Страница 51 из 80
— Ну, я ж и говорю! Слушай, только с грошами у меня не вельми, не вельми...
— Ой, да есть гроши!
И мы пошли в магазин.
***
Тимоха мужики встретили сдержанно, но доброжелательно, а авоську с припасами — восторженно. Кружок варено-копченой колбасы, палку плавленого "колбасного" сыра, пару свежайших батонов, по банке маринованных огурцов и помидоров, вдоволь яблочного сока — вдруг имеются любители "запивона"? И еще того-сего, по мелочи, так что весь стол, аккуратно застеленный газеткой, теперь ломился от яств.
Виновница торжества — трехлитровая банка — воцарилась посередине, источая ароматы сивухи и мёда. Напитка в ней было под самую крышку.
— И что, Анатольич, пробу даже не снял?
— Пить в одиночку? Не по-людски это!
Я благоразумно промолчал — для меня такая практика, напротив, была самой что ни на есть обыденностью.
Граненые стаканы наполнились ровно до половины, Анатольич провозгласил тост "за нас!" — и, чокнувшись, мы выпили. Говорят, традиция чокаться возникла в древние времена — тогда, ударяясь чашами о чашу, так сильно, чтобы вино переливалось через края, собравшиеся за столом доказывали, что доверяют друг другу и не боятся перемешать содержимое кубков — то есть не опасаются отравы.
Отравой тут и не пахло. Напиток был чудесный — градусов 25-30, не больше, мягкий и приятный на вкус.
О чем разговаривают выпившие женщины? Правильно — о мужиках. О чем разговаривают выпившие мужики? Нет, не о женщинах! Настоящие мужики, хорошо накидавшись, начинают вещать о судьбах мира, смысле жизни и бренности бытия. Ну, и о том, как обустроить Русь, что делать, и кто виноват. Каждый — в меру своей эрудиции, красноречия и интеллектуального развития, конечно.
Я мазал Старикову расцарапанную спину вонючим "Вишневским", а фотокор вещал:
— Вернуть НЭП, я считаю! Это ведь логично — если парикмахерша будет стричь и знать, что от того, сколько она людей настрижет, будет зависеть ее зарплата — она будет поворачиваться живее! А пострижет плохо — так хрена к ней придут клиенты! Нет, я не агитирую за капитализм, но услуги, бытовое обслуживание, общепит — это можно смело отдавать в частные руки. Как на Кубе. А заводы-газеты-пароходы — государственные! Вот, хозрасчет и самоокупаемость — первый шаг в этом направлении. Рыночная экономика и государственное регулирование. Экономическими методами! А не командными! Ну, как можно рассчитать количество колготок, которые понадобятся бабам, скажем, Дубровицы, в течение года? Одна их рвет каждый день, другая — носит одну пару черт знает сколько...
— Ага! А считают — в среднем. Три пары колготок на душу населения... — Анатольич размахивал маринованым огурчиком, наколотым на вилку.
— Одни едят мясо, другие — капусту, в среднем — все кушают голубцы! — не к месту вставил Тимоха.
Он, кажется, уже был готов.
— Средняя температура по палате — тридцать семь градусов, считая умершего Иванова и двух горячечных! — подтвердил Анатольич, — А вообще — ну ее к черту, эту политэкономию! Давайте еще по одной!
***
— ...чтобы почувствовать жизнь! Ведь, если честно, какое дело пацанам с Болота до пацанов с Песков или Слободки? Ну, за редким исключением — нет у нас серьезных предъяв друг к другу! А что нам — танцульки, дом, работа? Скучно! А тут — грудь в грудь, глаза в глаза! И говорил мне Тиханович, что паралитиком могу остаться, если по голове прилетит — а всё ж иду! Свербит потому что!
— Вот! — поднял палец вверх Сивоконь. — Потому что мы — мужчины! Потому — на охоту, потому — на войну, потому ты, Белозор, всю вот эту вот дичь творишь свою! Не можем мы без приключений! Это в нашей крови — ломать и строить! Покорять вершины и переплывать моря!
Его здорово разобрало, видимо.
— Эх, — сказал Стариков. — А я, выходит, и не мужчина вовсе... Зачах совсем. Слушайте, мужики... А вот если я попрошу кого-нибудь из вас дать мне в морду — то как вы отреагируете? Ну, правда — со школы не дрался! Может, и вправду — вот такая встряска — это то, что мне нужно?
— Не, ну оно как-то совсем без повода — стремно... — засомневался Тимоха.
— Так, стоп! — сказал я. Меня тоже развезло, но идея вдруг оформилась вполне приличная: — Значит, мордобитие для широких масс, чтобы без обид, без претензий и без тяжелых травм, так? Никаких велосипедных цепей и кастетов, всё культурно, с умеренным риском и вкусом жизни? Такой бодрящий мордобой, да? Знаете что? Федерация Дворового Бокса!
— А? — удивленно уставились на меня три пары глаз.
И я изложил им концепцию "Бойцовского клуба" Чака Палланика, без проекта "Разгром" и прочих перехлестов, и они впечатлились.
— Просто прийти и побоксировать столько, сколько выдержишь с тем, кто окажется там одновременно с тобой?
— Ну да! Например, в личный зачет идет время, проведенное на ринге. Итоги подводятся в конце года. Победителей и проигравших нет! Есть только самые стойкие!
— Но как же: человек человеку — друг, товарищ и брат? — резонно заметил Сивоконь. — Бить незнакомого человека — это совсем не по-нашему, не по-коммунистически!
— А ты знаешь, как мы с братом друг друга лупили? И вообще — как же свобода, равенство и братство? Если, например, работяга с металлургического получит возможность отлупить директора завода Рикка на ринге — это ж настоящее равенство, а? — Старикову идея явно понравилась! — Вот набьют друг другу морду — и коллективный дух сразу начнет расти над собой, и трудовые подвиги начнутся! Я, может быть, тоже мечтал Рубану морду набить, но он старый и жалко его!
Тимох сначала заслушался, весь в пьяных грёзах, а потом сказал:
— Ни черта у нас не выйдет. Вон, Гера, ты сколько за Дворец спорта с уклоном в единоборства бодался? И что?
— Ага-а-а! — поднял палец вверх я. — Еще не поздно! Скоро будут утверждать план по развитию города, скажу вам по секрету! Но мне нужны будут весомые аргументы...
— Деньги, деньги и еще раз деньги? — произнес ошибочно приписываемую Наполеону фразу Сивоконь.
— И люди, — кивнул я. — Ну, человек у меня есть — это Лопатин. Других кандидатур просто не вижу. Хотя там, наверху, могут быть свои мотивы... Пришлют какого-нибудь жирного типа в пиджаке на тепленькое местечко... Да и Лопатина еще попробуй уговори...
— Так, а деньги? Откуда ты их брать собрался? И кому давать? — заинтересовался Тимох.
— Ты вот говорил, что сапер от Бога, а?
— Это не я, это наш командир роты Пёсиков говорил.
— Командир роты кого? — удивился Стариков, — Ты кинологом, что ли, служил?
Сивоконь коротко хохотнул и отхлебнул яблочного сока.
— Давайте заканчивать! Ну, за понимание?
— За понимание!