Молчаливая слушательница

Да, конечно, огорчилась.

Вики вздыхает, но тут же приободряется и ведет дальше:

– Ладно, вряд ли вы пришли слушать о бородавках Кларис.

Я улыбаюсь, и Вики с одним «к» понижает голос.

– Итак… ваш батюшка. Он несколько… оторван от реальности. Это все обезболивающие. Плюс медленное угасание. Плюс миорелаксанты с антидепрессантами. Плюс таблетки от гипертонии. И от диареи. И от запоров. Знаете, – голос Вики опять веселеет, – современная медицина просто чудесна. Если б не обезболивающие, Джордж испытывал бы страшные мучения. Я проведывала его утром, а соседи обещали заглянуть часиков в одиннадцать, узнать, как он. Их обрадовала новость о вашем приезде, они теперь смогут переключиться на собственные заботы. Только я вам ничего не говорила, милочка.

Я вскидываю руку и качаю головой, обещаю хранить тайну. Эта женщина когда-нибудь замолкает?

– Какие соседи? – спрашиваю.

– Барбара Ларсен, милочка.

– Серьезно?

С чего вдруг старая перечница взялась за ним присматривать?

– Та еще заноза, правда?.. В общем, я объяснила Кларис – да и Барбаре, между прочим, тоже, – что вашему бедному батюшке самое место в больнице, но вы же знаете, какими бывают люди – в основном, конечно, мужчины, – вот я и объяснила: если за ним будут ухаживать, если приедут родственники, тогда, объяснила я, почему бы не позволить ему умереть в собственной постели, в собственном доме? Мы ведь все этого хотим, правда? Потому-то я и сказала вашему батюшке «да» – при условии, что кто-то из родственников станет за ним ухаживать. – Вики демонстрирует в улыбке зубы, ослепительно белые, безупречные, вряд ли настоящие. – И… вот она вы. Родственница. – Она понижает голос, подпускает в него участливости. – Ваш бедный отец наверняка очень рад.

Я киваю с улыбкой, а сама думаю: почему Вики считает нужным менять громкость и тон каждые тридцать секунд… и почему отец должен мне обрадоваться?

– Давайте-ка я быстренько все расскажу. Во-первых, вам нужно будет заполнять рецепты и давать ему таблетки.

Вики достает из картонной папки несколько бланков. Я смотрю на них в ужасе.

– Нет-нет-нет. Я не смогу давать лекарства! Я в них не разбираюсь.

– Тут не в чем разбираться, милочка. Точнее, не в чем разбираться вам. Я об этом позаботилась. – Она пододвигает ко мне бланки и ухмыляется с видом магазинного воришки, стащившего два шоколадных батончика, для себя и для меня. – Все, что вам нужно делать, находится здесь! – Вики хлопает по стопке бумаг, оставшихся в папке. – Вы отлично справитесь.

Она протягивает бумаги – на каждой написан день недели – и сообщает:

– Мое собственное изобретение.

В левой графе Вики перечислила название лекарств и их дозировку, в остальных графах – время. Поставила в определенных клетках жирные красные точки – отметила, когда какое лекарство следует принимать.

– Проще простого. Даете нужную дозу в нужное время и зачеркиваете клетку. Та-дам! Ошибиться невозможно.

– Разве не вы должны это делать? Или медсестра, или еще кто-то?

– Простите, милочка, я не в состоянии приезжать к вашему отцу на каждый прием таблеток. Пока я вернусь в город, уже нужно будет ехать обратно. Кроме того, есть еще одинокие люди вроде Кларис Джонсон, о которых некому заботиться. Вам ведь не придется делать уколы, просто пилюли давать.

С очередной ухмылкой Вики с одним «к» поднимает пузырек, полный голубых таблеток, и трясет им на манер карибских маракасов.

– Мало того, я приберегла для вас бесплатный образец обезболивающих! – Ее голос серьезнеет. – Необходимо давать каждые четыре часа по две таблетки.

Она обходит стол, садится в кресло рядом со мной, водружает пузырек на столешницу. Затем кладет большую потную ладонь на мое запястье, которое спокойно лежит на коленке и не просит к себе внимания.

– Здесь хватит на неделю, но… – Вики вздыхает, несколько театрально, на мой взгляд. – Боюсь, вам придется приехать за новой порцией, если отец… неизвестно, сколько еще… – Она на мгновение поднимает глаза, затем ее голос опять веселеет. – Впрочем, это чертовски сильные таблетки. Все будет хорошо. Главное, давайте их вовремя, иначе ему грозит невыносимая боль.

Я киваю, принимая к сведению последние слова: «иначе ему грозит невыносимая боль».

– Дальше. Ваш отец, конечно же, все о вас рассказал…

– Правда?

Еще один сюрприз.

– Да-да. И о ваших брате с сестрой. Я в Блэкханте лишь несколько месяцев, ничего ни о ком не знаю, но Джордж рассказал, что у него трое детей! – радостно восклицает Вики. – Вы, Марк и Рут. Заметьте, он не сумел вспомнить ничьих телефонов, зато я легко нашла в справочнике вас. – Она щелкает пальцами. – Раз, и готово!

Я смотрю в бумаги, избегая взгляда Вики. Не могу представить, что отец рассказывал ей обо мне, а тем более о Марке и Рут, поэтому на всякий случай просто киваю.

– Между нами говоря, милочка, я не привыкла совать нос в чужие дела, но появлению Марка или Рут ваш батюшка очень удивился бы.

– Вы же знаете, в семьях бывает разное.

Я встаю – пора бежать от этой женщины.

– О да. Дальше я попробовала отыскать номер Рут, подумала – может, она в другом штате, и…

– Мы уже все обсудили? Не хочу, чтобы по моей вине вы опоздали к миссис Джонсон.

Вики вновь бросает взгляд на часы и хватается за докторский саквояж.

– Да-да, кажется, все. Я выйду с вами.

Возразить нечего, и мы покидаем кабинет вместе, будто друзья, встретившиеся после долгой разлуки. По крайней мере, за консультацию Вики с меня денег не берет. В приемной она вдруг спрашивает:

– Вы, по-видимому, знали Венди Боскомб, раз жили рядом?

– Что?

Откуда ей известно про Венди?!

– Печальная история. Я недавно виделась с миссис Б. Она записалась ко мне впервые, поэтому я перед приемом изучила ее карточку, и… ужасная трагедия. – Вики медленно качает головой. – Страшно подумать, как они страдали. Понимаю, день значения не имеет, но исчезнуть всего через два дня после Рождества… – Она тяжело вздыхает.

Я так и не сумела примириться с тем, что произошло с Венди. Жуткая история. Я торопливо шмыгаю носом. Не хватало еще расплакаться перед Вики.

– Да… – выдавливаю с трудом.

– Не знать, что произошло с дочерью… Представляете? Бедная женщина. По ее утверждению, это хуже всего… не знать. «Если б мы только знали, Вики, – твердила она раз за разом. – Если б только знали, что с ней случилось… Мы обрели бы покой, мучениям пришел бы конец». Я не нашла слов для ответа, просто не нашла.

Я сочувственно качаю головой, хотя уверена, что Вики всегда находит слова. Неожиданно меня охватывает жалость, едкая, как запах средства от коровьих паразитов: по правде говоря, при мысли о Венди я обычно думаю о собственном горе, а не о ее несчастных родителях, которые уже столько лет безутешны.

Мы останавливаемся перед аптекой, и грудь сдавливает чувство вины. Однако, судя по вывеске, хозяева сменились. Значит, от неловкости я избавлена.

– Спасибо, Вики. Будем держать связь. – Попрощавшись, я вхожу в аптеку.

После того как все лекарства по рецептам собраны, я осторожно спрашиваю у аптекаря о прежнем владельце.

– Да, я с ним очень долго проработала, а после его смерти мы выкупили дело.

– Он умер? – В желудке шевелится черный, слизкий клубок угрей. – От чего?

Не успевает хозяйка ответить, как за спиной раздается женский крик:

– Подлая грешница!

Я оборачиваюсь. Женщина дает пощечину девочке, у той выпадают из рук пакетик с желейными конфетами и кукла. Я веду себя, как собака Павлова, хотя прошло столько лет. Не могу шевельнуться, слышу только плач девочки, которую женщина – видимо, мать – хватает за руку.

– Прекрати, Белинда! – Мать выкручивает девочке запястье. – Прекрати, слышишь!

Белинда лишь громче взвывает.

Мой взгляд неподвижен, спина – будто жердь. Женщина берет с пола желейные конфеты, кидает их назад на прилавок, с силой шлепает девочку по попе, кричит: