В обратную сторону

– Леа, прогуляйся по саду, а мы с Романом Александровичем немного побеседуем о делах, – решив, что пора переходить к официальной части, тактично прошу Лейлу удалиться. Она, как обычно, понимает меня с полуслова и, широко улыбнувшись Лаврову, покидает террасу.

Проводив Каримову долгим и немного завистливым взглядом, Лавров переключает фокус внимания на меня. Радушная улыбка мгновенно испаряется, взгляд становится острым, тяжелым.

– Кто за тобой стоит, Коваль? – переходя на «ты», в резковатой форме спрашивает Роман Александрович. Я демонстративно оглядываюсь.

– Никого не вижу, а вы? – невозмутимо отвечаю на заданный вопрос.

– Давай без клоунады. Я уже не в том возрасте, чтобы тратить время на цирковые представления. Поэтому буду говорить прямо, – сложив руки на столе, мужчина поддается вперед. – Олег мне сообщил о ситуации в ресторане, откуда его вывела служба безопасности Ладогина. Мы оба знаем, как высоко сидит этот человек. Если ты находишься под его покровительством, то я не вижу смысла в твоем визите. Одно его слово, и «Афину» уже завтра прикроют.

– Именно поэтому я здесь, Роман Александрович, – повторив позу Лаврова, сообщаю миролюбивым тоном. – Я не заинтересован, чтобы у вашей компании возникли серьезные проблемы, и их не будет, если вы пойдете мне навстречу.

– Чего ты хочешь? – прищурившись, хозяин дома откидывается на высокую спинку стула. Пытается держать лицо, но углубившиеся морщины выдают высокий градус внутреннего напряжения. Он бы ни за что не согласился на встречу со мной, если бы не эпизод с обнаглевшим родственничком Эли. Можно считать, что «Афине» повезло. Получив отказ, я бы действительно зашел с другой стороны.

– Вы останавливаете конкурентную борьбу против «А-Трест», включая все репутационные атаки и сговоры с надзорными инстанциями, – сложив пальцы в замок, начинаю с главного пункта. – Ваша сожительница и ее дети отзывают все судебные иски и прекращают преследовать семью Абрамовых, имеются в виду Элина, ее мать, младший брат и сын.

– Константин и Андрей Белов в список неприкасаемых не входят? – нервно ухмыльнувшись, уточняет Лавров.

– На них мне насрать, – широко улыбаюсь я. – Мы друг друга поняли?

– Как не понять, – вернув слегка поехавшее самообладание, спокойно отвечает Роман Александрович.

– До Варвары Григорьевны и ее детей тоже донесите информацию как можно быстрее. Ни мне, ни вам неприятности не нужны, и, если вдруг на конюшню или в дом Абрамовых снова случайно заползет змея, или внезапно Олег или Зоя Алексеевна внезапно решат, что их отец несправедливо распределил наследство между детьми, или не дай бог кто-то из партнеров и клиентов «А-Трест» решит расторгнуть договор в вашу пользу, мне придется обратиться к Ладогину за помощью в устранении последствий. Будьте уверены, Роман Александрович, он мне не откажет.

– Пожалуй, я проверять не стану. Поверю на слово, – хмыкнув, кивает Лавров. – У меня вопрос есть. Ответишь?

– Валяйте, – соглашаюсь я.

– Как тебе, явившемуся в Москву несколько месяцев назад, удалось добраться до Руслана Вадимовича? Я с какой стороны только не заходил, «подмазать» не удалось. Неподкупный и острожный сукин сын. За свое кресло в департаменте трясется. А значит, ему предложили сумму, перекрывающую все риски. Вряд ли у небольшой швейцарской компании денег больше, чем у «Афины» или у того же «А-Трест». Поэтому я повторю, кто за тобой стоит, мальчик?

– Спросите у Ладогина, – усмехнувшись, я поднимаю бокал и говорю тост: – За процветание нашего бизнеса и здоровую конкуренцию.

– Поддерживаю, – без энтузиазма отзывается Лавров. – Не пора ли позвать твою славную подружку?

– Леа, милая. Иди к нам, – махнув рукой, окликаю скучающую возле декоративного фонтана Лейлу. Оглянувшись, она одаривает нас голливудской улыбкой и, подняв телефон, дает понять, что ей нужно закончить разговор.

– Красивая девушка Лейла, – делает комплимент пожилой Казанова. – И имя ей подходит. Но сдается мне, что не просто так ты о Лешкиной дочке печешься. Смотри, Коваль, я один раз из-за бабы чуть было все не потерял.

– Баба же при вас осталась, Роман Александрович. Да и с бизнесом полный порядок. Грех жаловаться. Дети же тоже ваши? – бесстрастно интересуюсь я. Лицо Лаврова становится мрачнее тучи.

– Кто тебе такую чушь сказал? – чуть ли не рычит от праведного негодования.

– Почему чушь? Алексей Викторович хоть и обладал неиссякаемой любовью к женскому полу, но своих бы отпрысков без обеспечения не оставил только из-за того, что жена с лучшим другом рога ему наставила.

– Будь это так, Леша в суде бы доказал, что Олег и Зойка не от него.

– А зачем? Он их три года как своих растил. Дураком никто не хочет выглядеть. Они-то в курсе, что требуют того, на что права не имеют? Сейчас Алексея нет, можно и обнародовать ваш семейный секрет. Вы только сильно не нервничайте, Роман Александрович. В вашем возрасте вредно. Мне до чужих тайн дела нет, пока сфера моих интересов в безопасности. Вы уж их приструните. По-отечески.

– Ну как прошло, Дим? – нетерпеливо беспокоится Леа, как только мы оказываемся в салоне автомобиля. Саша заводит мотор и мягко трогается с места, и только после этого я отвечаю:

– Ты справилась на отлично. Лаврова чуть инфаркт не хватил от твоей красоты. Перевозбудился старик не на шутку. Всю скатерть слюной закапал, и джинсы наверняка пришлось менять.

– Ну тебя, – толкнув меня плечом, смеется Каримова. – Ты его сам провоцировал. Вел себя очень неприлично, – шутливо грозит пальцем, имея в виду мои откровенные поползновения в ее строну на глазах у побагровевшего Лаврова. – Думаешь, он не видел, как ты мне под юбку под столом лез?

– Не только видел, но и завидовал жутко, – невозмутимо заявляю я, закинув руку на плечо Лейлы, прижимаю ее к себе, плотоядно улыбаюсь, глядя в разрумянившееся лицо. – Тебе не понравилось?

– Что именно? – озадачивается Каримова, не совсем поняв вопрос, и мне приходится сделать уточнение.

– Женщинам льстит, когда их хотят. Разве нет?

Положив ладонь на мою ширинку, Лейла округляет глаза, губы складываются в хитрую улыбку.

– У кого-то каменный стояк. А тебя самого это заводит, Коваль, – делится она со мной своими выводами, игриво поглаживая через ткань возбужденный член.

– Да, Леа. Меня это заводит, – не вижу смысла отпираться. Нам давно пора шагнуть дальше. Легкомысленная улыбка сползает с полных губ, как только до нее доходит, что мы сейчас ни фига не прикалываемся. Лейла растерянно моргает, одёргивая руку.

– Что именно? – настороженно повторяет она недавний вопрос.

– Могу показать, что именно, – предлагаю я тоном искусителя и, не дождавшись ответа, дергаю ремень на брюках, расстёгиваю молнию и приспускаю боксеры.

– Дим, может, не надо мне ничего показывать? – с легким испугом шепчет Каримова, таращась на освобожденную тяжелую эрекцию и на мои пальцы, ловко раскатывающие презерватив.

– Снимай платье и забирайся, – шлепнув ее по заднице, приказываю жестким тоном. Теперь мы оба абсолютно серьезны. Автомобиль резко съезжает на обочину, двигатель глохнет.

– А он? – почти беззвучно лепечет Лейла, кивая на моего водителя. – Может, перегородку…

– Саша будет смотреть. Ты ему нравишься, детка, – хрипло говорю, помогая обескураженной блондинке избавиться от платья. – Пусть полюбуется, – накрыв ладонями упругие полушария, сдавливаю их между собой, растирая большими пальцами плоские соски. Они мгновенно отзываются на ласку, превращаясь в меленькие камушки. Наклонившись, я прихватываю один губами, жадно посасывая и подразнивая языком. Лейла шумно вздыхает и, приподнявшись, стаскивает с бедер платье вместе с трусиками. Абсолютно голая залезает на меня сверху и сдавленно стонет, опускаясь на мой член. Взяв девушку за бедра, я насаживаю до упора, наблюдая, как от удовольствия плывет ее взгляд.

– Он будет только смотреть? – тревога в затуманенных глазах вызывает у меня улыбку.