Проклятие за любовь

— Катя, посмотри, тебе не кажется, что против наших пациентов было использовано, вот это заклинание… Екатерина не могла видеть полностью картину. Ей это было не дано, но хорошо видела ауру, дыры и тёмные пятна на ней. За эти годы у нас с ней сложился некий симбиоз, я работала над глубинными поражениями, а она латала, восстанавливала ауру. Мне уже говорили, что я единственная в своём роде. Я мало видела эти проклятия, так ещё каким-то образом преобразовывала их в нечто существенное и вытягивала из человека. Насколько я знаю, так ещё никто не делал. Но и у меня были ошибки и срывы.

Чем чреваты проклятия, да тем, что многие из них снять либо отменить может только наложивший их. А порой даже он сам не может, если не было задано условие его завершения или они сделаны насмерть.

Екатерина вместе со мной склонилась над дневником.

— Да, действительно, похоже. Так и что же мы можем тут сделать? А если попробовать повернуть…

Мы увлеклись обсуждением обратного заклинания и совершенно не замечали ничего вокруг. На грешную землю нас опустила, вбежавшая в ординаторскую медсестра. Её глаза были полны ужаса

— Там, там… у Адама Харриса приступ, — кричала она.

Мы с Екатериной вскочили и бросились в палату. Перед нами предстало ужасное зрелище. Адама корёжило и ломало. Он изгибался из стороны в сторону совершенно неестественным образом. От судорожных спазмов его тело так билось о кровать, что он её попросту сломал. Санитары перетащили его на пол и, навалившись вдвоём на него сверху, пытались удержать его на месте. Вдруг раздался какой-то странный и непонятный звук, словно рвали крепкую ткань. И я охнула, увидев, что у Адама разорвалась мышца на правой руке, обнажив кость, фонтаном хлынула кровь. К счастью, приступ пошёл на спад. Екатерина, наложив стазис на рану, а затем и полностью на больного приказала срочно отвести его в операционную.

Вернувшись в ординаторскую, я обнаружила, что дневник, оставленный нами второпях на столе, пропал. Но выяснять, кто и зачем его взял, времени не было.

Пригласив, доктора Бишека мы отправились в операционную. Надев халаты, бахилы, шапочки и перчатки мы подошли к больному.

Рана на руке была страшная, разорвало не только мышцу, но и сосуды и даже сухожилия, нам предстояла кропотливая и тяжёлая работа.

— Джулиана, с рукой мы справимся с Екатериной. Это всего лишь следствие. Посмотри, что ты можешь сделать с затемнением в голове, я думаю причина судорог там — произнёс мистер Бишек. Я взяла стул и села в изголовье. Переключившись на магическое зрение, стала всматриваться в переплетение серых нитей. Через час я была практически в отчаянии, мне никак не удавалось понять, как распутать этот клубок. У каждого заклинания есть начало, но оно было так ловко спрятано, что мне не удавалось найти кончик этой нити, а просто потянув, я бы нанесла ещё больший вред. Я переключилась на обычное зрение, и устало вздохнув, сказала — я не знаю, как это распутать.

Доктор Бишек с Екатериной уже закончили сращивать сосуды и сухожилия, и Екатерина с медсестрой Эльзой накладывали швы на мышцу.

— Погоди, я сейчас закончу художественную штопку и, посмотрим вместе — устало пошутила она.

Я прикрыла уставшие глаза, положив руки на стол по обеим сторонам от головы больного. Прикоснулась к его волосам и машинально стала массировать ему виски. Сколько я так просидела, не знаю, но очнулась от прикосновения к плечу. — Ну, показывай Уля, что тут у нас. Екатерина присела рядом со мной. Я переключилась на магическое зрение. Что это? Как так получилось? Вот же кончик, почему я его раньше не видела? Я начала осторожно распутывать паутину, развязывать запутанные узелки. Екатерина страховала и помогала, перехватывая липкую нить, которую я вытягивала из тела больного.

Пальцы уже дрожали от напряжения, а работе ещё не было видно конца. Бишек тихо сказал, — Предлагаю наложить стазис и немного отдохнуть. Спешка хороша при ловле блох, а здесь, как бы не напортачить.

Зафиксировав освобождённый конец, я опустила руки на колени и закрыла глаза. Когда я их открыла вновь, не смогла сдержать вопль обиды и разочарования. Свободным оставался только самый кончик. Всё остальное, что мы распутывали в течение долгих часов, снова каким-то образом связалось в тугую путаную паутину.

— Тише Джулиана, успокойся — твёрдым и властным голосом произнёс доктор Бишек. И на меня накатило спокойствие. С прежним упорством я расплетала паутину, произнося как заклинание:

— Распущу, развяжу, смотаю в клубок все невзгоды твои и болезни. Развяжу на судьбе каждый злой узелок. Пусть проклятье совсем исчезнет. Паутинку тонкую пропущу между пальцами, я борюсь за здоровье, не гоняюсь за зайцами.

Был или не было смысла в моём бормотании, но слово цеплялось за слово, а дрожь из пальцев уходила, и я увереннее распутывала узелки. И вот я уже вытягиваю последний отрезок серой паутины. Кидаю клубок в зачарованный бокс и плотно закрываю.

Всё, я больше не могу! Напряжение спало, и я почувствовала, насколько сильно я устала. Екатерина подошла ко мне и прижала мою голову к своей груди. — Ты умница Уля, ты такая умница.

А у меня закрываются глаза, и словно сквозь вату я слышу, — Отнесите её на диван, пусть поспит.

Глава 6

Я проснулась, как от удара. Резко села на диване, со сна не понимая, где нахожусь. Оглядевшись, поняла, что я в госпитале в комнате отдыха. Чувствовала я себя вполне отдохнувшей, только сильно хотелось есть. Встала с дивана и подойдя к раковине, умылась холодной водой. С помощью бытового заклинания вскипятила себе воды и заварила чай с мятой. Достав из холодильного артефакта бутерброды села к столу и стала пить чай.

Ополоснув кружку, направилась в ординаторскую, столкнувшись дверях с Екатериной.

— О, Уля. Ты уже проснулась? А я как раз шла тебя будить. Пойдём, посмотрим, как там мистер Харрис.

Мы зашли в палату. Адам не спал.

— Мистер Харрис, как вы себя чувствуете? — спросила я.

— Спасибо, мисс Смит, уже намного лучше.

Я переключилась на магзрение, осмотрела его руку, её вид меня порадовал, восстановление шло полным ходом. В области головы паутины больше не было, а вот в области груди и солнечного сцепления паутина стала ещё плотнее и темнее на вид. Проводя рукой над областью сердца, я опять услышала, тонкий и прерывающийся, полный тоски и безнадёжности вой, даже не вой, а визг, скулёж. Я вздрогнула и посмотрела на Екатерину, на мои глаза навернулись слёзы.

— Что, там — спросил Адам с тревогой в голосе.

— Всё в порядке — дрогнувшим голосом, сказала я, — ваш зверь никуда не делся, он здесь и ещё жив. Я его слышу. Готовьтесь мистер Харрис, скоро поедем и будем пытаться освободить его. Я встала и подошла к кровати Майкла, парень лежал с закрытыми глазами, а при моём приближении, открыл их. Его взгляд, глаз цвета расплавленного янтаря, был затуманен болью. Тёмные волосы прилипли ко лбу. Губы красиво очерченного рта были потрескавшиеся и искусаны до крови. Моё сердце сжалось от жалости и мне стало трудно дышать. Быстро осмотрев его, я молча встала и направилась к постели мистера Мура. Обернулась, услышав вопрос в спину — Что, всё плохо, док?

— Нет, что вы. Всё не так уж и страшно. Вами мы тоже скоро займёмся, возможно, сразу после мистера Харриса.

— Спасибо, док, — сказал Майкл и закрыл глаза.

А я уже стояла над Мартином Муром. И вновь вздрогнула, услышав вой зверя.

Повернувшись, быстро вышла из палаты. Плечи дрожали от сдерживаемого рыдания, — Что Уля, — Екатерина прижала меня к себе, — Ну ты что?

— Катя, они воют, они визжат. Так тоскливо и безнадёжно, я не могу это слышать.

— Кто воет? — спросила в недоумении Катя.

— Звери! Я слышу их зверей. И им больно! И я не знаю с кого начинать! У них, у всех ситуация практически одинакова. Я боюсь, что у меня просто на всех не хватит сил.

И я все же разревелась. Я рыдала, захлёбываясь слезами, — Мне страшно Катя! Вдруг я не смогу ему помочь?