Прямой контакт

Ларькин усмехнулся. Вот он Виталий — руки, ноги, голова. Высокий, крепкий, блондин с голубыми глазами. Сверху — серый свитер, снизу — ботинки и джинсы.

Рами покачал головой.

— Нет, не так... Только учтите: то, что вы сейчас увидите, будет всё равно вашим переводом моей картинки.

Виталий просто ахнул, увидев якобы себя со стороны: какое-то расплывчатое голубоватое пятно, постоянно меняющее форму.

— А теперь покажите меня.

Виталий напрягся и постарался ясно представить собеседника — блондин с длинными волосами, глаза голубые, невысокий, одет во все черное...

— Нет, не так, — рассмеялся Рами, — я другой. — И перед глазами Виталия возникло желтое, ритмично пульсирующее облако. — Всё это очень забавно: двойной перевод, понимаете?

Перед глазами снова все замелькало: какие-то цифры, люди, знаки. Виталий зажмурился от этого обилия информации, втискивающейся в его голову... Щелчок... Виталий снова сидит на берегу, и Рами продолжает:

— Мы прилетели на вашу планету несколько тысяч лет назад. Подлетая к Земле, наш корабль столкнулся с огромным метеоритом, потерял управление и рухнул. Это была страшная катастрофа! От сильнейшего столкновения с нашим кораблем на вашей планете произошли землетрясения, которые во многом изменили ландшафт Земли, и огромный кусок суши ушел под воду.

В результате этой аварии мы пробили пространство и оказались не в вашем, привычном, а в этом мире. Выбраться отсюда мы уже не смогли и с тех пор живем здесь... Вы понимаете, что такое искривление пространства? Это такая аномальная зона, в которой параллельные миры перекрещиваются, и возникает возможность проникновения из одного мира в другой. Правда, перемещения эти не так уж легки и безопасны. Необходимо полностью изменить свое сознание, стать другим, а это удается очень немногим. Вот у вас получилось. Большинство людей, перешедших эту грань, потом, после возвращения в свой мир, всё забывает, потому что изменение сознания — это очень большой стресс для организма, и мозг стремится уничтожить опасную информацию.

— Я тоже всё забуду?

— Не знаю. Это зависит только от вас. Неужели вы ещё не поняли, что с вами происходит только то, что вы хотите.

— А вы переходите в наш мир?

— Очень редко. Я уже говорил вам, что эти перемещения опасны. Мы в принципе не можем долго находиться в вашем мире, как и вы здесь. В результате длительного пребывания в другом измерении происходит постепенное разрушение всего организма, а потом наступает смерть. Хотя смерть может наступить и случайно, если перемещение слишком стремительно или человек застревает между двумя мирами...

Мы сначала часто перемещались в ваше пространство, желая установить контакт. Мы хотели знать, какие вы, как живете... Потом стало понятно, что такие эксперименты в принципе бесполезны и представляют собой разве что чисто научный интерес. Мы настолько различны, что существовать рядом никогда не сможем.

— А зачем же вам тогда нужно, чтобы я рассказывал о нашем мире?

Рами улыбнулся.

— Когда предоставляется такая возможность — грех не воспользоваться. Вы ведь сами пришли... А потом, я ведь не сказал, что мы прекратили исследования вашего мира. Они проводятся, просто не так интенсивно, как раньше.

— А что вы видите, приходя в наш мир?

— Опять будем играть в двойной перевод? Я же показывал вам, каким я вас вижу. Другие люди выглядят примерно так же. И мы тоже сначала кажемся вам разноцветными световыми пятнами или сгустками огня. А уже потом, когда ваш мозг начинает расшифровывать и преобразовывать полученную картинку, мы превращаемся, насколько я знаю, вот в таких странных созданий.

И Рами мысленно показал Виталию картинку, на которой тот увидел странных человекоподобных существ, абсолютно лысых и с антеннами, торчащими из головы. Примерно таких обычно рисуют очевидцы, видевшие, по их мнению, НЛО. Только обычно эти существа бывают зелёными, а Рами показал их почему-то оранжевыми. Но, наверное, это опять недостатки двойного перевода.

—А то место, через которое я прошел сюда, это единственная точка искривления пространства между нашими мирами?

— Нет, существуют и другие, всего их пять или шесть... Видите ли, эти точки непостоянны, со временем они перемещаются, а иногда и совсем пропадают. Самая мощная «дыра» между нашими мирами существует в районе вашего Бермудского треугольника. В этой зоне происходит постоянный мощный выплеск антиматерии, а в результате взаимодействия материи и антиматерии происходит аннигиляция. Это подобно тому, как числа с одинаковым модулем и разными знаками, складываясь, в результате образуют ноль. В этой зоне погибают многие существа и из вашего, и из нашего мира...

— А почему вы мне это рассказываете? — спросил Виталий, — Вы не боитесь...

— Нет, не боимся, — перебил Рами. — Вам наш мир в принципе не нужен. Жить здесь вы не можете, как-то влиять на нашу жизнь — тоже. Даже война между нами невозможна, то есть я имею в виде разумную войну, с четко определенными целями. Любое столкновение приведет к мгновенному взрыву — яркая вспышка, и ничего нет... и никого. Я думаю, вам это не нужно... А кроме того, я же говорил вам, что скорее всего вы все забудете...

Рами вдруг замолчал и обеспокоенно посмотрел на Виталия.

— Всё, ваше время кончается. Я вижу, как вы начинаете меняться, и это говорит о том, что у вас есть всего несколько секунд, чтобы вернуться в свой мир. Потом произойдут необратимые изменения в организме, и вы погибнете.

Виталий увидел себя в виде голубого пятна, только теперь это пятно не перетекало из одной половины в другую, а неподвижно застыло.

Яркая вспышка света... Виталий чувствует, как проваливается в какую-то длинную черную трубу и с бешеной скоростью летит по ней вниз. Так же быстро перед глазами у него начинают мелькать пестрые картинки из его прошлого.

Ночь, остров, село, огромные глаза Ивана... Астрахань, Ольга, Москва... Особняк в Хлебниковом переулке, лаборатория.... Институт, трупы в анатомичке, армия, аэропорт в Афганистане, болото с комарами, военкомат... Школа, спортивная секция, мощный удар в челюсть, от которого Виталий падает... Вот Виталию пять лёт, мама ведет его за ручку в садик... Два года — он обжег руку утюгом и громко орет... Перед глазами мутная пелена, что-то мягкое и влажное сильно сжимает его со всех сторон...

Он движется все быстрее и быстрее... Дух захватывает, сердце готово выпрыгнуть из груди... Ой, мамочки!.. Темнота.

Астрахань, 11 июня 1998 года.

Борисов пришел к Кузнецовым в девять утра и так зачитался Ольгиными книжками, что не заметил, как хозяин появился в комнате.

— А, Валентин Евгеньевич! Ну что? Как дела? Грибова видели?

Впрочем, этого вопроса можно было и не задавать. По огорченно-растерянному лицу Кузнецова было видно, что не сложилось у него что-то.

— Его там нет, — виновато доложил Кузнецов.

— То есть как нет? А где же он?

— Не знаю... Я разговаривал с Анной Гавриловной —. бабулькой, у которой он жил, — она сказала, что девятого ночевать он не приходил. Ну, она, естественно, не хватилась — мало ли что. Может, рыбу поехал с мужиками ловить, а может, и ещё что... Дело-то, как говорится, молодое. Только он и десятого не появился — я весь день его прождал, а сегодня утром думаю — что же ждать, ехать к вам нужно.

— Правильно подумали.... А вы не спрашивали, может, видел его кто? В селе-то ведь все как на ладони.

— Я спрашивал тётку... Она мне сказала, что вроде бы Виталия вечером девятого числа видели с Иваном Кузьминым. Ну, помните, я вам говорил... Тот самый паренек, который в прошлом году пропадал... Я и у Ивана спросил, а он говорит — не знаю ничего, поговорили и разошлись, и куда после этого Виталий делся, он не знает... Вещи его у Григорьевны лежат, значит, уехать не мог.

— Да, ничего хорошего, — Борисов в раздумье потер лоб. — Скорее всего, он на остров поехал — или один, или с хлыстами... Какого числа, говорите, его последний раз видели?