Страница 65 из 66
Подскакав к орчанке, я подал руку.
— Прыгай!
Куня вцепилась мне в локоть и подтянулась. Я закричал от боли, она же, блин, тяжёлая и цепкая. Наверняка синяки останутся.
Орчанка перекинула ногу и села позади меня в седле, которое было двухместным ещё с той поры, как отправились с эльфийками в путь. Её сильные руки обхватили меня за талию.
Мы стали догонять фургон.
— Но, Гнедыш, я тебе десять вёдер сладкой морковки куплю, если вытянешь!
Уговаривать мерина не приходилось, он и так мчался галопом. Позади раздалось предсмертное ржание съедаемого заживо коня.
Не знаю, сколько мчались. Кони время от времени переходили на рысь, чтоб не надорваться.
А потом внезапно раздался крик Самогоныча.
— Тормози!
Я думал, опять кто-то упал, но нет. И даже суслики немного отстали.
А когда глянул вперёд, натянул поводья. Дорога вильнула между холмов, и перед нами возникла река. Брод. Когда-то над рекой пролегал мост древних, но он давным-давно обвалился. Остались лишь куски опор посередине.
— Тормози!
Фургон стал быстро снижать скорость, а затем, едва-едва не опрокидываясь набок, скатился с дороги и на полном ходу влетел в воду, следом — Самогоныч на своём скакуне. Вода почти сразу достала коням до груди, а всадникам до колен и скрыла колёса, наверняка затопив повозку. Зато брод был хорошим, и глубже не стало.
— Давай, Гнедыш, вперёд!
И мерин влетел в воду, обдав меня тучей брызг. Но вместе с этим пришло понимание, что мы оторвались. Успели. Выжили.
Эпилог. Конец пути
— Мухомор! — раздался за спиной крик Куни, и орчанка протолкнула нас внутрь, затем уверенной походкой направилась к цели.
А мы стояли в дверях небольшого трактира с названием «Ушастый нянь». С плащей под ноги лилась вода, так как снова пошёл дождь.
После того как преодолели брод, оторвались от сусликов. Сутки двигались в нервотрёпке, везде чудились мутанты, разбойники и ангелы. Но обошлось. А с утра попали сперва под град, потом под ливень, который не кончился, а перешёл в противную морось. Пришлось коней поить гномьей водкой вперемешку с сахаром, чтоб хоть как-то спасти от простуды. Да и сами выпили изрядно.
Прибыли в Стеклодар уже под конец следующего, сразу сдали коней в ветеринарку, чтоб там их осмотрели после вынужденного купания в холодной реке. С конями осталась Килька.
Затем отвезли Кису в больницу.
Вот сейчас мы с Риной и стояли, глядя на то, как Куня схватила за шиворот коротышку из клана червя, намереваясь его отметелить. Гном, ожидающий очереди у стойки, чтоб заказать ужин, опешил от посыпавшейся на него ругани и лишь зло и неразборчиво бурчал. К орчанке присоединился и Дед-барсук, вставляющий свои шпильки, типа, мухомор, он и есть мухомор. Самогоныч ничего не сказал, только прошёл мимо нас за ближайший свободный столик, смерив сбежавшего гнома презрительным взглядом.
Я машинально пробежался по помещению, отметив, что проводка и лампочки в хорошем состоянии, и мне работы здесь нет. Даже немного жаль, хотелось заняться чем-то привычным, чтоб отвлечься от пережитого и коротать время.
Вскоре Куня совсем разоралась и уж замахнулась кулаком, чтобы заехать желтобородому по роже.
— Не здесь! — громко произнесла хозяйка заведения, приятная женщина лет шестидесяти в цветастом платке на голове. Из-под платка выбивались седые волосы.
— Слышал?! Не здесь тебя буду колошматить! — закричала Куня и поволокла коротышку к выходу.
— Я с ней, а то запинает насмерть, — весело проговорил Дед-барсук и пошёл вслед за этой парочкой на улицу под дождь. Я только и успел взять Рину за плечи и подвинуть с дороги, чтоб не ударили ненароком.
— Ну что, пойдём, сядем? — со вздохом предложил я, когда хлопнула дверь за спиной.
Девушка устало кивнула, и я взял её за руку и повёл вглубь трактира. Народа было немного, два горожанина в возрасте пили разливное пиво с сушёным мясом да одинокая женщина, заказавшая себе яичницу с сосисками.
Повестив плащи на крючки и сев за отдельный столик, я поглядел на хозяйку, которая тоже смотрела на нас цепким спокойным взглядом.
— Один золотой, — вдруг произнесла она, протерев руки о серый, много раз стиранный передник, а когда я приподнял брови в немом вопросе, пояснила: — Я столько прожила, что сама знаю, что надо молодой паре, замёрзшей с дороги.
Хотел уже возмутиться, но женщина постучала по висящему на стене жестяному тазику. На зов появилась ещё одна женщина помоложе.
— Приготовь комнату на третьем этаже. Ту, где двуспалка. И скажи, чтоб Коля пронёс на неделю угля и дров для печки.
— Мы не… — покраснев, начала Рина, но её с лёгкой ехидцей перебили:
— Я вижу, как вы не вместе.
Женщина исчезла. А хозяйка достаточно резво для её возраста нырнула в небольшую подсобку, откуда вытащила ещё один тазик, только деревянный. Потом направилась к нам, прихватит по пути большой чайник.
— Ставьте ноги, — произнесла она, сунув тазик под стол и вылив туда горячую воду.
Ещё через минуту на столе, как по волшебству вонзили тарелки с ужином: жареная колбаска и гречка с грибным подливом — мне, и куриные крылышки в медовом соусе со сладким горошком и молодой кукурузой — Рине. Вдобавок — две большие кружки чая с коньяком.
Женщина словно наперёд знала, что нам понравится.
Когда она убежала обслуживать Самогоныча, мы с Риной переглянулись, стянули с ног обувь и носки и сунули в горячую воду. Что ни говори, но после холодного дождя это то, что нужно.
Немного отпив из кружки, девушка тихо заговорила:
— Митэ решила, что когда поправится и вернётся в общину, отказаться от ветви силы и прикоснуться к травничеству.
— А ты? — тихо спросил я и насадил колбаску на вилку.
— Я оставлю себе оба умения. Белого на чаше весов хватит ещё на одну небольшую веточку, но не решила, какую именно.
— Я не о том, — покачал я головой. — Ты тоже вернёшься в общину?
Рина вздохнула и обхватила ладонями горячую кружку.
— Не сразу. Я хочу себя попробовать в другом городе. Стеклодар вполне подходит. А ты?
Я пожал плечами.
— Тоже, наверное, останусь. Сниму квартирку, возьму гильдейских заказов поближе. У нас здесь большое представительство. Отдохну от приключений. А потом подумаю, Самогоныч зовёт в группу. Говорит, электрик пригодится. Сам он мужик неплохой, сработаемся.
— Никаких съёмных! — раздался со стороны голос хозяйки. Вот это слух у неё. А женщина продолжила: — Я вам со скидкой сдам, не дороже квартиры будет. Завтрак и обед включены. По бане отдельно договоримся. Вода и сортир в номере есть.
Мы с Риной переглянулись и засмеялись.
А потом прикрыли рты, так как в таверну вошёл старик лет семидесяти.
— Какая трава?! — громко спросил он.
— Дрова! Дрова, я говорю! — сложив руки рупором, прокричала хозяйка.
— Я тоже тебя люблю! — прокричал старик. — А при чём здесь трава?!
— Вот пень глухой, — пробурчала хозяйка и добавила: — Да простит меня Великое Древо.
Мы с Риной сразу переглянулись и уставились на женщину, а та потянула за край платка и стянула его с головы. Показались длинные эльфийские уши. Я криво улыбнулся. В первый раз вижу седую эльфийку. Если она полукровка, то ей за сто лет. Если чистокровная, то два с половиной века, не меньше.
И тут Рина встала и прошлёпала мокрыми босыми ногами к хозяйке.
Забормотав на эльфийском, моя спутница опустилась на колени и наклонила голову.
— Встань, — тихо, но с нажимом произнесла женщина.
Рина покачала головой и продолжила бормотать. Все, кто был в трактире, отложили дела и уставились на эльфиек.
— Я отказалась от чаши, — ответила по-русски хозяйка на слова Рины. — Древо всегда будет со мной.
Моя спутница резко подняла глаза на седую женщину.
— Но как же без чаши?
— А как люди живут? По совести и чести. Так и я, а магия нижних ветвей всё равно останется. Но мне больше и не надо.