Герильеро

— Ну и чего, Хулио, тебе надо было?

— Я не Хулио, я Педро, — мрачно ответил пленник.

— Да? А какая разница? Ладно, жить хочешь? — тут касик выудил из ножен остро отточенную железку. — Не слышу ответа.

— Хочу.

— Тогда так. Сейчас ты напишешь «Я, полный Педро, в трезвом уме и здравой памяти обязуюсь выполнять все приказы руководства…» — Вася полез в карман, вытащил записную книжку, пролистал и продолжил, — «… Народного движения «Колорадо» [iv].

— Нет, меня же убьют! Президент их ненавидит!

— Будешь нас слушаться — не убьют. Не согласишься… — касик обернулся и крикнул, — Хосе!

— Да, командир, — в ту же секунду в кузов сунулся в аргентинец, будто стоял прямо у борта.

— Вот есть тут у нас один несогласный…

— Да я его на полосы распущу, — зарычал Хосе и потащил из-за спины мачете.

[i] Боги из пантеона инков

[ii] Порт в Чили

[iii] Война между Парагваем и Боливией в 1932-35

[iv] Внутренняя оппозиция президенту Парагвая Стресснеру

Глава 22. Круглое, длинное и квадратное

Пара в кабинете вполне могла выступать в цирковом амплуа Пата и Паташона: один длинный, другой круглый. Первый вытянут по вертикали, высокий, сухой, с длинным лицом, длинным носом, длинными ушами… А высокий лоб с залысинами зрительно делал голову еще длинней. Второй же — колобок на коротких ножках, еще не толстяк, но уже скоро брюшко нависнет над ремнем, а поросячьи щечки лягут на плечи.

Длинный стоял у окна, разглядывая плац казарм Калама, на который наискосок падала тень от сторожевой вышки. Вышка появилась посреди здания почти сто лет назад, когда президент Иларион Даса готовил армию к Тихоокеанской войне, да так и осталась напоминанием о тех временах. Ныне в казармах, помимо полка, считавшегося президентским, квартировали и генеральный штаб, и командование армии.

Круглый смиренно ожидал решения длинного у громадного стола из резного красного дерева. Ожидал стоя — капитану никак невозможно сидеть, когда генерал стоит, хотя солидное кресло, тоже из красного дерева, так и манило кожаными подушками. Круглый подождал еще немного, деликатно кашлянул и продолжил:

— Мой генерал, наши друзья потеряли треть дохода, они настаивают на нашей реакции.

— Мы не можем устраивать полномасштабную войну с собственной полицией, а этот сукин сын Аргедас не желает ничего слышать. Его министерство борется с наркоторговцами и все тут, — генерал раздраженно развернулся и в два шага оказался у своего кресла с высокой спикой, стоявшего как раз под бюстом маршала Сукре. — Матерь божья, как все было просто, когда полиция входила в состав армии!

Капитан сочувственно поднял мохнатые брови — но к чему горевать о давно прошедших временах, когда мы теряем деньги прямо сейчас?

— Мой генерал, проблема, насколько это установил департамент разведки, вовсе не в наркоторговцах, там бунтуют кечуа, они вытеснили наши посты из нескольких муниципалитетов. Если их не утихомирить, доходы будут падать. Во всяком случае, так говорит мой брат, а я привык ему доверять.

— Президент будет против, он не желает терять популярность среди индейцев.

— То есть вы полагаете, что у нас две проблемы, индейцы и президент? — сузив глаза вкрадчиво спросил капитан.

Генерал промолчал и сел, сложив руки домиком перед лицом.

— Мне кажется, я знаю, как решить обе проблемы, — продолжил круглый, но длинный прервал его резким движением руки, приложил палец к губам и указал на окно.

Капитан просеменил, распахнул створки и кабинет заполнил шум улицы — движки машин, крики разносчиков, рев сержантов на плацу, курлыканье птиц…

Толстый вернулся и склонился к генеральскому уху:

— Можно не воевать с индейцами.

— Объясните.

— Можно объявить, что мы воюем с коммунистическими партизанами.

— Но там нет этих чертовых барбудос! — оторопел генерал.

— Можно их сделать. Напечатать листовки, дать пару интервью от их имени… Сеньор Аргедас и министерство внутренних дел не смогут возразить против антикоммунистической операции. А мы восстановим контроль над горными районами, введем военное положение и уберем оттуда полицию.

Генерал поднял голову и несколько исподлобья посмотрел на стоявшего в полупоклоне офицера.

— Вы готовы за это взяться?

— Да, мой генерал.

— Хорошо. Что со второй проблемой?

— В истории нашей страны такие проблемы обычно устраняли, — вкрадчиво начал капитан. — Тем более за вас вся армия, а за ним только летчики.

— Нет, — решительно отказал длинный, но добавил: — Пока нет.

— Тогда можно привлечь две его любимые игрушки, чтобы он не чувствовал себя обделенным, пусть самолеты летают на разведку и пусть в операции примут участие его «маневренные группы по охране порядка».

— Неплохая идея, по ходу дела их можно будет прибрать к рукам.

— Так точно, мой генерал! А еще можно запросить помощь у американцев, под борьбу с коммунистами они дадут.

Генерал встал во весь свой рост, так что вытянувшийся капитан смотрел теперь на него снизу вверх:

— Я дам команду полковнику Гонсалесу, жду от него и вас план операции. Если все получится — готовьте майорские звездочки.

— Благодарю, мой генерал! — вытянулся круглый.

***

На разборе поездки за зипунами в Парагвай Че показал мастер-класс. Он буквально вытрясал душу из каждого участника — «А ты где стоял? А куда стрелял? А где они были?», составив по итогам подробную схему боя и потыкав участникам в некоторые ошибки.

В целом же операцию засчитал в плюс, хотя пенял за потери и что сунулись через границу без страховки. А если бы боливийский патруль прихватил на отходе? И это при том, что весь хабар Вася взял по смешной цене, заплатив только аванс — в качестве «калькулятора для окончательных расчетов» пришлось использовать пулеметы. Касик покрутил схему так и эдак, приложил ее к карте и согласился — неиллюзорный шанс влипнуть между парагвайцами и боливийцами был. Тормознули бы одни пограничники, подоспели вторые и пишите письма, да еще ненароком вторую Чакскую войну вызвать можно.

Гевара совсем загнобил Васю, но тот вроде бы хитровывернулся — потребовал такие разборы по всем операциям. Ну, чтобы научить командиров на чужих ошибках. И влип по крупному — через пару недель команданте, на основании своего опыта разнес в пух и прах засаду на «инкассаторов», везших деньги в гарнизон Самайпаты. Особенно пенял на то, что к базуке касик приставил явно неуравновешенного и своевольного Юнапаке, что и кончилось его гибелью.

Вася начал подозревать, что постоянно критикуя его действия, товарищ Рамон загоняет его в подчиненное положение, отыгрываясь за первый этап. Понятное дело, что Че с его имиджем и авторитетом фигура куда круче безвестного касика, но, зная сколько команданте наломал дров, контроль упускать никак нельзя.

Кубинцы-аргентинцы уже несколько раз получили по сусалам от Иская и теперь на выходах успешно избегали ловушек и засад, требовалось изобрести новые способы. Вася с горечью понял, что движение вступило в пору внутренних интриг, но деваться некуда.

Чтобы извлечь из смерти Юнапаке хоть какую пользу, касик велел рассказать о засаде всем бойцам с упором на причины — безответственность и самоуправство. И постоянно бомбардировал Гевару требованиями прислать офицеров-академиков, штабиста и контрразведчика, чтобы избегать подобных проблем в будущем. И очень надеялся, что вскоре появится идеологический противовес, товарищ Габриэля как сторонник действий в городах, а не в горах. Так вот и давил он на команданте Рамона, но додавить не успел, пришлось принимать новых людей.

Необычных. Очень.

Если три кечуа из Перу, пришедшие к «великому Инке Тупаку Амару» еще вписывались в стандартный поток, но при этом были участниками неудачного вторжения с территории Боливии, предпринятого левыми в 1963 году, то навахо из США из него выпадал напрочь. Касик даже бросил все дела, чтобы полюбоваться на такое чудо. Рики Цоси, тридцати четырех лет, борец за права индейцев, приехал посмотреть как за них борются в Андах. Вопреки васиным представлениям о североамериканских индейцах, как о чингачгуках, все оказалось интересней и сложнее. Рики не носил перьев на голове, зато говорил на четырех языках — английском, испанском, навахо и юта. Закончил он не только школу Бюро по делам индейцев, но также университет штата Нью-Мексико, причем со степенью бакалавра по математике. А еще он успел повоевать в Корее, в спасательной эскадрилье — среди тех крутых ребят, что вытаскивали сбитых летчиков с вражеской территории.