Под белым орлом

— Проведите меня к нему! — приказал полицеймейстер.

Хозяин гостиницы повиновался, и вскоре полицеймейстер уже входил в комнату Серры. При виде совершенно незнакомого человека последний встал, с неудовольствием отрываясь от работы, и сделал несколько шагов навстречу вошедшим.

— Вы — господин Серра? — коротко спросил полицеймейстер.

— Да, я, — ответил изумлённый Серра, — что вам угодно?

— Вы прибыли из Варшавы?

— Позвольте мне заметить, что спрашивать надлежит мне и что я уже позволил спросить у вас, что вам угодно! — нетерпеливо проговорил .Серра.

— Мне поручено отвести вас к моему начальнику, господину президенту берлинской полиции, — последовал ответ.

— На каком основании? — бледнея, произнёс Серра.

— Мой начальник не объяснял мне оснований, — коротко ответил полицеймейстер, — он сам произведёт допрос, и тогда вам ясно станет, в чём дело.

— Допрос? — спросил Серра, — но в чём же обвиняют меня?

— Прошу вас следовать за мною! моя служба не дозволяет мне терять время в бесцельных разговорах.

— Но это — посягательство на мою свободу, на что вы не имеете права по отношению к иностранному подданному, — воскликнул Серра. — Впрочем, я нахожусь здесь по делам его превосходительства министра фон Герне, который даст все сведения обо мне и конечно поручится за мою невиновность, если против меня возникнет какое-либо непонятное мне обвинение!

— Расскажите всё это господину начальнику полиции, теперь же я настоятельно прошу вас следовать за мною; я позабочусь о том, чтобы все ваши документы и бумаги равным образом были доставлены господину начальнику, и вы будете так добры точно указать мне, где таковые находятся, чтобы не терять времени на производство обыска в вашей комнате. Всякая попытка скрыть что-либо будет безуспешна.

— Мои бумаги? — воскликнул Серра, — по какому праву?

Он протянул руку к большой маппе, разложенной на столе.

Полицейский чиновник быстро очутился между ним и письменным столом и оттолкнул Серру.

— Остановитесь, сударь, — воскликнул он, — не пытайтесь скрыть что-либо от нас, в противном случае вы значительно ухудшите своё положение! — Он собрал все разложенные на столе бумаги, вместе с начатым докладом вложил в маппу и затем сказал: — пожалуйте, сударь, за мной!

Серра всё ещё стоял, погруженный в мрачные размышления.

— Вы разрешите мне переодеться? — наконец произнёс он, — я не так одет, чтобы можно было выйти в этом.

— Поторопитесь! — коротко произнёс полицеймейстер, — даю вам пять минут времени, но затем вы должны быть готовы.

Серра прошёл в альков, находившийся рядом с его комнатою. Полицейский чиновник вошёл туда же и убедился, что в этом алькове нет другого выхода. Затем он снова возвратился в комнату, выдвинул все ящики письменного стола и конфисковал находившиеся в них бумаги.

Серра быстро переоделся, затем отошёл в угол алькова, вырвал листочек из своей записной книжки, поспешно набросал на нём несколько фраз и затем сложил его и сунул под умывальный стол.

— Я готов, — сказал он, снова возвращаясь в комнату.

Полицеймейстер направился к двери, Серра последовал за ним. За дверью стоял полицейский офицер, и между обоими полицейскими Серра спустился по лестнице.

Пока всё это происходило в верхнем этаже гостиницы, к её воротам подъехала большая и для того времени чрезвычайно элегантная карета, запряжённая четвёркою выносливых почтовых лошадей. Два лакея в дорожных ливреях соскочили с облучка кареты и открыли её дверцу.

Хозяин гостиницы поспешил к карете. Высокая, стройная дама нагнулась из неё и сказала по-французски:

— Мне хвалили вашу гостиницу. Я предполагаю на некоторое время остановиться в Берлине. В вашем доме найдётся удобное помещение для меня?

— Половина первого этажа в распоряжении вашего сиятельства, — ответил Винценти, — и в моём доме будут приложены все усилия к тому, чтоб вы остались довольны.

— Отлично, мы остановимся здесь, — сказала дама.

Она легко оперлась на руку хозяина, почтительно предложенную им, и вышла из кареты. Горничная с ручным багажом последовала за ней. Как раз в тот момент, когда приезжая вошла в большие ворота гостиницы, на лестнице показался Серра. Полицейские солдаты приказали, чтобы дорожная карета чужестранки проехала вперёд и очистила место для закрытого экипажа их начальника.

Между тем произошла задержка; Серра воспользовался ею, подошёл к хозяину и шепнул ему что-то на ухо по-итальянски. Полицеймейстер, стоявший уже на пороге и ожидавший своей кареты, не обратил на это внимания; но иностранка, которая при виде шедшего между полицейскими человека остановилась возле хозяина, вся как-то вздрогнула и перегнулась, как бы прислушиваясь. Между тем подали карету. Полицеймейстер сделал Серре знак войти в неё, и сам сел рядом с ним. Полицейская карета отъехала, и к воротам снова подъехал дорожный экипаж иностранки, и слуги принялись вынимать бесчисленное множество багажа.

Приезжая дама, в сопровождении хозяина, поднялась в первый этаж. Винценти приказал открыть ей ряд лучших комнат. Она мельком посмотрела последние и объявила, что оставляет их все за собою.

Хозяин довольно осклабился и поклонился, намереваясь поспешить вон, чтобы помочь слугам вносить багаж приезжей. Но последняя удержала его. Она откинула свой вуаль, и Винценти увидел пред собою необыкновенно прекрасное, благородное и гордое лицо с пламенным взором глаз.

— Вам придётся сообщить обо мне полиции, — сказала она, — покончите сейчас же с этою формальностью. Я — Ворринская и намереваюсь пробыть здесь некоторое время, чтобы осмотреть столицу великого короля, слава о котором распространилась по всему свету. Вот вам мой паспорт! Надеюсь, что ваша полиция, строгость которой я только что видела на примере, найдёт в полном порядке этот документ. — Она вынула из роскошно вышитого ридикюля большую вчетверо сложенную бумагу и подала её хозяину, с низким поклоном принявшему её. — Кто этот бедняк, только что оставивший ваш дом при столь печальных обстоятельствах? — спросила она затем.

— Полагаю, что купец, — ответил хозяин. — Его имя — Серра. Его документы в порядке, но он, должно быть, находится под подозрением, так как после весьма непродолжительного пребывания здесь был арестован, как вы изволили сами видеть, ваше сиятельство. Мне ничего неизвестно более. Хозяин гостиницы должен ничего не видеть и ничего не слышать, — добавил он, пожимая плечами.

— И всё же мне кажется, что вам известно много больше об этом Серре! — сказал дама. — У меня острый слух, и я отлично знаю итальянский язык. Поэтому я слышала и поняла всё, что он сказал вам, а так как я немного любопытна, то мне хотелось бы побольше узнать об этом.

— Боже мой! Вы, ваше сиятельство, изволили слышать? — бледнея и с дрожью в голосе воскликнул Винценти. — Нет, нет, вы, должно быть, ошиблись, — улыбаясь, сказал он, — он лишь попрощался со мною и поручил мне багаж, оставленный им здесь.

— Нет, сударь, я не ошиблась, — холодно и строго произнесла приезжая, — я отлично слышала, что этот человек сказал вам: «Под умывальным столом в моей спальне найдёте записку; если вы доставите её графу Феликсу Потоцкому в Варшаву, то можете рассчитывать на вознаграждение, которым останетесь довольны».

— Нет, нет, вы ошиблись, ваше сиятельство!., я не знаю никакого графа Потоцкого, — старался уверить приезжую хозяин.

— Весьма возможно, — согласилась дама, — но это нисколько не мешает доставить ему письмо, а я уверяю вас, что весьма ясно слышала. Так вот, я знаю графа Потоцкого, он — даже мой друг. Поэтому мне нужно точно знать, чем вызван арест этого господина. Итак, я желаю, чтобы вы отдали мне записку, которая несомненно всё ещё лежит на указанном месте.

Хозяин колебался.

— Послушайте, — почти угрожающим тоном продолжала приезжая, — если вы откажетесь исполнить моё желание, то я немедленно сообщу начальнику полиции, что вы состоите в связи с арестованным в вашем доме иностранцем. Если же вы немедленно принесёте мне эту записку, то вот что будет вам в награду. — Она вынула из ридикюля туго набитый кошелёк, сквозь петли которого поблескивали золотые монеты. — Далее я буду так же щедра по отношению к вам, — продолжала она, — если вы будете ежедневно и подробно сообщать обо всём, что касается этого Серры.