Лестница власти 2

Я вдруг даже слегка ужаснулся, поняв, что я ведь сильно отличаюсь от этих людей. У меня есть четкое я. Мои собственные интересы. А для Ильи он — просто часть своего рода. Да и Мстислав мыслил себя не как отдельная личность, а как часть непрерывной истории своей семьи. И дела его прадеда были частью его самого. И это влияло на Мстислава. Ведь все, что он делал — часть дел рода. Он не побежит перед лицом врага — потому что если он струсит, то это будет, как будто струсил весь род. На долгие годы Владимировичи, из завоевателей и героев станут трусами… Лучше умереть, но не опозорить род.

Мне стало ближе и понятнее традиция самоубийства в Японии. Неплохой способ сохранить лицо в неоднозначной ситуации.

Тем временем, осторожно подкрадываясь мимо случайных встречных, наши педагоги приближались к центру Блудограда. Похоже основное веселье было на окраинах, чем ближе к городу, тем больше одежды на людях. Кажется, маски тут — своеобразный маркер намерений. Довольно откровенно раздетая девушка без маски пронесла мимо парней в масках волков корзину, и с ней весело и игриво, но без липкости, поздоровались. Она отмахнулась и прошла дальше. А вот две девушки, шедшие с другой стороны, в длинных тяжелых платьях, шапках, и в масках овечек, получили несколько весьма недвусмысленных предложений. “Овечки” остановились и с хохотом ответили, выражая сомнения в способности парней выполнить обещанное. Честно говоря, я не считаю себя ханжой, но если бы такая овца попалась мне, я бы просто мрачно охренел от её комментариев. Особенно на фразе, произнесенной насмешливым женским голосом: “Ну давай, показывай! Небось висит до сих пор, как стручок! Ну, покажи что хотел! Докажи, что нравлюсь, говорить то все мастера! Рыбка на червячок клюет!” Софья, Канцлер и Велимудр некоторое время прятались за углом, ожидая, пока проход освободиться. "Волки" впрочем, не смущались: "Так ведь рыбак рыбное место ищет. Сначала надобно товар пощупать, коли хорош, то и интерес проснется! Что там у тебя все закрыто, небось и в ладошку то взять нечего!" Софья не выдержала:

— Давайте в обход, это надолго.

Эх, госпожа Софья, мешаете вы моей культурной пенетрации.

Я так расстроился, что съел еще один калач, макая его в мед. Как раз хватило, чем себя занять, пока наши засланцы скользили тенями дальше. Они обошли переулками. И м бы пришлось куда труднее, будь они "во плоти". Некоторое время собачка искала след а потом, снова устремилась вперед, натягивая нарисованный поводок и приглушенно потявкивая. Я зачарованно наблюдал за мельтешением каменных улочек с похожими на хоббитские домами, разве что двери квадратные. И в камне. Внезапно, движение прекратилось.

— Болваны! — сказал Велимудр. Волшебник не выругался, он просто сказал очевидное.

Впереди, перед вырубленной в камне лестницой, ведущей вниз, стояли болваны.

— Чудской болванский городок, — сказал Илья задумчиво.

Големы. Грубо вытесанные из камня подобия человеческих фигур, руки и ноги из валунов, очень условно напоминающие руки и ноги. Конечности крепились к телу големов без видимых шарниров, камни словно прилипли друг к другу. Единственное, что было сделано относительно тщательно, это головы. Зверские усатые рожи, похожие на те, что я видел на иллюстрациях по курсу истории. Только на иллюстрациях такие рожи помещали на идолах. А это были болваны.

Действительно, голем это из еврейского языка, по-русски будет правильно болван. На хрен терминологию — существа были высотой метров в пять, сколько же там тонн камня? Они буквально сканировали местность, с легким каменным скрежетом поворачивая огромные бошки, как будто и правда могли видеть. Такая штука, если физика тут еще хоть немного работает, могла одним ударом расплющить гридня.

— Нас не должны заметить, они ж тупые… — прошептал Велимудр.

— Я проверю, — ответил Канцлер, и осторожной полуденной тенью плеснулся на площадку перед големами. Помаячил на границе строений. Оторвался от стены, метнулся к самым каменным ступням — болваны по-прежнему зорко осматривали окрестности, никак на него не реагируя.

— За мной! — скомандовал канцлер. А вот звук голоса заставил големов насторожиться. Они присели, расставили оканчивающиеся каменными дубинами руки и с удвоенной скоростью завертели башкой. Канцлер замер тенью у их ног. Но големы продолжали его игнорировать. Действительно, болваны. Канцлер скользнул вниз по лестнице. Спуск был довольно долгий, по моим ощущением, метров на сорок, как в Московком метро. Кто-то же это должен был вырубать в скале! Трудно понять в чернобелом свете, но похоже на гранит. Хотя, может пару болванов приспособили для горнопроходческих работ. Такие что угодно вырыть могут…

Канцлер остановился перед воротами. Солидные, но я в Лицее и посолиднее видел. Тоже обиты железными полосами. К канцлеру присоединились Софья и Велимудр.

— Порожек железный! — ткнул канцлер под дверь.

Велимудр заметался по стенам и прошептал:

— И весь проем железом проложили.

— Давайте между створками! — скомандовал Канцлер и опять двинулся первым.

За дверью они оказались в темноте.

Несколько корабликов над нашей головой, проплыли в портал, дав им свет.

— Что это такое? — изумленно спросил Велимудр.

— Заложенные, — непонятно ответил Канцлер.

Они находились в помещении с низким потолком и массивными колоннами, похожем на соляные выработки. И от входа, на плоских камнях, тесно, рядами, лежали люди. Не обращая внимание на обстановку, Софья сгустилась вокруг собачки, та засуетилась, беря заново след, и устремилась в глубину. Остальные последовали за ней. Они двигались со скоростью хорошо разогнавшегося велосипедиста, но пещере, наполненной неподвижно лежащими людьми, все не было конца. Это были не просто люди — воины. В шлемах и кольчугах, с мечами на груди, похожие на рыцарские надгробия. Они мелькали в пятне света от корабликов, как деревья за окном поезда. Сотни, если не тысячи. Некоторые казались живыми. Некоторые — точно мертвы. Я заметил отсутствие рук, страшные раны на лицах и шеях.

— Что такое "заложенные"? — спросила Милена у Лизаветы.

— Когда умирает воин, или думает, что вот вот умрет, его оставляют в залог для Вятко. Как воина от семьи. Когда Вятко просыпается, он бывает, хочет крови. И если его не удается успокоить, то поднимает заложенных и идет с ними в поход.

— Потому с вятскими никто и не воюет. Дураков нет, — хмыкнул Илья.

— Да не важно, просто последние лет сто только Радим просыпался. А этот Вечный князь поспокойнее. Вернее, он Ярило не любит победами почитать, он по-другому ему славу возносит, — сказала Лизавета. — Но все говорят, что Вятко вот-вот проснется. И очень ждут. В прошлый раз ведь заложенные столько добра принесли, что до сих пор с серебра едим.

— Это когда было? — удивилась Милена.

— При моем прадеде, — ответил я. Обнаружил сведения, неизвестные остальным и тут же начал рассказывать, с чувством превосходства и удовлетворения. Как человек, который не зря читал онлайн-энциклопедию, и теперь может наконец-то использовать полученные знания. — Румыны из Царьграда открыли путь прямо в… к себе, в общем, — я хотел сказать в Турцию, но тут такого слова не знали. — На них как раз Железная орда навалилась. Базилевс к нам послов прислал, воинов нанять. И тут от вятских люди пришли, сказали что у них армия в десять тысяч человек и еще тысяча бояр. Им никто не поверил. Но скрытый путь румыны все равно открыли. Очень отчаянное было дело у них, нанимали всех. Моего прадеда тоже наняли. Он после вятских с дружиной из Царьграда вышел. Дошел до того места, куда путь вятским открыли. Города богатые, села. И ни одного живого, только мертвые. Даже скотину резали. А потом побоище. Прадед говорил, что хан там сто тысяч воинов потерял. Но отец в это не верил.

— Вятко потому и спит так сладко, насытился тогда победой, — кивнула Лизавета. — Ведь ордынскую армию всю положил. Прямо после битвы уснул. Но бабушка говорила, что чем дольше он спит, тем голоднее будет, когда проснется. Это хорошо. Говорят, однажды мы до самой Индии дошли…