Страница 64 из 82
Аполло дождался установления прямого соединения с мощной системой связи дежурного корвета, после чего быстро, чётко и по-военному сухо опросил лидеров отдельных групп кораблей налётчиков, вызнав у них всё то, что они знали о противнике — оборонительном флоте Маррикона, с которого, похоже, вытянули значительную часть сил для укрепления других, более важных систем.
Шутка ли — планету с номинальным, до эпидемии, населением в одиннадцать миллионов разумных охранял флот бригов и корветов общим числом в сорок три вымпела, плюс совсем небольшая станция гражданского назначения, сопоставимая со слабеньким эсминцем. Станция выбросила белый флаг сразу после того, как был подавлен ретранслятор, но разделённая на две части флотилия пока с принятием решения тянула. Вполне вероятно, что они всё ещё оценивали силы неожиданно появившегося противника, по крупицам собирая информацию как со своих сенсоров, так и с планетарных систем наблюдения, каковых на Марриконе не могло не быть.
Но самого Аполло это волновало мало: его бриг подёрнулся полупрозрачной пеленой, а спустя минуту пропал из видимого спектра, направившись прямиком к планете. Параллельно дроид инициализировал процесс установления связи с непосредственно властями на планете, чтобы попытаться договориться о мирном, — ведь до сих пор не прозвучало ни единого выстрела, — разрешении ситуации. И главным аргументом в переговорах должно было выступить вещество, способное в сравнительно малые сроки остановить эпидемию и спасти тех, кому ещё можно было помочь.
Так или иначе, но ожидание затянулось из-за того, что с поверхности ответила отнюдь не приёмная губернатора, а всего лишь оператор центрального пункта связи. Следом был старший оператор, пресловутая приёмная, сам губернатор и, наконец, генерал, которому на данный момент принадлежала абсолютно вся власть на поверхности планеты и в космосе. Даже коммодор флота — и тот, как оказалось, отчитывался перед ним. Могло ли в принципе быть иначе при том, что именно этот генерал взял под контроль очаг хаоса на поверхности, организовал снабжение гражданских и местами даже не допустил распространения заразы, грамотно реализовав возможности базирующихся на планете наземных войск?
— На связи командующий Венридиан Сол. С кем имею честь? — На дисплее, — голограмма в этот раз не применялась, — отразилось лицо крепкого, немолодого тонростианца в аквариумоподобном шлеме, укреплённом клеткой из стального каркаса. Полностью закрытым в нём был лишь затылок, но функциональность этой пластины казалась весьма сомнительной ввиду чрезвычайной ударопрочности “стекла”, из которого изготавливался шлем. Аполло со стопроцентной точностью определил модель скафа генерала, как и подметил ряд кустарных его модификаций.
Генерал тоже успел оценить внешний вид своего собеседника, но не стал торопить события или акцентировать внимание на внешнем виде киборга. О том, что перед ним дроид, тонростианец даже не подумал. Банально посчитал, что уж бот-дипломат по выстроенной им вертикали власти просто не прорвался бы.
Ну а странный выбор тела из металла и пластика — это деталь не столь важная.
— Меня зовут Керр-Тоа, командующий Сол. И я в какой-то мере ответственен за то, что на Маррикон вторглись пираты. — Аполло сразу воспринял генерала как того, с кем необходимо говорить прямо и честно. При этом прямота и честность должны быть тяжёлыми и весомыми. Не было смысла распыляться и подводить разговор к теме — сама личность органика, можно сказать, сделала это заранее. — Я скажу предельно прямо: на борту одного из моих кораблей находится антидот, способный остановить эпидемию на Марриконе с минимальными жертвами среди заражённых. И важно для вас не то, откуда он у меня, а то, что вы в принципе можете его получить. Заодно добавлю, что помощи от империи ждать бессмысленно…
— Будто мы этого и сами ещё не поняли! — Черты лица генерала исказились, подёрнувшись гневом. Но минуло мгновение, и единственным напоминанием об этом осталась соответствующая запись в блоках памяти брига и Аполло. Тонростианец вернул себе самоконтроль. — Как вы собираетесь доказывать мне, что антидот действительно существует? И хватит ли его для всех?
— Антидот прекрасно размножается, паразитируя на своём антиподе, так что за распространением вопрос не стоит. Доказательства же… Боюсь, тому, что я могу предоставить не поверите вы, а иного нет уже у меня. Да и есть ли у вас выбор, генерал? Я предлагаю весьма выгодную сделку: кредиты и материальные ценности в обмен на жизни тех, кто доверился вам. Если вы откажетесь, то мы всё равно возьмём своё, но для этого придётся пролить немало крови.
— Падальщиков нигде не любят, Керр-Тоа. Ни в одной части галактики. А о том, кто вы есть, узнают везде и всюду. — Органик говорил спокойно, и даже мимика почти не выдавала всей гаммы чувств, что бушевала в нём.
Пожалуй, даже опытнейший интриган не уловил бы многого, но аналитическим алгоритмам Аполло, специализацией которого являлось именно взаимодействие с органиками потуги генерала преградой не были. Малейшие сокращения мышц, движения и изменения зрачка, темп и глубина дыхания, пот, выступающий из пор на коже — всё это так или иначе отражало внутреннее состояние тонростианца. Задействовавший вычислительные блоки брига дроид в реальном времени анализировал всё это, отсеивал вероятности тех или иных болезней и усталости, приходя к конкретным выводам.
— Весьма иронично, что это говорите мне именно вы — лидер восстания на одной конкретной имперской планете. Разве мы не похожи в своём стремлении возвыситься любой ценой? Или вы будете утверждать, будто никакого организованного восстания не было, как не было и передела местной власти? — Киборг вещал, а органик по ту сторону линии связи смуро молчал, сверля собеседника взглядом. — Теперь же, с вашего позволения, я озвучу свои условия вместе со списком того, что меня интересует в первую очередь. Вы готовы слушать?
Личностная матрица Аполло знала, что такое “отчаяние”, “надежда”, “вера” и прочие проявления человеческих чувств. Дроиду было известно, какие процессы происходят в телах органических существ, и к каким эффектам это приводит. Но понимал ли он их? Ничуть. Кремниевый разум отличался от органического столь сильно, что между ними, возможно, общей была лишь возможность самостоятельно мыслить.