Страница 52 из 85
— То-то и оно, что нет. То есть пергамент там лежит, но кроме него ещё десяток листов бумаги, сплошь покрытых записями. Обычных таких листов, в любой писчебумажной лавочке их можно купить в любом количестве, да и чернила на глаз самые простые, фиолетовые…
— Погоди… — это была новость. — так может, ребе Бен-Цион спрятал там свои бумаги? Мало ли что у него было… не подходящего для чужих глаз?
— Записи действительно сделаны его рукой, причём совсем недавно. — согласился Марк. — Только никакие это не частные записки, а вариант перевода текста, надо думать, им и сделанный. Причём заметь — он перевёл не только содержание пергамента, но и фрагмент собственно книги.
— Значит, ребе тоже знал древние языки?
— Он вообще много чего знал. Но тут, похоже, его знаний не хватило — весь текст в пометках, зачёркиваниях и вопросительных знаках. Я понял только, что речь о ещё одном ритуале — какие-то арийские юноши должны передать свою силу истинному вождю, причём не просто так, а вместе с жертвенной кровью. И, что интересно — этих самых юных арийцев должно быть ровным счётом девять. Ничего не напоминает?
— Девять фамиларов? О как… «Девять — людям Средиземья для служенья чёрного…»
— Что-что? — Марк удивлённо выпучил глаза. — Для какого такого чёрного служения?
— Забей. Выходит, что милейший герр Либенфельс готовит этих своих фамиларов на заклание?
— Вообще-то фразу насчёт «жертвенной крови» можно понимать по-разному. — встряла в разговор Татьяна. — Скажем, разрежут ладони, соберут кровь в чашу и что-нибудь с ней сделают…
Я кивнул.
— Ага, выпьют. Вернее, выпьет, тот самый, будущий вождь. И я, кажется, знаю, кто этот упырь…
— Я думал, сам фон Либенфельс… — неуверенно сказал Марк.
— Если бы! Вообще-то, у меня два кандидата. Надо при случае уточнить у его святейшества, о котором идёт речь?
— У какого ещё святейшества? — на этот раз удивилась Татьяна.
— Да у Либенфельса же! Ты что, забыла: она сам себя назначил Гроссмейстером Ордена Новых Тамплиеров. Великим Мастером то есть. Не мелочится дядя, чего уж там…
— Ми, скузи, синьори[2], что я прерываю вашу учёную беседу. — заговорил Марио. Всё это время он стоял рядом и вслушивался в непонятные русские обороты. — Если не секрет, что вы собираетесь предпринять дальше?
— Как — что? — сказал я. — Будем добывать книгу. Правда, для этого придётся перебраться в Европу, в Германию. Ну, да где наша не пропадала…
— В Европу, говорите? — агент щёлкнул пальцами. — Полиция Иерусалима и британские власти наверняка уже переполошились. Как мы выехали из города — видели многие, десяти часов не пройдёт, как нам сядут на хвост. А может, и уже сели.
— Так что же нам делать?
Марио пожал плечами.
— Ну, из Палестины вам в любом случае надо убираться, и как можно скорее. И мне заодно с вами. Я предлагаю Ливию, Триполи — есть у меня там кое-какие полезные знакомства…
— Какие именно — не секрет? Сами понимаете, мы должны знать, чтобы принять решение.
Он тряхнул головой.
— Придётся довериться, синьоры и синьорина. Клянусь, как только оставим Яффо за кормой — всё вам расскажу, и в подробностях.
— За кормой? Постойте… вы предлагаете уходить морем?
— А как же ещё? — удивился Марио. — На машине вдоль побережья? Так приличной дороги там, считайте, нет, да и догонят англичане, как только поймут, куда мы направились. А в Яффо полно рыбачьих шхун и мелких каботажных посудин. Часа три форы у нас, пожалуй есть, деньги тоже — зафрахтуем какое-нибудь корыто понезаметнее и ищи нас, свищи! Если погода не подкачает — через трое-четверо суток будем в Триполи!
— Похоже, других вариантов у нас нет… — медленно произнёс я. — Ну что, соглашаемся?
И, не дожидаясь ответов Марка и Татьяны, пошёл к автомобилю.
Я сел на заднее сиденье, уступив Марку место рядом с водителем. Мотор затарахтел, Марио подал свою «самобеглую коляску» задним ходом, в сторону дороги. Татьяна устроилась на своём месте, справа от меня и проводила задумчивым взглядом рощицу, за которой прятался маленький каменистых холмик.
— Значит, будем искать замок?
Марк на переднем сиденье негромко засмеялся — словно закудахтал.
— Ага. В Альпах. В горах то есть. Где живут люди в белых плащах со сломанными крестами. Припоминаешь, Тань, что та ведьма из табора тебе нагадала?
Она пожала плечами.
— Разве крест у тамплиеров сломанный? Самый, что ни на есть, обыкновенный тевтонский, у настоящих рыцарей Храма были на плащах в точности такие же. Я в книжке рисунок видела, в «Айвенго», сэра Вальтера Скотта. Там как раз главный злодей — храмовник.
— Ты плохо слушала Барченко. — сказал я, обругав себя за невыносимо назидательный тон. Право же, пора с этим заканчивать… — Так вот, он, среди прочего, говорил, что фон Либенфельс трактует его как сочетание двух свастик, лево- и правообращённой. Сами свастики, кстати, у этих самых «новых тамплиеров» тоже на каждом шагу.
Машина выбралась на дорогу, развернулась, и Марио наддал — пыль из-под колёс полетела густым шлейфом, окутывая неторопливо катящую в сторону Иерусалима арбу на высоченных, больше человеческого роста, колёсах, запряжённую тощим рыжим верблюдом-дромадером. Я проводил допотопный экипаж взглядом. Его владелец, араб, кажется, не обиделся на столь бесцеремонное с собой обращение, и лишь дромадер недовольно скосил выпуклый чёрный, размером с хорошую сливу, глаз в нашу сторону — «мол, катаются тут всякие в смердящих, громыхающих ящиках, а потом верблюжья колючка пропадает…»
— Я вот подумала — та цыганка нагадала мне дальнюю дорогу по земле, по морю и по воздуху. По земле мы уже поездили, по морю походили и ещё походим. А вот как насчёт воздуха?
— А тебе так хочется полетать? — прищурился я.
— Нет, но интересно же, что она имела в виду. Цыганки — они, знаешь ли, не ошибаются. Соврать порой могут, а вот чтобы ошибиться — никогда.
Я повозился, устраиваясь так, чтобы заткнутый за пояс арсенал не слишком врезался в поясницу. Вот, к примеру, ещё одно преимущество тайного бегства — не придётся гадать, как протащить всё это огнестрельное богатство через таможню…
— Вот доберёмся до Ливии, а там видно будет. Чует моё сердце, что одними полётами дело не ограничится.
[1] (итал.) — хлебожор. Уничижительное прозвище немцев, распространённое в Италии.
[2] (итал.) — Прошу прощения, господа