Семя скошенных трав

Только у меня не получилось.

Видимо, я слабак. Я пытался это изменить, я правда пытался, но, видимо, это не изменишь. Мне жаль.

Всё началось с того, что они съели бельков.

Вернее, даже с того, что Хаггинс рассказал нашим про китайца, с которым познакомился на Океане-3. Не знаю, что Хаггинс делал на Океане-3: мозгов у него не больше, чем у крупного таракана, и лицом он смахивает на того же таракана, только с подстриженными усами. Сомневаюсь, что он что-то всерьёз мог, там, в их обледенелых зарослях. Разве что он был там в группе зачистки, на подхвате у парней посерьёзнее: тормозов у него нет вообще.

Первый раз я услышал от него эту историю ещё на транспортнике. Нам с Томом даже показалось, что Хаггинс — крутой парень: он, как-никак, успел основательно пострелять на Океане-3, а нас отправляют в тыл, охранять пленных шитти. Звучало не так лихо и не так почётно. Но Хаггинс практически сразу испортил впечатление.

— Для тех, кто покопошился в этом дерьме, — говорил он, — никаких сантиментов и прочих фигли-мигли уже не существует. Это, может, первая война в истории, где наш противник — просто твари. Не плохие парни, а вообще не парни. Мы навидались такого, что вам, сынки, и не снилось.

Уатт ухмыльнулся и спросил:

— И долго ты защищал демократию в ледяном аду, солдат? — таким тоном, будто берёт интервью для военных новостей. Те, кто рядом сидел, заулыбались, но Хаггинс сделал вид, что не понял, или впрямь не понял.

— Ты, домашний мальчик, — сказал он презрительно, — захлопни пасть, такими вещами не шутят. Я видел, как шитти ломали людям хребты голыми руками и как они продолжали плыть с полудюжиной пуль в мясе. Если ты думаешь, что твари в плену пришипятся и будут сидеть тихонько, как арестованные нелегалы — сразу можешь поцеловать себя в зад: с такими взглядами в подобных местах не заживаются.

— На этой Эльбе жарче, чем в Мексике, — сказал Оутс. — Сто градусов в тени, привет. Можно печь в песке любые яйца, даже собственные.

— Лучше так, чем их морозить, — сказал Хаггинс. — На Океане-3 за всю нашу командировку ни разу не было теплее тридцати. Я специально подал рапорт на Эльбу, чтоб хоть немного отгреть кости. Ну и кое-какие дополнительные возможности там могут подвернуться.

— Если ты насчёт девиц, — сказал Уатт, — то можешь уже заправить слюни в трусы: я слыхал, что наших женщин там нет, а чтобы захотеть трахнуть шитти, виски маловато, требуются вещества посерьёзнее.

— Не на всю же мы жизнь на Эльбу летим, — сказал Хаггинс. — Может, баб там и нет. Зато прокачать себе здоровье так, чтобы потом на причиндал легко вешать ведро с водой — это запросто, только нужно знать секрет.

Тут к нему обернулись даже те, кто раньше не слушал. А он ухмыльнулся:

— Ну да, так я вам и сказал, сосунки!

— Просто не знаешь и сам, — сказал Том. — Не знаю, что ты делал на Океане-3, но здесь ты всего лишь строишь из себя крутого босса и намекаешь на любые чудеса, лишь бы слушали.

Подначка была простенькая, но и Хаггинс — не суперинтеллектуал. Он повёлся.

— Чтоб вы знали, — сказал он, — узкоглазые постоянно возят на Океан-3 гуманитарку и оружие. У них и с нами, и с русскими — договор по этому поводу. А между делом у дальнобоя можно купить вообще всё: вискарь, натуральную жратву, колёса, искусственных баб, хоть целиком, хоть по частям… в общем, что в голову взбредёт. Но мы заметили, что некоторые просят не баксы, а тушки детёнышей шитти. Чем младше — тем дороже. Если в пуху — целая тушка тянет на пару штук зелёных, хоть узкоглазые и торгуются, как черти. Только достать очень сложно: командование бдит в четыре глаза, якобы мы можем привезти на Землю инфекцию, всё такое…

Это сообщение наших заинтересовало. Даже умник Хопкинс оторвался от налодонника:

— Что ты говоришь? А на чёрта им сдались дохлые шитти?

Хаггинс хмыкнул.

— Ну, сначала-то они нам не говорили, — сказал он. — Вай-вай, моя твоя не понимай, мистер. Моя дринк — твоя детёныш шитти, о`кей? Но я как-то налил одному, кто прилично болтал по-человечески, и он раскололся. Оказывается, китайцы делают из них суп долголетия, что-то в этом роде. Дома он стоит бешеных денег. Якобы таким супчиком можно поднять даже сухой стручок какого-нибудь столетнего импотента…

Кто-то присвистнул.

— Да ты что! — поразился Уатт. — Как интересно, джентльмены… место нашей службы начинает играть новыми красками!

Хопкинс скорчил презрительную гримасу:

— О, само собой! Пленные твари нужны только для того, чтобы рядовой Дубина толкнул их китайцам! Остынь, оттуда ничего не вывезешь. Как вы разом забыли, чем место постоянных военных действий отличается от закрытой и охраняемой зоны!

— Не говоря уж о том, что всё это — брехня, — сказал Том. — От первого до последнего слова.

— Слышь! — взвился Хаггинс. — Сам ты брехло! Дело не в том, чтоб вывезти и толкнуть! Он рассказал мне, как готовить! Он сам готовил! Что он, дурак — продавать такую вещь и не попробовать?

— А-ха-ха! — выдал Оутс издевательски. — Ты что, разговаривал с узкоглазым, который стоял, перекинув собственный метровый хрен через плечо?

— Да он выглядел, как наш ровесник! — заорал Хаггинс. — А сказал, что ему уже пятьдесят!

— Так ты б ему сказал, что тебе семьдесят! — заржал Оутс, хлопая себя по коленям.

— Да никогда ты по китайцу не разберёшь, сколько ему лет! Они до смерти выглядят, как мальчишки!

— А ведь этот усатый вас наколол, парни!

— Простите, почему «вас»? Нас всех. Бру-ха-ха!

На том тот первый разговор и кончился. Но в голову кое-кому этот разговор очень даже запал.

Разумеется, мы ожидали, что увидим на Эльбе что-то более хорошо организованное и высокотехнологичное. Но Иисус наш добрый Христос с огнемётом, какой же гнусной дырой оказалась эта база! Единственное хорошее, что мог бы здесь усмотреть законченный оптимист — сила тяжести чуть меньше земной. И сутки удобные, двадцать стандартных часов; на перевалочной базе пятьдесят семь часов были сутки и почти полуторная тяжесть — ужасно бесит.

Но в остальном… пустошь в Канзасе, сравнительно с Эльбой, кажется земным раем. И почти девяносто градусов! Просто хочется закопаться в этот песок на четыре метра и сидеть там до темноты. Самое мерзкое, что нет ветра. И кислорода, по ощущениям, мало. Стоячая душная жара.

Пустыню, ровную, как столешница, превратили в полигон. Тут, видимо, отрабатывались по вражеской технике, искали в ней уязвимые места: в песок сыпались раскалённые обломки и оставались под здешним солнцем раскалёнными навсегда. Посадочную площадку для модулей покрыли бетонными плитами, и на плитах песок лежал ровным тонким слоем. Строения базы мне показались алюминиевыми коробочками — и эта куча коробочек была огорожена капитальным забором, в колючке, под током, с наблюдательными вышками.

А на контрольно-пропускном пункте, кроме обычных дежурных — яйцеголовый в форме МiВ, с биосканером и ещё бог весть с чем. Как он в своей чёрной упаковке не подох от жары — не понимаю.

При таких предосторожностях мы представили себе, что и пленные шитти должны быть просто дьявольски опасными. Сержант Хорт, который нас встретил у КПП, особо подчеркнул:

— Здесь условия, максимально приближенные к боевым, парни. Если не хотите, чтобы ваши мамаши получили в подарок от правительства флаг Штатов, имейте в виду: каждый шитти каждую минуту готов вас прикончить. Шитти любого пола, любого возраста — они все нас ненавидят. Я тут на них достаточно насмотрелся. Если им не удаётся прикончить вас, они норовят издохнуть сами, а они являются биоматериалом и до некоторого времени нужны живьём! Всем ясно?

Том гаркнул у меня под ухом:

— Сэр, разрешите обратиться, сэр!

Хорт взглянул на него хмуро:

— Вопросы?

— Сэр, когда нам выдадут дешифраторы, сэр?

Мордоворот Хорта скривился так, будто он нюхнул тухлое яйцо:

— Ты о чём собираешься беседовать с врагом, сынок? Обсуждать Декларацию Независимости? Вы — солдаты, а не грёбанные дипломаты, которым лишь бы потрындеть с шитти о смысле жизни! Вы все получите инструкции! Вы узнаете, каких действий шитти нельзя допустить! А разговаривать будете дома, с вашими подружками! Всем ясно?