Страница 23 из 59
Виктор, предполагая что-то подобное, подготовил открытое письмо, в котором перечислял все прегрешения Fizer&Fizer (правда, не называя её), выкопанные им за два дня в сети, напоминал о гигантских убытках почти в три миллиарда долларов после обвинения в провоцировании совсем недавней опиоидной эпидемии, о продолжающихся судебных разбирательствах, которые в случае проигрыша приведут к банкротству корпорации и тюремному заключению многих высокопоставленных сотрудников. В общем, готовился воевать с фармацевтами, а пришлось… защищать журналистов.
Уже после полудня около редакций каждой из газет, опубликовавших гнусные статейки, собралась довольно приличная толпа с требованиями удались эти пасквили, извиниться перед Нечаевой и Руденко и выплатить компенсацию. Как всегда водится в таких случаях, нашлись излишне горячие головы. В зданиях побили стёкла, нескольким сотрудникам, неосторожно выглянувшим на улицу, намяли бока, а двоих журналистов (одного в Москве и одного в Нью-Йорке) даже пришлось отправлять в больницы. Но что самое интересное, полиция, оперативно прибывшая для пресечения беспорядков, была настроена к митингующим вполне лояльно. Даже якобы не замечали бросающихся камнями по стёклам людей. Только аккуратно приняли драчунов, своротивших носы и челюсти журналистам. После этого толпа немного поредела, но отнюдь не исчезла.
Ближе к вечеру к Маше и Виктору приехал Арсентьев. Они сразу после получения конвертов в пожарном порядке сняли на время дом в охраняемом коттеджном посёлке «Заречное» по по Новорижскому шоссе совсем недалеко от Москвы и только вчера переехали сюда, забрав с собой и Ирину Сергеевну с Андреем Кирилловичем. Дом был совсем не огромный, но все разместились вполне комфортно. Алексей прямо с порога начал плакаться. Правда, это больше походило на похвальбу:
— Вы представляете! — заявил он, театрально заламывая руки и при этом едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Мне позвонил наш министр, сам министр! И пообещал, что если я не уговорю или не заставлю вас что-нибудь сделать, меня сожрут вместе с фуражкой и погонами!
— А чего ж он сразу нам то не позвонил? — ехидно спросила Маша.
— Не знаю, — лейтенант пожал плечами, уже не сдерживая довольной улыбки, — наверное, помощникам мой телефон первым под руку попался.
— Ну-ну, — прокомментировал Виктор. — и что же мы должны сделать? Самостоятельно добивать журналистов и разгонять митингующих? — с явным сарказмом добавил он.
— Не-не-не, экстремистов и без вас хватает, — снова попытался пошутить Алексей, но, наткнувшись на сердитые взгляды, сразу стал серьёзным. — Запишите, а лучше в прямом эфире на своём канале сделайте заявление о том, что вам известны заказчики публикаций и в ближайшее время вы подадите на них в суд. А мы распространим это заявление ещё и по своим каналам.
— А они нам уже известны? В смысле — официально? — уточнил Руденко.
— Пока нет, — погрустнел Арсентьев, — просто смысл этого действия в том, чтобы отвлечь ваших фанатов.
— Ну, тогда про суд и заикаться не стоит. Но про заявление — идея здравая. Только надо сделать не заявление, о обращение. К нашим подписчикам и поклонникам… Плюс к этому у меня возникла идея, как обойти судебные вопросы. Давайте текст обсудим.
В результате полуторачасовых споров, предложений, добавлений, вымарываний и исправлений родилось «Обращение», которое сразу перевели на английский, консультируясь на всякий случай по телефону с мамой Машиной лучшей подруги, которая была целым профессором кафедры английского языка в МГИМО. Перед камерой уселись вдвоём. На русском озвучивал Виктор, на английском — Маша. По очереди. По одному предложению, так же, как они озвучивали свои закадровые тексты для клипов.
«Дорогие друзья! Уважаемые подписчики и просто зрители!
Мы бесконечно благодарны вам за оказанную поддержку. Мы, так же, как и вы, до глубины души возмущены дурацкими статьями, полными глупостей и откровенной лжи. Если авторы этих худших примеров журналистской деятельности посчитают такие определения оскорблениями — пусть подают в суд. И мы посмотрим, кто его выиграет! Но дело не только в них. Мы почти со стопроцентной уверенностью можем сказать, что знаем заказчика данной провокации. Это гораздо, гораздо(!) больше, чем «highly likely», как любят выражаться некоторые господа в некоторых странах. Но всё-таки не сто процентов. Против этой корпорации в разные годы было подано огромное количество судебных исков, она выплатила по проигранным делам солидные компенсации, так что подкуп нечистоплотных журналистов для них, видимо, обыденность. Мы ждём от этой корпорации извинений, пусть и не публичных. И компенсации. Скажем, в пятьдесят миллионов долларов, после получения которых мы гарантируем их перечисление в благотворительные фонды. Список которых мы опубликуем чуть позднее.
(произнося последние фразы, Виктор добавил, как обычно, про себя: «Только попробуйте не извиниться и не заплатить! Оставлю не только без прибыли, а вообще без штанов!»)
Мы ни в коем случае не оправдываем ни журналистов, ни их редакции. Но, как мы понимаем, они просто пешки. Поэтому! Мы просим вас, друзья, не наказывать их способами, продемонстрированными нашими излишне горячими поклонниками около их редакций.
Давайте наберёмся терпения! Мы обещаем, что любая новая информация будет нами публиковаться на нашем канале и в социальных сетях на наших страничках.»
Выключив камеру, Виктор нажал enter на ноутбуке и на личную почту Джереми Файзера Восьмого (адрес добыл Алексей через своего министра, который, в свою очередь, получил его от министра здравоохранения) ушло чуть-чуть исправленное то самое открытое письмо. Где в конце он дописал: «Превратить это частное письмо в публичное — дело одной секунды. Сколько человек его прочтут — думайте сами.»
Через два часа после «Обращения» у злополучных редакций не осталось ни одного человека, через два дня пришло письмо от главы Fizer&Fizer с извинениями, в котором говорилось, что данный инцидент — частная инициатива одного из высокопоставленных менеджеров корпорации, что он уже с позором уволен и что сама корпорация не имеет к этому ни малейшего отношения. «Ну-у, формально — выкрутились, поганцы!» — примерно так выразились Маша с Виктором, прочитав послание.
Ещё через три дня им передали две чековые книжки. В каждой было по десять чеков на один миллион долларов каждый. К ним прилагалось сопроводительное письмо, где было сказано, что поскольку «Компания не признаёт за собой вины, но понимает, что невольно стали источником причинения беспокойства. Поэтому просит принять, в знак солидарности с заявленными благородными целями помощи благотворительным организациям, пожертвование в размере…». Посовещавшись, решили, что с паршивой овцы хоть шерсти клок. И не стали настаивать на увеличении суммы.
Потом практически целый день они провели в головном офисе Сбербанка, подписывая гору бумажек по передаче чеков и перераспределению денег на счета благотворительных фондов. Устали так, что казалось, будто марафон с мировым рекордом пробежали.
Отчитавшись о проделанной работе так же — в прямом эфире (пришлось «обойти молчанием» реальные суммы), вздохнули, наконец, свободно и решили на недельку куда-нибудь исчезнуть, — отдохнуть. Не тут-то было! В понедельник, двадцатого, им передали приглашение в китайское посольство.
ГЛАВА 11
Начальником Отдела по вопросам культуры в ранге Советника-посланника Посольства Китая в России оказалась милая улыбчивая женщина. Среди её многочисленных регалий оказалось даже звание Почётного члена Российской академии художеств. По-русски она говорила абсолютно правильно, а небольшой характерный акцент нисколько не мешал. Скорее, наоборот, подчёркивал правильность речи. Госпожа Чжан Чжунхуа[10] для начала устроила Виктору с Машей небольшую экскурсию по посольству. С особым удовольствием она показывала большой банкетный зал. А когда начала переводить сделанную изящными иероглифами рельефную надпись на роскошной ширме, стоящей при входе:
10
В «нашей» реальности Чжан Чжунхуа являлась Советником-посланником посольства КНР в РФ и директором Китайского культурного центра в Москве в 2017 году. И ей действительно было присвоено звание Почётного члена Российской Академии художеств.