Страница 29 из 50
Это было моим планом после того, как я пообещал Кэмерон, что больше не буду работать. С пятнадцати лет я работал на оборудовании в десять раз больше самого себя, и мне это нравилось. Сначала я должен собраться с мыслями. Мой отец ясно дал понять, что не передаст компанию никому не приспособленному.
Когда мы росли, в жизни нам давали контрольный список. Найти жену, завести детей и упорно работать до пенсии. Живи полной жизнью. Будь счастлив. Моя мама повторяла это каждый вечер перед сном. Веселиться — это здорово, но только после того, как мы выполним свои обязанности.
Мой телефон пикает в то же время, когда я закрываю ноутбук после отправки последнего письма.
Стелла: Мне доставят пиццу через 5 минут. Ты откроешь дверь и принесешь мне ее в спортзал?
Я: Только если ты поделишься.
Стелла: Ещё бы.
Мой желудок урчит при мысли о пицце. Большая часть еды Стеллы — фигня для здорового тела. Без глютена. Никакого высокофруктозного сиропа. Я забыл, каков на вкус настоящий сахар.
Когда раздается сигнал, что кто-то приближается к воротам, я бросаю взгляд на видеоэкран в углу моей спальни. Я впускаю курьера, и, когда открываю дверь, на меня обрушивается восхитительный аромат жирного сыра. Мой желудок урчит, когда я даю ему чаевые, и беру тарелки и напитки из кухни, прежде чем подняться наверх.
— Доставка пиццы, — кричу я, входя в спортзал.
Стелла улыбается и спрыгивает с беговой дорожки, не потрудившись ее выключить. Я оцениваю ее, пока она идет ко мне в спортивном бюстгальтере и тренировочных штанах. Ее волосы собраны в хвост, а пот струйками стекает по грудям и между ними. Я облизываю губы, желая ее больше, чем пиццу.
— Наконец-то, — стонет она. — Я умираю с голоду.
Ее стон похож на тот, что она издает, когда мы занимаемся сексом. Думаю, моя секс-игра находится на той же шкале возбуждения, что и пицца.
Она открывает коробку, пока та находится у меня в руках, и достает кусок. Откусив его, она возвращается на беговую дорожку, кусок все еще в ее руке, и возвращается к тренировке.
Я кладу коробку с пиццей на скамью для жима. — Что ты делаешь?
Она морщит лоб и смотрит на меня, не сбавляя темпа. — Ужинаю? — Она отщипывает кусочек пепперони и отправляет его в рот.
— На беговой дорожке?
Она кивает.
— Ты ешь пиццу на беговой дорожке?
Эта женщина просто чокнутая.
— Конечно. — Она указывает на коробку. — Лучше возьми себе кусочек, пока я не съела все.
Я продолжаю смотреть на нее.
— Ты не голоден?
— Мой мозг слишком занят, пытаясь понять, почему ты ешь пиццу на беговой дорожке.
— Разве ты никогда не слышал о многозадачности? Мой агент сегодня надрал мне задницу. Я выглядела грузной на нескольких фотографиях в бикини, которые просочились, так что мне нужно привести себя в тонус. — Она шлепает себя по заднице. — Моя проблема в том, что моя вторая половинка — углеводы. Поэтому, чтобы отдаться своей единственной настоящей любви, я должна тренироваться.
На хрена?
— Милая, ты не толстая и слишком строга к себе. И на хуй твоего агента за то, что он заставляет тебя чувствовать себя менее чем идеально. — Я протираю рукой челюсть и поднимаю на нее глаза. — Эта задница — совершенство. Твои бедра, блядь, безупречны, особенно когда я хватаю их, когда ты скачешь на моем члене.
Голливуд — это кучка ненавидящих сахар и пьющих зеленый смузи мудаков.
Она чуть не сбилась с шага от моего ответа, но сумела исправиться. — Спасибо. Я рада, что ты ценишь эту задницу. Мне бы только хотелось, чтобы твое мнение совпадало с мнением всех остальных в этом бизнесе.
— Чужое мнение о твоем теле не должно определять твое отношение к себе. Ты прекрасна.
Горечь заполняет мой рот, и я думаю, сколько людей пытались изменить ее. От мамы, заставляющей ее красить волосы, до людей, которые работают на нее, жалующихся на ее вес.
Она улыбается мне застенчивой улыбкой и берет последний кусочек пиццы, прежде чем положить его в рот. — Если я хочу так питаться, то должна отрабатывать это.
Я заманиваю ее пальцем. — Иди сюда.
Она разжимает руки и скептически смотрит на меня. Я спокойно стою, ожидая, пока она не сделает то, о чем я просил. Она спрыгивает с беговой дорожки, и я кладу руки ей на бедра. Она задыхается, когда я поворачиваю ее руками и веду к зеркальной стене. Мы смотрим на свое отражение, пока я держу ее на месте.
— Знаешь, что я вижу? — шепчу я ей на ухо.
Она вздрагивает, но молчит.
— Красивую женщину — внутри и снаружи. Не слушай никого, кто говорит тебе обратное.
Ее глаза встречаются с моими, и пухлые губы кривятся в улыбке. — Кто бы мог подумать, что под этой жесткой внешностью скрывается такой утешительный человек? В тебе есть такое понимание, которого я не находила ни у кого другого. Что бы ни случилось с моей карьерой, деньгами, внешностью, у меня такое чувство, что это никогда не изменит того, как ты смотришь на меня.
Я сглотнул. — Никогда.
Она смещается в моих руках, поворачивается ко мне лицом и обхватывает руками шею. Когда ее губы встречаются с моими, я нежно целую ее.
— Я думаю, что тебя отправили в Калифорнию по более серьезной причине, чем быть моим охранником.
— Ты права. — Я снова целую ее. — Этой причиной была ты.
Такая сильная связь просто так не возникает. Нас столкнули вместе, чтобы доказать, что мы способны любить, получать и отдавать любовь, и чтобы показать нам, что есть свет в конце тоннеля наших разбитых сердец. Мы — две разбитые души, заботящиеся друг о друге.
Мое дыхание сбивается, когда она отпускает меня и падает на колени в то же время, когда мои шорты спускаются вниз. Мой член уже твердый от вида того, как она невинно смотрит на меня, прикусив губу, и он подается вперед перед ней.
Я наматываю ее хвост на руку, и ее локоны рассыпаются вперед, когда я стягиваю резинку. Я провожу пальцами по ее мягким прядям, когда она обхватывает кончик моего члена своими прекрасными губами, сильно посасывая его. Я не могу оторвать от нее глаз, пока она медленно втягивает меня в свой рот. Я крепче сжимаю ее волосы и веду ее так, как мне нравится, хотя, похоже, она не нуждается в моей помощи. Я почти не моргаю, глядя на захватывающее зрелище, открывающееся передо мной. Ее голова покачивается на моем члене, и ощущение ее стонов, вибрирующих на моем стволе, убивает.
Мои мышцы напрягаются, и перед тем, как кончить, я предупреждаю ее на случай, если она захочет отстраниться. Она не делает этого. Я отпускаю ее волосы и глажу по щеке, пока она глотает.
— Как я на вкус? — спрашиваю я.
Она проводит языком по нижней губе. — Лучше, чем любая пицца или десерт в мире.
У меня легкое головокружение, пока я спускаюсь с кайфа от того, что мой член находится в сладком ротике Стеллы. Я помогаю ей подняться на ноги и веду ее прямо к сидячей скамье. Она задыхается, когда я отступаю на шаг и стягиваю ее штаны и трусики до щиколоток, не утруждая себя тем, чтобы она их сняла. Мой член снова твердый, когда я поворачиваю ее и наклоняю, поднимая задницу вверх. Ее спина выгибается в тот же момент, когда я проникаю в нее.
Она упирается ладонями в переднюю часть сиденья и откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня. — У меня такое чувство, что я сейчас отработаю эту пиццу.
***
— У меня определенно разыгрался аппетит, — говорит Стелла.
Мы сидим на полу, пыхтим и пытаемся отдышаться после лучшей тренировки в моей жизни. Я никогда не видел такого горячего вида, как Стелла, склонившаяся над скамьей для жима лежа, принимающая мой член.
Я подтаскиваю к нам коробку с пиццей. — Ты заслужила это, детка. Без сомнения, ты сожгла все калории, которые съела за этот месяц, трахая меня так усердно.
Она хватает кусок и берет его обеими руками. — Я почти слишком истощена, чтобы кормить себя.
Я кладу свой кусок на пол и беру ее, поднося ко рту, пока она открывает его и откусывает.
Она смеется, прогоатывая. — Мы сидим на полу, без штанов, и набиваем животы пиццей.