Эй, дядя!

Сосед останавливается, и я вижу, как под махровым халатом на его огромной широкой спине напрягаются мышцы. Бесит соседа, когда я его дядей зову. Ой бесит!

— Ну? — не оборачиваясь, спрашивает.

— Зачем ты в Падалки приехал? — выдаю вопрос, который меня грызёт со страшной силой. — Кто ты такой?

— Лучше мажора пробей. Выскочишь замуж, и знать не будешь за кого.

Здоровенный мужик с не самой дружелюбной рожей ухмыляется, а у меня в ушах пищит от нервного напряжения. Я привыкла судить о человеке по его поступкам, и сегодняшнее безразличие соседа поставило жирную точку в моих душевных метаниях. Он в бане слышал крики… если не мои, то Игоря точно, и ничего делать не стал. Этого достаточно, чтобы понять — с ним никаких дел иметь не стоит.

— Мы с Гариком в школе вместе учились, — скрещиваю руки на груди, смотрю на здоровяка с вызовом, — я про него много чего знаю, а про тебя… Короче, дядь, — поджимаю губы, набираюсь смелости, — держись от меня подальше. Доверия не внушаешь.

— Собирайся, — рычит тихо и уходит.

Меня трясёт. Страшно, и от шока ещё отхожу… Но я всё правильно сейчас сказала — пусть держится подальше. Мутный тип. И Наташкину угрозу я не забыла. В конце концов, жить по соседству можно не общаясь и на работе исключительно по делу говорить. То, что между нами произошло сегодня, понравилось моему глупому телу, которое у мозга в тот момент поддержки не искало — инстинкты сплошные, почти животные. Всё из-за одиночества. Иногда до слёз обидно, что у меня нет парня, но поплачу и проходит. В этот раз так же будет.

Прибрав всё в кухне, собираю сумку, выхожу на улицу и ещё раз убеждаюсь, что держать дистанцию с соседом — здоровое решение. Перед коттеджем стоит тонированная иномарка, явно дорогая. Даже у Михал Борисыча тачка скромнее. За рулём какой-то лысый мужик, а рядом мой сосед. Он открывает передо мной заднюю дверь и жестом предлагает сесть в машину. Я мотаю головой — нет. Думала, он такси вызвал… Наивная!