Темные замыслы

— Мы с женой жили в Пеории, штат Иллинойс, и встретили там одну супружескую пару, типичных выходцев из Грин Вилледж. Они уговорили меня попробовать марихуану. Мне не хотелось. Я представлял, как нас схватит полиция… потом — скандал, суд, суровый приговор, тюрьма… Что станет с нашими детьми? Но алкоголь добавил мне храбрости, и я предался греху. Делая первые затяжки, я безумно волновался. Но вот это произошло — и ничего страшного не случилось.

— До того вечера — как, впрочем, и потом — я не испытывал тяги к наркотикам. Но в тот раз мир представился мне раствором, насыщенным мельчайшими кристалликами. Вновь произошел какой-то сдвиг в сознании. Кристаллики зашевелились, заметались и начали мало-помалу выстраиваться в определенном порядке, будто ангелы на параде. Но этот порядок был бессмысленным… вернее, не столь разумным, как в первый раз. Я не ощущал в нем своего места — места, казавшегося справедливым и естественным.

— Ну, а третий случай? — заинтересованно спросил Нур.

— Тогда мне уже исполнилось пятьдесят семь. Я был единственным пассажиром воздушного шара, парящем над кукурузными полями Иллинойса. Солнце садилось, яркий свет дня понемногу тускнел. Мы парили в недвижном воздухе словно на ковре-самолете. Знаете, если в открытой гондоле зажечь свечу, даже при сильном ветре она не погаснет и будет гореть так же ровно, как в наглухо изолированном подземелье…

— Внезапно мне начало казаться, что солнце вновь встает над горизонтом. Все вокруг зажглось ярким слепящим светом — и он исходил от меня! Я превратился в пламя, и мир воспринимал мой свет и тепло. Спустя секунду — может быть, позже, — свет исчез… он не побледнел, не обесцветился, а просто исчез… Но прежнее ощущение вернулось ко мне… то, самое первое… Мне казалось, что мир, разумен и упорядочен, и все, что происходит со мной и любым другим человеком — естественно и закономерно.

— Пилот ничего не заметил. Очевидно, внешне транс никак не проявился… Тот случай был последним, Нур.

— Эти мистические откровения, по-видимому, не имели большого влияния на вашу жизнь? — спросил араб.

— Вы имеете в виду — стал ли я лучше? Нет… Пожалуй, нет.

Нур задумчиво потер лоб.

— Эти эпизоды напоминают мне то, что мы называем «таджали», откровение… Однако они отличаются от истинного таджали, ибо проявились случайно, а не в результате осознанного стремления к самосовершенствованию. Да, у вас были ложные откровения.

— Значит, я не могу испытать настоящего?

— Конечно, можете — и в самых различных формах.

На миг воцарилось молчание. Закутанный в покрывала Фарингтон что-то пробормотал во сне.

Неожиданно Фригейт спросил:

— Нур, меня давно мучает вопрос… не возьмете ли вы меня в ученики?

— Почему же вы не задали его раньше?

— Я боялся отказа.

Вновь молчание. Нур смотрел на альтиметр. Погас заворочался, открыл глаза и потянулся за сигаретой. Он чиркнул зажигалкой, и мелькнувший огонек отбросил странные блики на темную физиономию свази, исказив привычные черты, превратив его лицо в маску священного ястреба, высеченного из черного дерева резцом древнеегипетского скульптора.

— Так что же? — у Фригейта дрогнул голос.

— Однако вы всегда считали, что способны сами прийти к истине.

— И я никогда не доходил до конца… я был слишком пассивен, меня носило, как воздушный шар. Обычно я принимал жизнь такой, какой она была или представлялась мне. Лишь временами меня охватывала тяга приобщиться к какому-либо учению, доктрине или религии. Но она проходила — рано или поздно, — и я вновь искал желанную цель. Так, день за днем, я плыл по течению, проклиная свою лень.

— Вы пытались достигнуть отрешенности?

— Да… Хотя бы в интеллектуальном отношении… несмотря на обуревавшие меня страсти.

— Чтобы обрести полную отрешенность, нужно освободиться и от эмоций, и от интеллекта, что выглядит нелепо… — Нур помолчал, потом остро взглянул на Фригейта. — Если я возьму вас в ученики, вы окажетесь в моей власти. Готовы ли вы к этому? Например, если я попрошу вас выпрыгнуть из гондолы, вы подчинитесь?

— Нет, черт возьми!

— Но вы должны! Теперь представьте, что я заставляю вас совершить то, что в интеллектуальном и эмоциональном смысле равно такому прыжку… то, что покажется вам умственным или эмоциональным самоубийством…

— Пока вы не скажете, что именно, я не могу ответить.

— Ладно. Я никогда не отдам такой приказ, пока не пойму, что вы готовы его выполнить. Если это когда-нибудь произойдет.

Погас выглянул в дверь.

— Там какой-то свет! Он движется!

Фригейт и Нур подошли к нему. Разбуженные восклицанием свази, Фарингтон и Райдер, вскочив, прильнули к иллюминаторам.

Вдали, высоко в небе, вырисовывался продолговатый силуэт.

— Это дирижабль! — воскликнул Фригейт.

О чудо! Самая необычайная встреча, которая могла произойти в мире Реки!

— По-моему, я вижу носовые огни, — заявил Райдер.

— Он не из Новой Богемии, — уверенно сказал Фригейт.

— Значит, в долине есть еще одно место, где используют металл, — голос Нура был спокоен.

— Если только эта штука не создана Ими, — предположил Мартин. — Однако вряд ли Их аппарат оказался бы похожим на земную конструкцию.

Один из бортовых огней мигал. Присмотревшись, Фригейт произнес:

— Это азбука Морзе!

— Что они сообщают? — спросил Райдер.

— Но я не знаю кода! — Фригейт был в отчаянии.

Нур отошел от двери, вернулся к нагревателю и приоткрыл вентиль. Ничто не нарушало тишины, слышалось лишь тяжелое дыхание людей. Огонек продолжал мигать. На двадцать секунд Нур увеличил пламя горелки, потом вновь шагнул к дверям и, внезапно застыв, бросил: «Тише!» Все с изумлением уставились на него. Мавр склонился над отводными трубками.

— Что такое? — спросил Фарингтон.

— Мне показалось, я услышал шипение, — Нур взглянул на Погаса. — Брось сигарету!

Он приложил ухо к патрубку и замер.

Погас швырнул сигарету на пол и придавил ногой.

69

Пока вертолет возвращался, Джил выслушала по радио отчет Сирано о результатах рейда. Число убитых и жестокость схватки потрясли ее, хотя с самого начала она понимала всю рискованность экспедиции. Всему виной ее мягкотелость… но как иначе они могли получить этот проклятый лазер? Атаковать «Марка Твена» вместо «Рекса»?

Когда вертолет вернулся в ангар, Джил приказала взять курс на юго-запад — туда, где их поджидал Клеменс. Сирано и его люди были в медотсеке на перевязке; затем француз явился с докладом в рулевую рубку. Джил выслушала его подробный рассказ и вызвала по рации судно.

Как она и ожидала, Сэм был вне себя от счастья.

— Значит, вы полагаете, что с Его Мерзейшим Величеством покончено? Вы уверены на сто процентов?

— Не сомневаюсь. Мы сделали то, о чем вы просили. Надеюсь, теперь я получу лазер?

— Можете его забирать. Жду ваш вертолет.

Их прервал голос оператора радара:

— НЛО по правому борту, капитан. Примерно на нашей высоте.

Клеменс тоже расслышал рапорт.

— Что такое? Что за НЛО?

Джил, не обращая на него внимания, бросила взгляд на экран локатора. Ей показалось, что она видит два объекта, один под другим, но вдруг ей все стало ясно.

— Это воздушный шар! Шар с гондолой!

— Что? Воздушный шар? — взволнованно спросил Клеменс. — Надеюсь, это не Их аппарат?

— Может быть, еще одна экспедиция к Башне? — предположил Сирано. — Наши неведомые соратники?

Джил приказала включить прожектор и просигналить азбукой Морзе следующий текст:

«Здесь дирижабль „Парсефаль“! Здесь дирижабль „Парсефаль“! Назовите себя. Назовите себя».

Тот же текст передали по радио. Никакого ответа.

Джил обратилась к Никитину.

— Курс на воздушный шар. Попробуем взглянуть на него вблизи.

— Да, капитан.

Русский развернул судно на новый курс и вдруг вскрикнул — на панели управления мигала красная лампочка.