Пляж острых ощущений

– И все-таки странно, – пробормотала Элка.

Музыканты на сцене домучили блюз и не на шутку увлеклись джазовой композицией. Мы в полутемном зале отыскали свои места и приналегли на диковинные салатики.

– Слушай, а кто все эти люди? – спросил я у Беды, интенсивно жуя.

– Я же сказала тебе, что разослала приглашения строго по списку Сазона, – с набитым ртом прошептала мне на ухо Элка. – Тут такие шишки! Вон тот, длинный и пьяный – начальник ОблУВД, вон тот, толстый и пьяный – начальник ОблГАИ, а во-он та трезвая дама в красном плюшевом платье – начальник городской налоговой инспекции.

– Да, непростой народец, – усмехнулся я, присмотрев себе в центре стола шикарную утку с яблоками. – Жаль, что у Сазона такие напряги с испанским сексом и он не погулял с ними накоротке!

Утка оказалась фантастически вкусной и необыкновенно большой. Я поставил ее перед собой прямо на блюде и, наплевав на приличия, стал есть руками. Утка скрасила все недоразумения этого вечера. Меня посетило умиротворение.

– А знаешь, – сказал я Беде, – раз уж тебя так влекут трудовые будни, я тоже не буду сидеть сложа руки.

– Что, организуешь секцию бальных танцев для местных трудных подростков? Или откроешь курсы кройки и шитья для южных барышень? – съязвила Элка, но я давно научился пропускать мимо ушей ее «шпильки».

– Мой друг детства Колян на неделю хочет съездить к родителям во Владивосток, но не может найти замену себе. Ему тоже нужен временный человек, который не будет претендовать на его место.

– Надеюсь, что он не стриптизер.

– Нет.

– И не пожарник.

– Нет.

– Не учитель, не дворник, не летчик, не священник, не...

– Он спасатель на пляже.

– Вау! – Беда мизинцем подхватила очки на носу, которые от ее интенсивной мимики чуть не упали в салат. – Уж лучше бы он был стриптизером, – пробормотала она. – Ты хочешь сказать, что пока я буду пахать как ломовая лошадь, ты будешь сутками нежиться на пляже, время от времени отлавливая в воде пышнотелых блондинок?

– Тонут как правило пьяные мужики и дети, – пришла моя очередь просвещать ее.

– Это смотря кто спасать будет, – буркнула Элка, отобрала у меня утиную ножку и вгрызлась в нее зубами. – Вот увидишь, при тебе начнет утопать все женское население пляжа. – Вкусная утка не помешала ей развить тему.

– Большего комплимента в жизни не слышал, – расхохотался я.

– Я хотела сказать, что тонуть будут только глупые курицы, – быстро поправилась Элка. – От тяжести силикона они резко пойдут ко дну...

Она еще бурчала что-то себе под нос, упражняясь в сомнительном остроумии, но я отключился и осмотрел зал. То, что происходило в нем, смахивало на все, что угодно, только не на мою свадьбу. Столы ломились от еды и напитков, народ отчаянно пил, ел, смеялся и флиртовал. Он разбился на группки и парочки, и этим сообществам решительно не было ни до чего дела. Девица, которую я целовал под клич «горько», прильнула всем своим платьем к высокому господину, которого Беда обозначила как какого-то там начальника.

Мне стало тошно. То ли утка оказалась слишком уж жирной, то ли мне не стоило идти на поводу у Беды и Сазона, соглашаясь на эту «полезную во всех отношениях» свадьбу. У меня вдруг возникло четкое ощущение, что я не женюсь, а даю взятку. Я-то мечтал о тихом пивном погребке, паре-тройке друзей детства в качестве гостей, теплых, проникновенных поздравлениях, тихом бормотании рояля в углу небольшого уютного зала и разговорах, разговорах, разговорах, и шутках, которые понятны только нашей тесной компании. А потом... потом можно к морю с бутылкой шампанского и купаться там, пока южный рассвет не объявит торжественно миру о начале нашей официально-совместной жизни с Элкой Тягнибедой.

Нет, все-таки утка была слишком жирной...

– ... а еще, эти южные женщины очень рано стареют, – продолжала муссировать Элка женский вопрос и мое к нему отношение.

– Слушай, – возмутился я. – В конце концов я тоже могу тебя приревновать. Эти звезды отечественной беллетристики, которых ты собираешься обихаживать целых два месяца, наверняка здоровые, молодые, небедные мужики, пребывающие в постоянных поисках острых ощущений.

– К сожалению, – вздохнула Элка, – все эти звезды, как правило, нервные, рассеянные, восторженные, впечатлительные феи от тридцати до шестидесяти лет. Мне с ними будет очень и очень трудно. Эля предупредила.

– Давай удерем отсюда, – предложил я. – Мне совсем некуда девать знакомства с местными чиновниками и бизнесменами.

– Зато мне есть куда, – вздернула Элка свой нос, встала и пошла вдоль столов. – И потом, знаешь, сколько бабок отвалил Сазон за все это? – крикнула она мне издалека, изобразив рукой жест экскурсовода, показывающего достопримечательности.

Я остался в тоскливом одиночестве и полчаса просидел, наливаясь вишневым соком и наблюдая, как Элка ловко ввинчивается в компании, разбивает парочки, затирая им что-то такое, от чего пьяный люд начинал улыбаться и лез к ней целоваться.

Мне опять стало тошно. На этот раз совершенно точно от вишневого сока.

– Ну вот, вроде бы всех окучила, – подошла ко мне наконец Элка. – Все спрашивают, когда подъедет Сазон, а я вру, что ждем его с минуты на минуту, что он вот-вот появится, что... – У нее тренькнул мобильник, который болтался на шнурке на груди и окончательно портил имидж невесты. – Опять! – воскликнула Беда, и начала читать текст с дисплея: – «Секс задерживается, буду только завтра в обед, поздравляю с браком, Сазон». Черт! Вот уж не думала, что у нас такой сексуально озабоченный дед!

– Да позвони ты ему уже наконец!

– Звонила, он не берет трубку. Наверное снял слуховой аппарат, а виброзвонок его не берет, от него он просто начинает чесаться. Слушай, а что ты там говорил насчет «отсюда удрать»?

Я не успел ей ответить. В дверях зала возникла дама. Дама как дама, иначе не назовешь, учитывая длинное платье, шляпу с вуалью, полупрозрачные перчатки до локтя и осанку царицы. Открытые участки ее тела намекали на долгий и тернистый жизненный путь, но стройная фигура указывала на то, что есть способы победить время.

Царственным жестом откинув вуаль с лица, дама обвела взглядом присутствующих. Ее появления никто не заметил, и это совсем не понравилось даме. Она подняла руку и шаловливо, но требовательно потрепала китайские колокольчики, гроздью свисавшие над ее головой. Их мелодичный перезвон потонул в ресторанном шуме – многоголосом гуле и громкой музыке. Дама продолжала теребить колокольчики и на ее лице прочно поселилась досада.

Меня стала веселить эта пантомима.

– Генриетта Владимировна! – подскочила вдруг с места Элка. – Ну наконец-то! – Она ринулась к даме и как заправский лакей, подхватив ее под локоток, подвела к соседнему столику, отодвинула стул и даже, кажется, пыль с него успела смахнуть, прежде чем дама села.

Имя, которое выкрикнула Беда, показалось мне смутно знакомым.

Генриетта Владимировна. Где-то я о таком читал.

– Кто это? – спросил я у Элки, когда она подошла.

– Ты издеваешься? – пошла вдруг она в наступление. – Делаешь из меня идиотку?

– Вовсе нет, – растерялся я. – Я не знаю кто эта расфуфыренная тетка. Первый раз ее вижу.

– Первый?! – прищурилась Беда.

Я еще раз внимательно посмотрел на даму. Возле нее уже вился какой-то седовласый упырь в льняном пиджаке и прочими свидетельствами его состоятельности. Он наливал даме шампанское, целовал ручку и что-то шептал на ушко с самым заговорщицким видом. Дама снисходительно позволяла ему наливать, целовать и шептать.

– Первый, – уверенно подтвердил я.

– Ну ты даешь, – у Элки в голосе мелькнуло сочувствие.

Я снова взглянул на даму, и это подглядывание исподтишка стало меня раздражать.

– Ты знаешь, я могу не знать в лицо весь местный бомонд. Вернее, я совершенно точно его не знаю, поэтому не надо корчить из себя умную, а из меня идиота.

– Это мама твоя, Бизя, – проникновенно сказала Элка мне в ухо.