Честь клинка ночи (ЛП)

Когда она начала тренироваться в качестве клинка ночи, она не думала вернуться к сельскому хозяйству. Работа была трудной, а награда — небольшой. Она вспомнила, как в тот день, когда уезжала, думала, пока ее мать махала рукой на прощание и плакала, что она никогда больше не будет работать на ферме. В тот день это была ее единственная счастливая мысль.

Теперь, годы спустя, она охотно работала на ферме. Было уже слишком поздно, чтобы собрать много урожая, но еще предстояло проделать кое-какую работу, с которой она была уже давно знакома.

Она была удивлена, как быстро позволила себе погрузиться в рутину. Она была с парой меньше четверти месяца, но уже проявилась определенная закономерность в ее днях. В жизни была красивая и суровая простота. Все трое вставали рано утром, Аса помогала по хозяйству, чем могла. Сбор риса был ее основной обязанностью. Она срезала оставшиеся стебли и вешала сушиться. Затем молотила рис и бросала, наблюдая, как шелуха улетает с ветром. Урожай она могла собирать без особого надзора. В других случаях она помогала Дайки в его мастерской по дереву, обучаясь и помогая.

Аяно пыталась привлечь ее к более женственным обязанностям, как стирка и приготовление пищи, но быстро обнаружила, что легче выполнять задачи самостоятельно, чем контролировать Асу. Основные недостатки молодой женщины сбили с толку Аяно, которая, казалось, думала, что Аса никогда не найдет мужа без самых фундаментальных навыков.

Дайки, по крайней мере, нравилось замешательство его жены. Он не сомневался, что Аяно оценивала Асу как пару их сыну, и явный дискомфорт Асы при этой мысли казался одной из его величайших радостей.

Несмотря на возникающие порой неловкости, Аса чувствовала себя спокойнее, чем в детстве. Каждый день был наполнен делами, и каждую ночь она засыпала усталой. Жизнь была тяжелой, но простой.

Однажды утром Аса наткнулась на Дайки на коленях перед маленьким семейным храмом Великого Цикла. Она была удивлена. По утрам он небрежно кланялся храму, но не более. Движимая любопытством, она опустилась рядом с ним на колени.

Когда он закончил, он посмотрел на нее.

— В большинстве случаев я могу вести свою жизнь так, как будто ничего необычного не происходит. Я чищу инструменты и создаю новые творения в амбаре. Я могу потеряться в работе. Больше всего то, что я делаю руками, на чем сосредоточиваюсь, позволяет мне забыть о внешнем мире.

Аса достаточно хорошо понимала его. То же самое она чувствовала и в тренировках с мечом.

— Но бывают дни, — продолжил Дайки, — когда я делаю все, что в моих силах, просто чтобы сохранять спокойствие. Дни, когда я могу думать только о том, как отчаянно скучаю по Акихиро. Мы много работали, чтобы вырастить его и дать ему будущее. Я гордился своей военной службой. Я неплохо сражался, и в то время военные дали мне приказ и цель, в которых я так отчаянно нуждался в молодости. Когда пришло время отправить моего сына на службу, я был рад, думая, что он испытает то же, что и я.

Аса не знала, что сказать. Она никогда не умела утешать других. Ее детство лишило ее этой способности. Но вид такого уязвимого Дайки заставил ее хотя бы попробовать.

— Есть все шансы, что он все еще жив.

— Возможно. Или нет. Часть меня хочет знать правду. Мой сын жив или нет? Но другая часть говорит, что лучше не знать. По крайней мере, сейчас я могу притвориться, что он все еще жив. Иногда иллюзия даже работает.

Аса указала на храм.

— Помогает?

— Иногда. Хотя бы дает надежду.

Дайки взглянул на нее, будто не был уверен, задавать свой вопрос или нет.

— Говорят, что вы, клинки ночи, знаете о смерти больше, чем кто-либо.

Аса кивнула. Она направила чувство, чтобы убедиться, что Аяно нет в доме. Поняв, что их не услышат, она тихо заговорила:

— Я не знаю наверняка, что происходит, когда мы умираем. Никто не знает. Но вы ведь знаете, что такое чувство?

Дайки посмотрел на нее, будто она спрашивала его, знал ли он, что такое дерево.

— Ты чувствуешь энергию живых существ.

Простое объяснение, но достаточно точное.

— Да. Я также знаю, что когда люди умирают, их энергия не исчезает. Вместо этого он рассеивается и растворяется в окружающей нас жизни. Хотя я не могу сказать, на что это похоже, я могу с уверенностью сказать, что какая-то часть нас продолжает существовать после смерти тела.

Дайки повернулся к ней и низко поклонился, его благодарность звенела без слов.

Они встали, и Аса подумала, что Дайки выглядел немного старше, менее подвижным, чем вчера. Он бросил последний взгляд на храм.

— Я так отчаянно хочу, чтобы мой сын был жив. Я хочу крепко его обнять, даже если он попытается вырваться. Мое желание настолько реально, что иногда, когда ты входишь в комнату, я на мгновение думаю, что ты — он. Но я слышал то же, что и все остальные. Дома воюют, и, скорее всего, мой сын мертв.

Аса остановила его.

— Вы не можете так думать. Не нужно терять надежды.

Дайки медленно покачал головой.

— Нет. Возможно, в присутствии жены я могу притворяться, но я всегда считал, что важно видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими мы хотим их видеть.

Аса не могла на это ответить. Она согласилась с Дайки и не могла утешить его.

Он взглянул на нее и улыбнулся, выражение его лица выражало более глубокую печаль, чем любая слеза.

— Пойдем, у нас есть работа.

Аса резко проснулась. Первые лучи солнечного света только начинали пробираться в окно, и в ее комнате было очень холодно.

Чувство подсказывало ей, что что-то не так. Что-то разбудило ее, но она не знала, что именно. Она мягко направила чувство. Аяно и Дайки спали в соседней комнате. Снаружи все было тихо. С кровати Аса видела небо, совершенно чистое и безоблачное. В общем, восходящее солнце обещало идеальный, хоть и прохладный, осенний день.

Но она научилась доверять инстинктам, и что-то ее разбудило. Она села и еще раз взглянула в окно. Все было так, как казалось. На улице было тихо, даже животные еще не проснулись.

Чувство беспокойства нарастало в животе Асы, туго скручивая его. Ее дар чувства был посредственным. Если что-то разбудило ее, значит, что-то серьезное было не так.

Аса глубоко вдохнула и широко раскрыла чувство. Когда она узнала правду, ей показалось, что ей глубоко ударили ножом в грудь. Некоторое время она едва дышала.

Край Реки был окружен. Аса не чувствовала клинков, но чувствовала, как их дар, как и ее, распространился по всей деревне, как сеть.

Аса выругалась. Она не могла разобрать количество, но их было больше дюжины. Зачем столько клинков? В глубине души она знала, что такое скопление клинков не могло предвещать ничего хорошего.

Она быстро перебирала варианты. Выхода из деревни не было. Она ощущала дары других вокруг.

Она могла выйти и поговорить с ними, урезонить их. В этой идее были достоинства, но Аса не думала, что это сработает. Если бы клинки были мирными, они бы не окружили деревню. Она пыталась придумать причину, по которой они выстроились там, но ничего не было.

Она могла сражаться, но достаточно сильный клинок ночи убьет ее в дуэли. У нее не было шансов справиться с дюжиной.

Аса выругалась. Они могли пощадить ее, но проблема была не в этом. Ее мысли сосредоточились на Дайки и Аяно, ждущих своего сына. Сможет ли она сбежать с ними в суматохе нападения?

Единственным выходом, хоть он ей не нравился, было выйти и поговорить с напавшими. Она не думала, что у нее была надежда на успех, но даже малейший шанс был лучше, чем другие варианты.

Аса пристегнула все свое оружие, опасаясь, что оно понадобится ей снова, впервые за долгое время.

Она тихонько выскользнула из дома за окраину деревни. Небольшой холм возвышался над деревней на юге, и она думала, что, если у этого рейда был командир, она нашла бы его там.

Аса не была разочарована. Когда она поднялась на вершину холма, она наткнулась на линию клинков, почти все были клинками ночи. Но Аса увидела двоих в белой одежде клинков. Ее чувство и зрение подтвердили, что ситуация была хуже, чем она думала. Деревню окружали более двух десятков клинков.