Страница 44 из 60
Хотя вру, я была не прочь зачаровать Таниту неподвижностью, чтобы перестала топтаться на пару с Йосиком по грядкам. Но это тоже естественное желание любой хозяйки, еще не приведшей в порядок свой священный огород.
— Темная магия отличается от светлой, — проговорил ведьмак. — Она всегда требует плату за серьезное колдовство. Деньгами, душами, служением. Цена разная. А Таните Эльбе в тринадцать лет нужно было очень большое чудо.
— Удалось?
— Она же выжила, — хмыкнул он и, помолчав, добавил: — И почти пять лет я ращу непослушного ребенка. Недавно она назвала меня батей.
У меня вырвался смешок:
— Ты был растроган?
— Я разрешил называть себя хозяином. Все равно с манерами у нее туго.
— Зато в ней чувствуется суровое ведьмачье воспитание.
Но Фентон пропустил подколку. Он внимательно читал какую-то запись.
— Гляди-ка. — Ко мне был подвинут дневник. — Здесь написано, что он перенес тайник в драконово гнездо.
— Неужели?
Я облокотилась о стол и, придвинувшись к ведьмаку, с интересом пробежала глазами по строчкам. Последний Хэдлей устроил тайник в тоннелях, которые остались от стаи драконов. Дюпри каждый месяц развешивает по городу указы, чтобы никто туда не совался, но уже три года я помогаю разыскивать в темных ходах людей.
Отличное место. Надежное. Особенно, если талант не позволяет запечатать намертво, чтобы потом открывали с грозой и прочими сложностями, а спрятать ценную вещь очень надо.
— А наш Дюк был парнем с юмором, — усмехнулась я. — Спрятать драконье яйцо в гнезде. По-моему, иронично.
— Ты знаешь, где это?
— Конечно. Каждый житель Круэла знает эти тоннели. Их когда-то нарыли дикие драконы. В городском архиве должна храниться схема.
Я подняла голову и вдруг обнаружила, что расстояние между нами с Фентоном ничтожно мало. Скажу больше, мы практически оказались нос носу. Сама от себя не ожидая, я затаила дыхание. Он едва заметно разомкнул губы. Если немного подвинуться, то можно к ним прикоснуться. Легким перышком — почти невесомо или горячим клеймом — обжигающе страстно.
— Выходит, мы почти у цели, — шевельнулись его губы.
Никогда не любила бородатых мужчин, и мне не нравилась рыжеватая жесткая щетина, но нравился красивые капризные губы. Очень. У мужчины такие губы — бездонный источник бесстыдных фантазий и погибель принципиальной скоромности.
— Да, — зачарованно выдохнула я, не в силах отвести взгляд. — Совсем близко…
В чувство нас привел неуместный стук. Казалось, от Фентона меня оттолкнул воздух. Я поспешно стекла обратно на стул и смущенно пригладила собранные в пучок волосы. Ведьмак нервно кашлянул в кулак и, отвернувшись к окну, коротко выдохнул. Проклятье, мы сдавали себя с потрохами.
Полагаю, именно так подумала Танита, стоящая в дверях. В руках она держала колченогий табурет из разрушенного дома.
— Вернулась? — проговорил Фентон хрипловатым голосом и потер шею.
С хитрой улыбочкой на устах девчонка пересекла кухню и выразительно грохнула эту самую облезлую табуретку к столу. Стульев действительно было три штуки, и она хотела собственное место за общим столом.
— Он развалится, — предупредил ведьмак.
Изобразив презрение, девица плюхнулась на табурет. Тот подозрительно скрипнул, но устоял. Она подпрыгнула на нем и развела руками, дескать, видишь, верховный, этот стул еще тебя переживет.
Секундой позже старые ножки разъехались в разные стороны. С круглыми глазами девчонка нырнула вниз, схватилась за скатерть и естественно утянула за собой практически все, что лежало на столе. Тарелочка с окаменевшими со вчерашнего дня печеньями слетела, скатились дневники.
Одна из двух кружек, шантажом вытребованных у Петуньи, отправилась к посудным богам, а вторая потеряла ручку и теперь навсегда превратилась в калеку.
Судя по тому, как в тишине щелкнул замок на дверцах посудного шкафа, новые чашки нам тоже придется искать в ведьмачьем логове.
— Ты жива? — склонился к ней ведьмак.
Танита показала из-под стола большой палец, дескать, полный порядок.
— Тогда уберись здесь, — приказал он.
Ночью мне открылось чудесное знание: кровать у меня, может, широкая, но места на двоих на ней катастрофически мало. Пока мы укладывались под тихие разговоры из соседней комнаты, Танита скромно улеглась бочком на краешек постели, словно приготовилась, в случае чего, скатиться под кровать и продолжать крепко спать на полу. В голову даже пришло предложить ей пледик, если переселение случится. Через час стало ясно, что пресловутый пледик стоило постелить с моей стороны.
Я резко проснулась от ощущения, что сейчас сорвусь вниз и вцепилась рукой в резной столбик, тем самым избежав позорного падения. Девчонка лежала на спине в центре кровати, раскинув руки и ноги в позе морской звезды. Скрипнув зубами, без особой жалости я заставила ее сложиться щупальца и сдвинула на другую половину. Она даже не проснулась.
Спать хотелось неимоверно. В голове шумело от недосыпа, но сон больше не шел. Тяжело вздохнув, я перевернулась на спину и некоторое время таращилась в темный потолок. В окно лил голубоватый лунный свет. За стеной в тишине прихрапывал Нильс.
Я смежила веки и начала мысленно пересчитывать флаконы с зельями, стоящие на полке в погребе. Один, второй… десятый. И неожиданно поймала себя на том, что с азартом составляю список снадобий, которые стоило немедленно пополнить. Буквально сейчас. Иначе вилы.
Вернее, мадам Баек попытается посадить на вилы меня за то, что заморила голодом ее ненаглядный "пирожочек". В общем, медитативное занятие оказалось на редкость бодрящим.
Наконец все идеи о зельях, списках и общей политической обстановке в королевстве усилием воли были выкинуты из головы. Перед глазами поплыли странные несуществующие пейзажи, и зазвучали инфернальные голоса незнакомых людей… Коварная Танита переползла со своего края.
Вкрадчивым движением она уложила голову мне на плечо, плюхнула руку поперек груди и закинула сверху ногу. Еще она сопела мне ухо. Я даже дернулась от придавившей сверху тяжести. Кое-как высвободившись из цепких объятий девчонки, уже сама откатилась на свой край постели, готовая сползать дальше, на пол с подушкой и одеялом.
Казалось, уже расслабилась, как ночь огласил протяжный вопль умертвия. Неземная тишина мигом превратилась в кладбищенскую. Дюк выл на луну, выдавая такие рулады, что лесные волки, наверное, от страха свалились с сердечным приступом.
— Ведьмак, твою мать, — взбесившись, рявкнула я. — Накорми уже своего питомца.
— Кем? — со смехом вопросил он из соседней спальни.
— Да хоть бы своими пальцами.
В ярости я соскочила с кровати, как назло, не попав ногами в домашние туфли. Попыталась надеть стоя, и меня повело в сторону, как сломанную мачту.
— Ты там чего завозилась, фея? Решила своими пальцами накормить? — продолжал глумиться Фентон, видимо, различив звук от глухого удара моего плеча о стену.
— Водички встала попить.
Что характерно, мы переругивались, но ни Танита, ни Нильс не проснулись. Вот что значит здоровый молодой организм, не знающий мук бессонницы.
Необходимость зажигать свечу, чтобы добыть хоть чуточку света и не скатиться кубарем с лестницы, пропустив ступеньку, окончательно мне добила. Сжав зубы, с третьего раза я неумело выбила искру из кресала, запалила худенький огонек и, не избежав столкновения с углом сундука, выругалась:
— Вы когда-нибудь уберете эти сундуки?
Фентон промолчал. Видимо, подозревал, что вытаскивать сундуки со второго этажа на первый, а дальше, как подскажет фантазия злой хозяйки, придется посреди ночи, не откладывая на утро.
Внезапно на первом этаже скрипнула половица. Тихий, неуместный звук заставил меня замереть и прислушаться к шорохам в доме. Ничего. Очевидно, без приглашения чужаки в дом не пробрались бы, но, прикрывая свечной огонек ладонью, я быстро спустилась вниз.
Подняв повыше подсвечник, осмотрела кухню. В углах лежали густые тени, по стенам танцевали оранжевые мазки света. В спальне было душно, а здесь царила ночная свежесть. Входная дверь оказалась едва заметно приоткрытой. Видимо, плохо заперли на ночь, и она распахнулась от сквозняка. Пришлось ее запереть.