Страница 11 из 19
– А что он… ест?
Огромные глаза начинали наполняться паникой.
– То же, что и я. Мы питаемся вместе. Например, сегодня утром мы оба испробовали прекрасные оладушки.
Элисса покраснела.
– Не думай, что если я не злюсь, то стану настаивать на чём-то большем, чем разговоры. Да, я сглупил, что пытался слишком быстро сократить между нами дистанцию, но ты не говорила, что не хочешь, а я неправильно понимал твоё поведение. Видишь, как просто становится друг друга понимать, если общаться.
– Не просто, – нахмурилась она.
– И что ты не понимаешь?
– Вы не злитесь.
– Ты бы хотела, чтобы я злился сейчас?
– Нет, но… Вы же всегда злитесь, если я делаю что-то не так.
– Ты просто рассказала мне, что ты думаешь. И ты права, что не виновата в том, что не можешь чувствовать по-другому. Я бы хотел, чтобы ты видела меня другим. И не боялась совсем. Но понимаю, что сам дал повод. И не один. Правда пока ума не приложу, что делать с этим теперь.
– Я тоже, – вздохнула она, вроде бы подвигаясь на сантиметр обратно.
Мне же не показалось?
Но раз уж мы начали этот непростой разговор, то нужно бы если и не завершить его окончательно, то хотя бы выяснить как можно больше. Пусть Элисса и сказала, что я не хочу спрашивать её о многом (наверное, отчасти так и есть, мне правда это тяжело даётся), пусть мне самому столько ещё нужно у неё выяснить (только сначала самому спокойно переварить), но есть вопросы, которые просто нельзя откладывать.
– Можно ещё тебя спрошу? Это важно.
Элисса кивнула. Хотя кажется мы оба ощущали некую неловкость, повисшую в воздухе. Не привыкли говорить по душам. Не привыкли доверять друг другу. Да. Не только она мне, но и я ей.
– Царапины на груди. Откуда они?
И вот она только сидела рядом, поглядывая на меня с ожиданием, вздыхала, успокаиваясь. Я радовался, что не впадает в истерику и не начинает огрызаться. А стоило спросить об этом, как передо мной снова насупившийся ёжик. Молчаливый ёжик.
– Ты не хочешь об этом говорить?
– Нет.
– И предлагаешь мне ничего не делать, пока тебя кто-то обижает? Или не кто-то?
Покачала головой.
– Ну и как мне этот понимать?
Она резко встала и отошла к окну. Пришлось медленно, чтобы не пугать, следовать за ней. Но стоило приблизиться, как девочка опять закрылась, обняла себя руками и вздрогнула.
– Ты сказала, что чувствуешь моего зверя и что я злюсь, так?
Привычный кивок вместо ответа.
– Это потому что связь работает в обе стороны. Я тоже чувствую тебя иногда, когда твои эмоции очень сильные. Но сейчас скажи, в данный момент я злюсь?
– Нет. Вроде…
– Не вроде. Я не злюсь. Тогда почему ты сейчас боишься?
– А может Вы и не злой… сделаете что-то.
– Не злой я делал тебе что-то плохое? Хоть раз.
Пожала плечами неуверенно.
– Почему ты думаешь, что именно теперь сделаю?
– Не знаю.
– Не знаешь, но боишься на всякий случай? Или если ты будешь бояться, это что-то изменит? Ведь нет, правда? Видишь, я спокоен. Не обиделся на тебя. И не собираюсь тебя наказывать. Просто хочу говорить с тобой. И всё. Даже трогать, как ты говоришь, не буду. Тем более всё остальное. Мне важно знать, кто причиняет тебе вред. И если это делаешь ты, то я должен знать, почему. Я помочь хочу, Элисса.
Она порывисто выдохнула.
– Так кто оставил на тебе эти следы?
После затравленного (опять!) взгляда в свою сторону и вздоха как перед прыжком в воду я услышал то, от чего едва тут же не рухнул столбом.
– Это Вы сделали.
Вот это заявление. Я?!
Дальше последовала сцена из немого кино. Я смотрю на Элиссу круглыми, ошарашенными глазами (да чего уж – охреневшими глазами я смотрю), она пугливо – на меня. И явно не собирается ничего добавлять. И главное, выражение лица у неё такое – уверенное. Словно и правда других вариантов просто нет.
Но что значит, я сделал?! Я её пальцем не коснулся! Нет… коснулся, конечно… но… Я не царапал её! Что она несёт?! Новую волну ярости подавил неимоверным усилием воли, убеждая себя, что вся её прежняя ложь была следствием причин, о которых я даже не думал, как и её странные поступки. Поэтому нужно просто разобраться. Одно дело оговаривать кого-то другого, другое – меня же самого! Ведь я как никто знаю правду.
– В смысле… Элисса? Это же не я!
Ну сложно подбирать верные слова, когда тебя обвиняют в подобном. Я же не отрицаю, что причинял ей боль, и вины своей не отрицаю, но тут вообще нечто, не поддающееся объяснению.
– Вы.
И безапелляционно так она это говорит!
– Элисса… я бы никогда… Ты всерьёз хочешь сказать, что я тебя царапаю?!
– Да. Ночью, – и хмурится ещё так натурально!
– Это ложь. Я не прихожу к тебе.
Долгое время уже не прихожу! А когда приходил, обнимал – было, целовал, ну в волосы и щёчку – тоже да, но наносить раны?! Что за мысли в её голове? Чуть не ляпнул, что вообще-то тут камеры. Но вряд ли она этому порадуется.
– Приходите, – почти прошептала.
– Когда? Зачем?
Да не было такого! Мне кому верить теперь: ей или самому себе?!
– Теперь Вы злитесь…
– Нет, я возмущён. Потому что не прихожу к тебе.
– Ааа… ну раз Вы так решили, – пара отвернулась от меня.
И вновь сделала это так, словно не собиралась доказывать свою правоту, но была совершенно точно в ней уверена. И этот её взгляд на меня как на сумасшедшего.
– Нет, – снова развернул её к себе, легонько (на самом деле легонько) удерживая за плечи. – Расскажи всё. Ты сказала, что видела меня. Что я говорил?
Мало ли, может у неё галлюцинации?
– Ничего.
– Просто пришёл, поранил тебя и ушёл, так что ли?
– Нет… – она покраснела.
Это что я там такого делаю по её логике?!
– А что тогда?
– Ничего.
– В смысле ничего?
– Я не скажу. Вы сами знаете.
– Но я не знаю, Элисса!
– Знаете… – она опустила голову.
– Ты поэтому от меня шарахаешься?
– Не только, ещё Вы злитесь, поэтому страшно.
– Но… ты считаешь, что я прихожу ночью и царапаю тебя, и это тебя пугает меньше, чем просто злость?
Снова пожала плечами.
– Элисса… – вот сейчас будет прям очень тупой вопрос. – Ты уверена, что прям видишь меня? Именно меня. Здесь.
– Да. Вас.
– И… как часто я… прихожу?
– Несколько раз в месяц.
– То есть это не первый раз?! Там есть старые шрамы… тоже я?
– Да…
Что за ерунда?! Ну что за бред-то?! Пригляделся к ней. Она не выглядела совсем уж не в себе. Да, странная. Но такой она была давно! И не настолько же, чтобы пытаться солгать мне же обо мне!
– Ты поэтому сказала, что я часто делаю больно?
Она кивнула.
– Элисса, ты ошибаешься. Я не касался тебя. Тем более не царапал! Зачем мне это?
– Я не знаю… чтобы лечить потом?
– Элисса! Ну уж совсем извращенца-то из меня не делай.
Теперь молчание тяготило. Она, кажется, всерьёз решила, что я намеренно открещиваюсь от правды. Я точно знал, что не страдаю провалами в памяти и периодически провожу время за камерами. В том числе ночью. Кстати, о них. Я же почти не выпускаю её из виду! Как, когда и главное – чем она могла успеть причинить себе вред? Шрамы от когтей мне было бы сложно спутать с чем-то другим.
– Давай мы оба успокоимся и потом поговорим ещё раз нормально?
Ну а что мне остаётся? Хоть пятьсот раз могу ей сказать, что это не я, она же своё твердит. Главное, что это не кто-то чужой её обижает. А раз это может быть только кто-то из нас, точнее, раз это делает она (зачем меня пытается убедить в другом – другой вопрос), но думает, что её жизнь связана с моей, то непоправимого не должно произойти. Да и с сегодняшнего дня я вообще её из виду не выпущу.
Элисса обхватила свои плечи руками и промолчала. По неведомой причине, даже если она правда думает, что это я, то раны от когтей по ночам её пугают меньше, чем моя злость. И теперь я должен обязательно с этим разобраться.