Инферно

Нащупав на правом запястье такой же браслет, Корис понял, что все случившееся имеет какой-то смысл. Потом понял, какой он осел, как нелепо звучат его умозаключения, как глупо сомневаться в том, что все это не галлюцинации или игра воображения (ага, у всех сразу, и Яра до сих пор нет!), и, чтобы не молчать, произнес:

— Странный подарок. А, может, наказание за любопытство?.. Ну что, довольна? Сиганула в фонтан на рассвете?

— В водопад, — как и раньше, машинально огрызнулась Ника, однако, что называется, прикусила язычок, поняв, как глупо звучит ее уточнение в данном конкретном случае.

Они оба не знали ответа на озвученный Корисом вопрос. Подарок, или наказание? Фактом было лишь одно: утром браслетов не было, а сейчас они есть. Легкие, почти невесомые, эти браслеты заняли свое место в их жизни, и не важно, что из-за малого веса они их просто не почувствовали вначале.

— Та-ак! — сказал парень задумчиво, рассматривая свой браслет — сюрпризики…

Все, что было непонятно и неконтролируемо, было противно самой природе Кориса. Его не так воспитал отец, не так тренировали ребята в отряде. Он, не потому, что был уверен в том, что браслет опасен, а просто инстинктивно протестуя против любой ситуации, неподконтрольной его воле, стянул узорчатую безделушку с запястья, с усмешкой взвесил на ладони, и швырнул в воду. Ника, заразившись его возмущением, испуганно — осторожно, словно схватила ядовитую змею, сняла и отправила свой вслед за браслетом Кориса.

В тот же миг в ее голове словно граната взорвалась. Приступ невыносимой боли швырнул ее на грань беспамятства, и девушка упала на камни, сжав ладонями виски. Кориса тоже пронзили раскаленные злые иглы, но, в результате физически и психологических тренировок, пройденных им наравне с военнослужащими спецподразделения ГРУ, в котором ранее служил отец, его сопротивляемость внешним воздействиям нельзя было сравнить с восприятием Ники. Он был много сильнее, а посему сохранил способность осмысленно двигаться и соображать.

Как во сне, Корис попытался приподнять Нику, но она, рванулась, выскользнула из его рук, и, вновь упав на камни, закрыла голову руками так, словно защищалась от удара.

Не пытаясь поднять безвольное тело подруги, парень спустился с валуна и, шатаясь как пьяный, побрел к реке. Найдя в воде оба браслета, он вернулся к девушке. Ника лежала в том же положении, в каком он ее оставил. С трудом разжав судорожно сжатый кулачек, Корис надел браслет на руку Ники. Затем надел свой, и с удивлением обнаружил, что боль и дурнота сразу исчезли (вот дурак, — подумалось ему, — не мог сразу надеть свой. Идти было бы легче… Кстати, а как я различил свой — не свой? Сравнив, он понял, что узор разный).

Нике, судя по всему, тоже стало легче: хоть голова подруги до сих пор бессильно покоилась на его плече, однако мраморная бледность щек сменилась легким румянцем.

Через несколько минут девушке стало лучше настолько, что она открыла глаза и удивленно посмотрела на Костика, видимо соображая, что же произошло.

— Вот так вот, — грустно сказал Корис. — Видимо мы каким-то образом с этой штукой связаны… Черт, где же Яр?!

Почти сразу, словно в ответ на его мысль, из огненного шара, сотканного переплетениями зелено-синего сияния неизвестной энергии, с диким криком вывалился Яр… Вскочил, бросился, было, бежать, но Ника и Корис повисли на нем, прижав к земле. Через некоторое время Ярослав более или менее пришел в себя. Сел. Оглядел друзей мутными шальными глазами и, бормотнув себе под нос нечто вроде: «Ой, бля-а-а-а!», помотал головой. Секунда — другая, и взгляд его стал почти осмысленным. Вновь взглянув на приятелей, Яр сказал почти спокойно:

— Там тако-ое!.. Однако закончить мысль не успел. Вновь по камню разлилось сияние и появилась голограмма старика.

— Ба! Старый знакомый! — воскликнул Корис почти весело, но в его голосе явно звучала угроза.

Старик никак не прореагировал на негодование Кориса и его спутников. Казалось, он смотрит сквозь них, куда-то вдаль, однако Корис вдруг подумал, что ни единая, даже самая тайная его мысль не ускользнет от внимания их странного визави.

— Гнев плохой советчик. Тем более что вы не в состоянии мне повредить.

Голос не голос, мысль не мысль, но фразы возникали в сознании из неоткуда, несмотря на то, что эфемерный старик даже ради приличия не раскрывал рта их произнося.

— Я - это вы… Тень спящего в веках разума. Порожден им, и призван охранять его. Мы едины, и вы не сможете убить себя. Но, при этом, мы различны: вы — это вы, а я… Я — ключник, если можно так сказать. Некто, открывающий двери! Ни жив, ни мертв, не материален, но реален! Чем недовольны вы, молодые Стражи? И ты, юная Хранительница? Разве я спел вам плохие песни? Я мало сказал вам?.. Я рассказал вам все. Все о знании, что мне доверено охранять творцами, создавшими меня. Больше в моей памяти нет ничего. Вы не сразу вспомните мои песни. Даже вообще забудете на время о том, что я их пел вам. Но это пройдет. Знание вернется, и вы воспримете мир таким, каким должно его воспринимать. Иначе смерть! Иначе хуже чем смерть, иначе — рабство! Иначе вам не противостоять той силе, что сломила нас обманом в вашем прошлом. Вы — это мы, мы — это вы. Отныне и во веки веков. Никуда нам всем от этого не уйти и не убежать. Слишком много доверено вам, и велика цена ошибки!.. Прошу простить, но не моя вина в том, что пробуждение не всегда безболезненно. Вы сами пришли, и ваш зов услышан. Я снова буду петь вам давно забытые песни. Они и сейчас живут в вас, но вы, пока, не в состоянии понять и принять их… Они вернутся. Скоро разум ваш проснется окончательно… А пока… Прошу простить, но иначе нельзя…

В тот же миг яркая вспышка ослепила Кориса, Нику и Яра. Тысячи игл пронзили голову, опрокинули мир, расплескав перед глазами мутную пелену. Корису показалось, что тончайшие световые жала пронзают не только мозг, но и каждый кубический сантиметр пространства, словно поражая его насмерть, делая самое пространство взрывоопасным.

— Смотрите и слушайте, оставьте разум открытым!.. — голос увлек за собой, рассеяв пелену, застилавшую взор, и распахнув ворота в чужой нереальный мир.

Внезапно Корис понял, что способен воспринимать эмоциональный фон Ники и Яра. Это нельзя было назвать чтением мыслей, но весь спектр чувств друзей виделся ему как цветная картинка в раскрытой книге. Отличие было лишь в том, что ему стали доступны и термические оттенки эмоций: холод страха, тепло доверия и еще многое, в чем он разобраться не успел.

Восприятие мира стало шире и глубже, слуху доступны не различимые ранее звуки, зрению — мельчайшие детали. Они рождались и умирали, ощущали себя в себе, и, в тоже время, словно видя себя со стороны, на пределе чувств улавливая пронзавшие тело энергетические потоки чудовищной силы. Потоки эти, подхватив и сорвав с места, вплетали их сознания в единое поле, составленное миллиардами биополей разумных существ.

Вновь голос:

— Здесь вы найдете совет и помощь, получите любые знания, доступные живущим или жившим когда-либо разумным. Пользуйтесь во благо, но помните о каре за сотворенное вами зло…

Словно в подтверждение сказанного, тревожная мелодия ворвалась в мозг, грозя затопить и поглотить слабое человеческое существо, растворить в себе дерзкий разум, посягнувший на тайны мироздания. Зов о помощи, миллионоголосый вопль победы слышались в ней одновременно, холод тоски и ледяные нотки смерти. Неслыханная звуковая гамма смешалась в голове с реальными звуками, стремительно унося в небытие.

Неизвестно, чем бы все закончилось, кто-то чуткий как недремлющий ангел-хранитель, спас от неминуемой, казалось, гибели, и все исчезло также внезапно, как и началось. Только тончайший, на грани возможного восприятия звон, дробясь и рассыпаясь на мириады частичек. Еще долго умирал в них.

Звон умер. Рядом, словно рождаясь заново, закричала Ника. Свет ударил по глазам и жизнь, вернувшись, наполнила тело ужасной болью…

Белый потолок. Окно. Голые стены делят комнату на четыре отсека. В каждом кровать, кнопки над изголовьем и масса аппаратуры вокруг. Больница…