Страница 59 из 60
Том, приехавший в городок только ради чужого наследия, всегда был рядом, а мы его не замечали.
Своровал лекарское снадобье, когда его укусило умертвие. Пробрался в дом, чтобы перерыть дневники. Уехал в архив, где мы и столкнулись, чтобы найти карты и отыскать вожделенное наследие Хэдлеев, способное превратить даже слабого чародея в верховного колдуна.
Он украл в ту ночь Дюка, но справиться с ним не смог. Должно быть умертвию оказалась не по нраву свежая могилка, вырытая на старом погосте. Возможно, не вмешайся толпа хмельных мужиков, Том догнал бы последнего Хэдлея и сам открыл подземный тайник, но они схватили вилы и пошли охотиться на умертвие.
И он дождался, когда мы найдем яйцо. Заявился в дом, где осталась одна слабая девочка, неспособная противостоять магии. Петунья его впустила. Она подсказала, что время есть. Странная чародейка, поселившаяся в ее доме, скоро не вернется…
— Петунья, я могу простить все, кроме предательства, — проговорила я, поднялась и приложила ладонь к стеклянной дверце.
Витраж под рукой задрожал. Призрачная тетушка попыталась отрыть нижние створки, чтобы ударить меня по ногам.
— Не буду желать покоиться с миром, — проговорила я. — Но крепкого вечного сна тебе, Петунья.
Из-под пальцев брызнула голубоватая вспышка. Шкаф омертвел. Давным-давно сломанный замок не держал дверцы, и стоило убрать руку, как они со скрипом открылись, демонстрируя старые фарфоровые чашки, блюдца, тарелки с золотыми каемками.
— Учитель, — раздался заполошный крик Нильса.
Грохоча сапогами, он взобрался по ступенькам и резко затормозил в кухне.
— Что у вас тут произошло?
— Дракон родился, — пояснила я.
— И разгромил дом?
— Короче, школяр, ты все пропустил, — устало произнесла я. — Спроси Таниту она расскажет… Хотя Танита валялась без сознания. Поговори вон с верховным, когда он вернется из города. Он сейчас правда не в духе, потому что я случайно дала его дракону имя.
— Какое? — моргнул Нильс и по всему было видно, что он ничего не понял из моих объяснений.
— Неблагозвучное, — вздохнула я, вытаскивая из шкафа посуду.
— Вы решили полочки, что ли, протереть? — тихо спросил он.
— Все равно развалится, — едва слышно вымолвила я и почему-то опять вспомнила Йосика, хотя уже убрала все щепки с ножками. И похоронила в компостной яме, вырытой Фентоном.
В тот день мы сдали Тома, окончательно утерявшего магию, лекарю. Ведь нормальный человек не может доказывать, будто в огороде у светлой чародейки, прости господи, вылупился дракон.
Посудный шкаф со страшным треском рассыпался в середине ночи. Мы все скатились на первый этаж, где тихо в корзинке посапывал детеныш дракона… с перевязанными челюстями. Мало ли, вдруг икнет огнем? Не хотелось бы сгореть или остаться бездомной. У меня, между прочим, теперь ученик на полном пансионе.
— Я починю шкаф, и мы с Танитой уйдем, — решил Фентон.
Через пару дней сколоченный заново посудный шкаф без стекол в дверцах стоял в кухне. Выглядел он жутковато.
— Приведу в порядок огород, и мы уйдем, — заявил ведьмак.
И четыре дня кряду занимался тем, что превращал мой огород в перекопанное поле. Клянусь, грядок стало больше, чем мне хотелось бы. К вечеру Зараза спалил красную бузину. Я смотрела на полыхающий куст, переживший абсолютно все катаклизмы, и понимала, что должна быть здравомыслящей.
— Дракону здесь мало места. В конце концов он сожжет дом.
— Закажу портальный амулет, и мы уйдем, — наблюдая за тем, как Нильс пытается с помощью магии потушить бузинный факел, а Танита, на чем свет стоит, ругает крошечного пузатого монстра, задумчиво протянул Фентон.
— Конечно, — сухо отозвалась я.
Через седмицу мы проснулись от воплей Таниты. По кухне, переваливаясь с ноги на ногу, пошел стул. Весь день занимались тем, что пытались переселить вернувшегося пса в новую табуретку. Получилось только к ночи.
— Завтра портальный амулет будет готов, и мы уйдем, — как мантру произнес ведьмак.
— Естественно.
На следующий день во время завтрака истерично затрезвонил колокольчик перед калиткой. Мы замерли, единодушно понимая, что приехал вовсе не артефактор с портальным амулетом, и во внешнем мире случился очередной потоп.
— Нильс, посмотри, кто пришел, — отправила я школяра. — Если Дюпри пришел жаловаться на потоп или вставшего мертвеца, сразу называй цену.
— А если на жизнь пожаловаться? — уточнил он.
— Тем более называй цену, — хмыкнул Фентон.
Школяр с невозмутимым видом повернулся к Таните и кивнул:
— Давай на камень-ножницы-бумага.
— Сейчас твоя очередь, — отказалась она поднимать зад от стула и выходить на улицу, где капал мелкий отвратительный дождь.
Страшно недовольный школяр потащился открывать, но буквально через несколько секунд ворвался обратно в кухню, прижался спиной к двери и выдохнул:
— Учитель, пожар.
— Где? — изумилась я и глянула на дракона, сладко дрыхнущего пузом вверх в корзине.
— Мама приехала.
— Избавься от нее, — дернула я подбородком.
— Нет, учитель, — покачал он головой. — Давайте вы. У вас точно получится.
— А как же "не трогайте маму, она хорошая и очень меня любит", — безжалостно напомнил Фентон о той ночи и нервном бормотании школяра, когда мы дружно вызывали молнии и очень хотели поменяться обратно магией.
— Я так говорил? — сглотнул Нильс. — Нет, она, конечно, меня очень любит и вообще-то заботливая. Но, знаете, чрезмерно. Удушающе. В общем, учитель, спасайте, я ни за что не вернусь в дом к этой страшной женщине.
Мадам Баек оказалась выдающейся во всех отношениях. Абсолютно все, начиная от тяжелых духов, заканчивая перьями на широкополой шляпе, как-то ловко защищающей ее от дождя, говорило, что она пришла с боем.
На дороге стояла дорогущая карета, запряженная парой лошадей. Кучер в форменном сюртуке терпеливо мок под дождем, не проявляя ни капли беспокойства.
— Госпожа Истван? — буркнула она, забыв поздороваться.
— Чародейка, — источая ровно столько высокомерия, сколько удавалось изобразить в дурнейшую погоду, поправила я. — Как понимаю, госпожа Баек?
— Я хочу видеть сына.
Переживать скандал от мамы школяра под дождем желания не возникало, тем более что из кухни убрались все, кто в ней был лишний. Дракон в корзине в том числе.
— Добро пожаловать, — согласилась я, пошире открывая калитку.
Придерживая бархатную юбку, она сердито застучала каблуками дорогих башмаков по каменной дорожке. Не дожидаясь приглашения, поднялась по ступенькам и вошла в кухню.
Красный, как помидор, Нильс встал навытяжку и с широкой фальшивой улыбкой протянул:
— Дорогая мама, какими судьбами? Мы еще чай не успели допить, а вы уже здесь.
Беру свои слова обратно: его никогда не возьмут в королевский театр. Актерского таланта в нем все-таки не имелось.
Презрительно поджав губы, мадам Баек оглядела скромную обстановку, скривилась при виде кое-как сколоченного посудного шкафа, сузила глаза, когда обнаружила на столе четыре тарелки вместо двух. В общем, соседи убрали все, а про посуду-то забыли.
— Могу я присесть? — спросила она и, не дожидаясь разрешения, плюхнулась на стул.
— Не стесняйтесь, — с иронией отозвалась я.
— Не буду ходить вокруг да около, — резковато вымолвила она. — Я знаю, что вас выгнали из ковена.
— Так и есть.
Со стороны Нильса прозвучал очень странный звук, нечто между жалобным писком и истеричным стоном.
— Я не желаю, чтобы мой сын проходил учение у чародейки без ковена.
Хорошо, что не сказала без роду и племени. Уже четвертый день в почтовой шкатулке лежал родовой знак Истванов. Мы отцом отправляли его туда-сюда. Сначала он мне, потом я ему. Сегодня утром кулон снова вернулся. Пока не успела выслать обратно.
— Нильс, ты едешь домой, — категоричным тоном, дескать, мы подумали, и я решила, объявила госпожа Баек. — Мы найдем тебе другого наставника. Собирай вещи. Ты не останешься в этом убогом месте.