Страница 8 из 66
Полчаса боролись с огнём. Испачканный сажей, я сел на землю рядом с одним из гномов. Тот хмуро глянул в мою сторону, но не проронил ни слова, лишь пригладил раскрашенную в бело-чёрные вертикальные полосы бороду с латунными клипсами, похожими на коротенькие трубки, в ней. Полосы не просто так, это коротышки почитали тотем покровителя семейных городищ — великого барсука-оборотня.
Загорелые, посильнее моего, черноволосые недорослики, казались лишними в сказке про подземных обитателей. И хотя гномы на поверхности бывают и работают не меньше человечьего, в каждой сказке есть кусочек истины. А уж про бесконечные норы — чистая правда, не зря тотем этого клана — барсук. Роют ходы на километры, укрывая в них целые города. Их впору не коротышками звать, а термитами.
— Что такого было в телеге, если ангел её спалил? — тихо спросил я, представив на лбу недомерка тараканьи усищи.
— Так, не знаю, — пожал гном в ответ плечами, который лишь слегка картавил, но говорил на нашем весьма правильно. Но с другой стороны, если он торговец, то знание нашего языка незаменимо. Меж тем гном продолжил: — Так, этих гусекрылых не поймёшь. Может, что люди-крестьяне в старом городище нарыли. Мы взяли железный хлам на перековку, заплатили серебром, а что ангелу не понравилось, не знаю.
Гном вздохнул, хлопнул небольшими, но богатыми на мозоли ладонями по коленям и с кряхтением встал.
— Ты к нам в Сосновые Норы? — хмуро спросил он, заметив свисающий с моей шеи гильдейский жетон.
Я кивнул. И дураку понятно, что мне, как электрику, к ним самая дорога.
— Так, ясно, — протянул гном и поковылял в сторону телеги с баллонами, мешками и прочим имуществом.
— Кстати, — громко произнёс я за его спиной. Коротышки хоть и мелкие, но сильно гордые. И потому гном остановился и лишь слегка повернул голову, давая знать, что слушает, я не заставил ждать: — А где можно накопать старого хлама?
Гном пожал плечами.
— Так, можно попробовать к северу от Сосновых Нор. Там одинокая скала, но место нехорошее. Там страж.
Гном очень часто повторял слова «Там» и «Так». Особенность речи коротышек.
— Псиба, — поблагодарил я собеседника и быстрым шагом вернулся эльфийке, которая к этому времени уже встала с земли и уже отряхивала платье.
При моём приближении девушка пробормотала что-то на эльфийском и задала мне вопрос:
— Зачем ты помогал этим недомеркам?
— Нельзя, что ли? — приподняв брови, удивился я.
— Гномы как кроты у корней вечного древа. Роют, роют и роют, — зло прошептала эльфийка.
— Вы не любите гномов?
— От них есть немного пользы. Потому терпим, улыбаемся, но не доверяем.
Я пожал плечами. Уж с кем из нелюдей людям проще всего договориться, так это с коротышками. Говорят же, два гнома — один человек, но пьёт каждый словно четыре мужика. Это потому что у гномов огромная устойчивость к углекислому газу и отравляющим веществам. В том числе к спирту. А ещё они почти не чувствуют боли.
Эльфийка скривила губы и потуже натянула свою шапочку, боясь, что в ней узна́ют дитя древа: гномы платят эльфам той же чёрной монетой нелюбви, покупая при этом лекарства, в коих длинноухие сильнее, чем остальные народы.
— Ладно, пойдём, — прошептал я и снял ремень с передних ног Гнедыша. Эта ленивая животина даже во время пожара не отошла дальше десяти шагов от наших вещей, щипля траву. Вот что значит настоящий пофигизм.
Киса накинула на голову капюшон и поплелась за мной, переставляя ноги, словно школьница, которая не хотела идти на урок, а её все равно отправили.
Конь фыркнул и тоже побрёл, время от времени срывая высокие травинки.
Гномы не обращали на нас внимания, шумно обсуждая произошедшее с нападением ангела. Несколько затрещин досталось тому любителю книг, но затрещин несильных, скорее, чтоб просто выпустить пар.
— Долго ещё? — пробормотала Киса час спустя, зыркая исподлобья то на гномов, то на меня.
— Пришли, — ответил я, остановил Гнедыша, достал из седельной сумки флягу с водой и сделал глоток.
— Где? — вытянув шею и привстав на цыпочках, переспросила девушка.
— За тем холмом, — вытянул я руку и указал на пологий пригорок с одинокой раскидистой сосной наверху. Дерево было пышное, с кривыми ветвями, которые тянулись больше в разные стороны, чем вверх. Если приглядеться, то можно увидеть, что ствол разукрашен вертикальными чёрными и белыми полосами. А под сенью стоит небольшой, в половину роста человека, камень, обтёсанный в грубое подобие сидящего на пятой точке барсука в доспехах и с секирой в руках. Этому тотему намеренно придавали образ древнего-древнего. Даже зелёный мох и кляксы жёлтого, красного и голубовато-серого лишайников заботливо культивировали. На голове изваяния обычной извёсткой проведены две широкие продольные полосы.
— А-а-а-а, — уныло протянул эльфийка. — Далеко-о-о-о.
— Да полчаса идти осталось, — тихо огрызнулся я, убрал флягу и потянул мерина за поводья.
Киса надулась, проводив взглядом воду.
— Гнедыш, передай на конячем, что я не читаю мысли, особенно эльфиек, и если что-то надо, то пусть она прямо скажет, чего хочет, — произнёс я, погладив скакуна по шее.
— Я всё слышала, — пробурчала девушка. — И не говори громко, что я эльф.
— Ух ты, Гнедыш, ты молодец. Слово в слово передал, — ухмыльнулся я и поглядел на ставшую пунцовой Кису.
Девушка что-то пробурчала на своём и ещё глубже натянула капюшон.
— А как вы с конём диалог ведёте? — решил я потроллить девушку, вернувшись в хорошее расположение духа. — Фыркаете на одном языке или иго-го с интонациями?
— Дурак, — процедила эльфийка. — Я не понимаю по-конски.
— Да я уже понял, что ты с животными не в ладах. Тоже мне, великий эльф.
Девушка поджала губы и немного отстала от меня. Я же вздохнул и поглядел вперёд. А впереди появились Сосновые Норы. Большой холм был огорожен самой натуральной крепостной стеной, сделанной из камня. Правда, невысокой — всего в два человеческих роста. За стеной было самое драгоценное для гномов — вход в подземное убежище и несколько вентиляционных колодцев, прикрытых двускатными навесами. Там же за стеной стояла гномья ратуша: трёхэтажное здание, рассчитанное не только на коротышек, но и на деловых гостей поселения.
Вопреки старым сказкам, гномы не жили под землёй постоянно, потому твердыню традиций и обитель преемственности поколений и праха предков в лице убежища, окружал посёлок из двух и трёхэтажных землянок. Здания с очень невысокими потолками были утоплены в землю так, что нижний уровень освещался только призмами, выходящими из каменной кладки фундамента на уровне подоконников второго этажа.
Вокруг деревни, то там, то здесь, выходи́ли вентиляционные колодцы боковых ходов убежища, показывая, что подземная часть города куда больше видимой. Совсем как муравейник или термитник.
А на окраине, у открытого рынка, разбиты многочисленные палатки гостей Сосновых Нор. Даже трактир был тентованным. Гномы говорили, что очень тяжёлые здания, построенные над подземными галереями, мягко говоря, не приветствуются.
— У них вся стена в статуях, и статуи вдавлены в кирпичи, — тихо произнесла прищурившаяся эльфийка.
— Это называется барельефами. У гномов темно, и выпуклые картины в тусклом свете ламп — лучше, чем яркие рисунки. К тому же, большинство гномов — дальтоники, — ответил я, а потом приподнял брови и оглянулся на девушку: — Ты почти ничего не знаешь о гномах, но при этом не любишь?
Эльфийка процедила какое-то ругательство, а затем порешала на русский:
— Великое древо не любит гномов.
— А своего мнения у тебя нет? — ухмыльнулся я.
Киса промолчала, но надулась, как длинноухий хомячок.
Я покачал головой и двинулся дальше, к палаткам торговцев. Там можно найти просторный тент для ночлега по приемлемой цене.
— С вечера куплю нужное для ремесла электрика, переночуем, а утром двинемся в Яблонёвку. Потом заскочим к одинокой горе, просто попробовать найти хоть что-то, хотя бы гвоздь. Если сможем, тогда направимся в места поинтереснее, — огласил я свои планы.