Страница 2 из 10
– Смотрите! – Именитый гость поднес жемчужину к подсвечнику. – При ровном и тусклом освещении она кажется розовой, но это не совсем так. Если ее поднести к огню и повернуть, то она окрасится в зеленый цвет… а если подставить под свет другую сторону, то проявится лавандовый…
– Да. – Анита видела, что граф всецело поглощен своим приобретением, и сочла нужным из вежливости сделать комплимент. – Я тоже немного разбираюсь в жемчуге, среди моих испанских знакомых были опытные ювелиры. Вы не прогадали, купив эту прелесть.
– Не прогадал… да… – Граф внезапно выронил жемчужину, она покатилась по половицам, а сам он схватился рукой за шею и захрипел.
Максимов вскочил и не позволил другу сползти со стула.
– Что с вами?
– Н-не знаю… – выдавил Загальский через силу. – Слабость, и воздуху не хватает… а внутри жжет…
Алекс переглянулся с женой.
– Что это, Нелли? Апоплексия?
– Не похоже… Нужен лекарь!
– Как бы кстати пришелся Немец… Дернул же его черт застрять в Твери! – Максимов приподнял обмякшего графа и перенес его на стоявшую под стеной лавку, уложил, подоткнул под голову обтянутую парчой подушечку. – Как вы? Лучше?
– Нет… мм… Хуже… Умираю!
Анита взяла с полки бронзовый колокольчик, и по дому разнесся трезвон. Вбежала служанка Вероника, вид у нее был перепуганный.
– Что стряслось, Анна Сергевна? – пролепетала она, уставясь на лежащего Загальского.
– С их сиятельством несчастье. – Анита не стала тратить время и вдаваться в подробности. – Беги к Ерофею, пусть готовит сани и везет его в Холм. Срочно!
Холм был ближайшим к усадьбе городом с населением в четыре тысячи человек и всеми надлежащими учреждениями, включая лечебницу.
– Пятьдесят верст, Анна Сергевна, – напомнила Вероника. – Довезем ли?
Анита рассердилась – подобно классической русской барыне уперла руки в бока и притопнула ногой.
– Довольно рассуждать! Подать сани, я сказала!
Веронику как ветром сдуло. Анита подошла к лавке. Граф маялся, извиваясь ужом, мял сюртук и раздирал сорочку. Очевидно, боль, донимавшая его, была нешуточной. Максимов, как мог, его успокаивал:
– Все обойдется. Лечебница в городе неплохая. Уровень, может быть, не европейский, но вас выходят, не сомневайтесь.
– Алексей Петрович, – простонал граф, судорожно раскрывая рот, как выброшенная на берег рыба, – где… где моя «Звезда»?
– Вот она. – Анита подняла с пола жемчужину и протянула Загальскому. – С ней все в порядке.
Он приподнял руку, но она бессильно упала на грудь.
– Нет. Я не возьму ее с собой. Эти провинциальные больницы, знаю я их… Непременно украдут. Алексей Петрович, можно вас попросить? Присмотрите за ней, пока я… В общем, на вас вся надежда.
– Не беспокойтесь. Ваше сокровище будет в полной безопасности.
Алекс забрал у Аниты жемчужину, прошел в смежную со столовой комнату, где располагался кабинет, достал из кармана домашнего халата ключик и отпер им кованый сундук, громоздившийся в углу. Из сундука извлек обитый железом ларец, открыл его вторым ключиком, упрятал туда жемчужину и проделал все в обратной последовательности: запер ларец, поместил его в сундук, опустил массивную крышку, провернул бородку ключа в замочной скважине, а выйдя из кабинета, замкнул еще и дверь. Все меры предосторожности были приняты.
Впрочем, Алексом владела совершенная уверенность, что в его доме кражи невозможны в принципе. Начать с того, что Максимовы обходились минимумом прислуги. Рядом постоянно обреталась лишь Вероника, чья преданность не вызывала ни малейших сомнений. Кроме нее, усадьбу обычно обслуживали два деревенских мужика: Антипка и Ерофей. Обоим было под шестьдесят, они служили уже не первому поколению владельцев поместья и ни разу не позволили усомниться в своей честности. Но их сейчас в доме не было – Максимов отпустил дворню, чтобы отпраздновали Рождество с семьями, и отстегнул им из домашней казны щедрое вознаграждение.
Что касается воров со стороны, то они вряд ли могли рассчитывать на легкое проникновение через двойные двери и окна с дубовыми ставнями. Алекс – специалист по военной фортификации – оборудовал свое жилище на манер крепости. Предосторожность нелишняя, если учесть, что вокруг на многие версты – лес, в котором, помимо дикого зверья, водились и лихие люди…
Но сейчас, когда на улице трещали рождественские морозы, кому бы взбрело в голову пробираться через заснеженные дебри и готовить нападение на барскую фортецию? Да и кто знал, что в ней хранится розовый катышек, оцененный в целое состояние?
Спрятав жемчужину надежнее, чем Кощееву смерть, Алекс воротился к графу Загальскому. Тот по-прежнему лежал на лавке под образами, признаков улучшения не наблюдалось. Подле него сидела Анита, смачивала ему лоб водой с уксусом.
– Где Ерофей? – спросил Максимов недовольно. – Чего валандается, сукин сын?
В ответ на его грозную тираду в столовую ввалился собственной персоной кучер, а по совместительству конюх, Ерофей Трофимыч – рослый дядька в зипуне, треухе и валенках до колен. Он доложил, что сани поданы, можно ехать.
Максимов вызвался сопровождать графа. Анита не возражала – желание супруга было вполне объяснимым и по-человечески оправданным.
– Прости, что бросаю тебя… – пробормотал он виновато. – Но так получилось.
Анита со всей искренностью заверила, что он ни в чем не виноват и нет причины каяться.
Поездка предстояла затяжная. Несмотря на то, что снег на большаке смерзся и сани должны были двигаться ходко, Максимов предполагал доехать до города в лучшем случае к ночи.
– Я, конечно, постараюсь с рассветом вернуться…
– Нет уж! – перебила его Анита. – Чтобы тебя где-нибудь в темноте волки сожрали? Благодарю покорно! Дождись утра и приезжай по свету. Мне так будет спокойнее. И не забудь ружье и пистолеты.
– Ты меня как будто на фронт провожаешь, – попробовал пошутить Алекс; Анита не улыбнулась. – Договорились. Но я буду волноваться за тебя. Одна, в пустом доме…
– Со мной Вероника. И я никого здесь не боюсь.
Обмениваться словесами было недосуг – граф впал в беспамятство, метался и бубнил что-то неразборчивое. Его закутали в овчинный тулуп, нахлобучили меховую шапку и бережно уложили в сани. Максимов сел около, приказал Ерофею трогать, и мохноногая лошадка затрусила по дороге через чащу.
К счастью, ничто не предвещало метели, над Медведевкой и окрестностями нависало пусть и по-зимнему тяжелое, но безоблачное небо. Минус состоял в том, что оно неумолимо гасло, а это означало, что значительную часть пути придется проделывать во мраке. Максимов припас несколько масляных фонарей, а Ерофей полагался на чутье своей савраски.
Когда сани исчезли вдалеке, Анита немного постояла в воротах и пошла в дом. Он, всегда олицетворявший собой тепло и комфорт, впервые показался ей чужим, неуютным и выстывшим. Она зябко передернула плечами, закуталась в шерстяную шаль и подбросила в печь два березовых полена. В сердце поселилась тревога, и отчего-то не отпускали мысли, что происшествие с графом – только начало цепи трагических событий, главные из которых еще впереди.
Анита согрелась, но ощущение неуюта не проходило. Сходила в кабинет Алекса, наугад вытащила из книжного шкапа объемный том – что-то из Вальтера Скотта в переводе на французский. Стала читать, но поймала себя на том, что содержание книги не задерживается в голове и тонет в нарастающем волнении.
– Да что же это такое! – раздраженно промолвила она, тренькнула колокольчиком и вызвала Веронику.
Они до полуночи играли в триктрак и пили чай с мятой. Вероника без умолку распространялась о разных рождественских чудесах, будто бы случавшихся с ее знакомыми и знакомыми знакомых. Все это звучало как явная белиберда, не имеющая ничего общего с реальностью и обильно приправленная страшилками из народного фольклора. Чаще других повторялись байки об оживших мертвяках, которые святочными ночами обожают вылезать из могил, бродить по селам и заглядывать в окна честных христиан. При других обстоятельствах Анита посмеялась бы над глупыми выдумками, но нынче было не до веселья.