Прямой контакт

— Да, газовый пистолет взял, ещё электрошокер какой-то новомодный. — Ренат мне разрекламировал... Ну, а того, что в чемоданчике, я думаю, нам за глаза хватит.

— Может, и так. Табельное оружие всё-таки прихвати на всякий случай.

— Слушаюсь, босс.

— Завтра с утра я за тобой заеду. Барахла, понятное дело, много не набирай, но постарайся выглядеть знаешь как... В общем, роль этакого интеллигента-раздолбая, туповатый такой член-корреспондент большого размера. Можешь для такого случая даже очки у Большакова позаимствовать.

— Для такого случая у меня и свои есть.

— Ну все, до завтра.

R.

Вначале Виталий решил было, что Пётр Васильевич, как назвал себя сотрудник «ректората», предлагает ему доносить на товарищей-студентов в обмен на то, что ему, Ларькину, простят его прогулы и попадания в вытрезвитель, и отказался.

— Ты не понял, — по-прежнему спокойно сказал Пётр Васильевеич. — Стукачей нам хватает. Тебе предлагается стать кадровым сотрудником. Со временем, конечно. Это не значит, что на кадровых сотрудниках не лежит обязанность своевременно информировать руководство о тех вопросах, которые входят в его компетенцию. Но когда ты немножко подучишься, ты поймешь, насколько оправдано применение моральных критериев к работе нормального, самого обычного административного аппарата.

Ларькин ничего не понял из этой галиматьи и спросил:

— И что я должен буду делать?

— Учиться. Не меньше, а больше, гораздо больше, чем раньше. Нам нужны не просто хорошие, а лучшие кадры.

— Я не смогу учиться на биофаке.

— Это из-за англичанки, что ли?

Виталию не хотелось говорить на эту тему. Но у него и впрямь к тому времени началась обычная для второкурсников студенческая дурь: он решил, что ошибся в выборе профессии.

— Это пройдет, — предрек Петр Васильевич. — Но если и впрямь что-то серьезное, перейди на другой факультет. Например, на химический.

— Разве это возможно?

Петр Васильевич усмехнулся.

— Как сказал классик, для нас невозможного мало. Нянчиться с тобой, конечно, никто не будет. Учить, сдавать, причем добросовестнейше — всё тебе. А мы только можем замолвить словечко. По-товарищески. Но всё-таки подумай. Пусть это будет тебе первым мужским испытанием. Даю тебе месяц — и весь этот месяц ты будешь прилежно посещать занятия. Да-да, и сидеть на первой парте, и смотреть в глаза своей крале. Слабо?

— Я не смогу!

— Сможешь, — Петр Васильевич вдруг развеселился. — Ты не представляешь себе, какие мы иногда даем задания, чтобы человек победил в себе слабость. Свою, именно свою индивидуальную слабость. Робкому и застенчивому парнишке, например, приказываем постричься «под ноль» — и в таком виде ходить в университет. Или гаркнуть во весь голос в вагоне метро. Тебе кажется, чепуха, да? Просто у тебя другая слабость. её не должно быть, усек?

Это было очень трудно, но теперь появился какой-то смысл и интерес, его способности оказались востребованы, а со всем остальным мужчина вполне в состоянии справиться. К тому же в его жизни в это время появилась Таня.

Таня училась в параллельной группе, и до той самодеятельной курсовой дискотеки они были едва знакомы. Если Ирина Сергеевна казалась не по годам хрупкой и молоденькой, то Таня была, наоборот, широкоплечей (мастер спорта по плаванию) и выглядела не по годам взрослой. Она и была взрослой: вечно занятые родители предоставляли ей полную свободу, половину учебного года она проводила на соревнованиях, отстаивая честь вуза, а возвращаясь, с головой окуналась в общественную работу, не пропуская ни одного культмассового мероприятия на факультете.

После дискотеки, отплясав с Ларькиным пару танцев, она попросила его помочь отнести домой стремянку, которую брала, чтобы оформлять аудиторию. Он согласился, ещё ничего не поняв. Смысл приглашения дошел до него только по дороге, когда выяснилось, что её родителей дома нет и вернутся они через два дня.

Самое странное: он чувствовал, что не перестал любить Ирину Сергеевну. И в то же время не представлял теперь жизни без Тани. Как можно было влюбиться вот так, дуплетом — он сам потом удивлялся. После первой женщины ему казалось, что эти существа навсегда останутся для него загадкой. После второй он решил было, что знает о них всё. Оба раза он ошибся. Женщин потом у него было очень много, разных, и с каждой он узнавал что-то новое. Его отношения с прекрасной половиной человечества не укладывались в жанр романа, скорее, это был сборник рассказов.

После третьего семестра он всё-таки перешел на химфак без потери курса, выучил и сдал все предметы, которые товарищи изучили без него. Он закончил университет без пяти минут с красным дипломом — нарочно, по указанию Петра Васильевича, испортив себе оценки по общественным дисциплинам.

Москва, 3 июня 1998 года.

Скорый поезд Москва — Астрахань отправился точно по расписанию, что, по мнению Борисова, исколесившего всю страну вдоль и поперек, случалось крайне редко.

— Не иначе доложили, что мы едем, — как-то невесело пошутил майор и принялся шарить по карманам в поисках зажигалки.

— Юрий Николаич, объясните, наконец, почему такая спешка. Обычно операцию неделю где-то подготавливаем, потом на сборы дня два.

— Погоди, Виталик. Пойдем перекурим, а заодно и поговорим.

В тамбуре было пусто. Пассажиры, по всей видимости, были заняты распаковкой сумок с провизией и получением постельного белья.

— А спешка вот почему, Виталий Юрьевич, — Борисов глубоко затянулся сигаретой и продолжил свою мысль. — Я тебе уже говорил, что первые сигналы давно поступили — месяцев восемь назад. Но тогда была информация только об одном исчезновении, да и то — мутная, непонятная какая-то информация. Пропал парень по пьяному делу — на остров с компанией отправился и не вернулся… Дружки его вроде как искали, но не нашли, а через четыре дня он явился живой и невредимый — рыбаки подобрали.

— Подождите, а где же его дружки-то искали? Может, не там, где нужно? Островов-то, насколько я понимаю, там много.

— Да они утверждали, что именно там, но, учитывая, что все они были, мягко говоря, навеселе, сам понимаешь — забыть могли, где парня оставили.

— А почему вообще эта информация выплыла? Дело-то житейское.

— Да она бы вообще не выплыла, если бы не местные уфологи. — Борисов забычковал окурок о донышко консервной банки, выполнявшей функции пепельницы, и потянулся за второй сигаретой. — Некий господин Кузнецов, помешанный на барабашках, инопланетянах и прочей мистике, как раз в то время, то есть прошлым летом, приезжал в Митяево, чтобы отдохнуть, икорки подешевле прикупить — родственники у него там, что ли, или знакомые, не помню. Так вот, Кузнецова этот факт исчезновения живого человека средь бела дня, естественно, заинтересовал, и он приехал в Митяево ещё раз, только уже с приборами, счетчиками и датчиками.

— Ну и что он там намерял? — Ларькин недоверчиво прищурился. Не любил он всех этих мистиков-любителей: вечно из мухи слона делают.

— Ты ж читал... Сам ведь сказал, на уфимский случай похоже. Хотя, там, конечно, не всё именно так было… Во-первых, фон радиационный повышен — незначительно, но всё-таки. Во-вторых, скрытые фотокамеры зафиксировали непонятные физические тела, испускающие электромагнитные излучения.

Виталий усмехнулся. Борисов, видя его скептическую реакцию, кивнул.

— Я тоже сначала сомневался... Поэтому и тянул с выездом на место. Но несколько дней назад Большаков, который, кстати, сразу очень заинтересовался этим делом, откопал милицейские отчеты из Астраханской области за последний месяц... Пятеро, оказывается, пропали. Последние двое — 21 мая, и при тех же загадочных стечениях обстоятельств. А кроме того, выяснилось, что уфологи сделали анализ грунта и обнаружили присутствие в нем редкоземельных металлов. А такое, сам понимаешь, само собой не появляется.

— Да уж... Значит, всё-таки летающие тарелки?-