Страница 46 из 80
— Ага. Давай, бери кружку, вон чайник, там заварено, садись сюда и закрывай дверь.
Стариков сделал всё это чисто механически — было видно, что его мысли где-то далеко. Я булькнул в его белую с красными горохами кружку два кубика рафинаду и посмотрел ему в лицо. Мешки под глазами, щеки запали, и вообще — выглядит скверно.
— Жень, ты чего? Что случилось-то? Плохая ночь?
Стариков залпом выпил полчашки, а потом вдруг сказал:
— Спину мне расцарапала, ненормальная. Вот скажи мне, что это за блажь — мужику спину царапать? Сдурела она, что ли? Слушай, я теперь понимаю, чего ты ее избегать стал. "Я бываю нежной, я бываю дикой!", — подражая женским интонациям, спародировал он и горько усмехнулся, — Ты нормальной, блин, бываешь?!
— Кто?
— Да она! Представляешь, снимал детский спектакль, никого не трогал. Затащила в гримёрку. А я что? Я мужчина одинокий, от женской ласки отвык. Да и женщина она видная, что тут скрывать? Вот, не удержался... Теперь понять не могу — кто кого имеет: я ее или она меня? Вроде и тянет, а вроде... Зараза! — Стариков отчаянно махнул рукой.
Я всё ждал, когда он скажет, о ком именно идет речь. Догадки, конечно, были, но это казалось мне совсем уж лютой дичью. Но Стариков молчал, только чай пил — мелкими глоточками. Допил почти до конца и сказал:
— Спасибо. Хороший у тебя чай. И человек ты хороший. А я — вон какая скотина.
— Так, товарищ Стариков... Ты знаешь, что делаешь сегодня после работы? — решительным тоном спросил его я.
— Ну, до этой минуты мне казалось, что знаю... Но судя по твоему вопросу — видимо, нет!
— Точно! Ты идешь вместе со мной в гараж к Анатольичу. Там стоит мой "козел", и нам очень-очень нужна твоя помощь. Без тебя мы, наверное, даже умрём!
— Вот как? А мы точно втроем справимся? — прищурил один глаз он.
По крайней мере, в одном, оставшемся широко открытым глазу уже блестели искорки интереса к жизни. Я сумел его заинтриговать!
— Будем искать четвертого. Но это — как повезет.
— Так! Ладно! Ты главное это... — с некоторой опаской сказал Стариков, — Главное, без меня не уходи. Если ты рядом будешь — она точно не подойдет.
Тут в кабинет стремительным домкратом ворвалась Езерская и вдруг кинулась ко мне обниматься:
— Гера! Слава Богу, явился!
Это было очень странно. Во-первых, я сидел на стуле, и для того, чтобы обнять меня, ей пришлось весьма двусмысленно изогнуться, во-вторых, я в целом не привык, чтобы меня кто-то посторонний трогал, если это не кот, например. И в-третьих — ее объятия явно выходили за рамки обычных служебных отношений. Ну, там, где надо, стройненько, где надо кругленько — сами понимаете. Потому я потянулся рукой к Ильичу, таким образом освобождаясь от рук внезапно разомлевшей ответственного... Или всё-таки безответственного секретаря? В общем — ухватил вождя мирового пролетариата за лысину, приподнял, достал две стопочки листочков с машинописным текстом и торжественно вручил Ариночке Петровночке:
— Вот! Как обещал. Два материала. Один про проводника на железной дороге — очень поучительно, двести пятьдесят строчек, а второй — как я маньяка ловил, там на разворот, строчек семьсот.
— Про что? — внезапно охрипшим голосом спросила Езерская, а Стариков подавился чаем.
— Про кого, — поправил я, — Про проводника, говорю. В поезде вместе с ним ехал, земляк оказался... Таких историй понарасказывал, закачаешься!
— Белозор!!!