Страница 7 из 90
Недавно мне исполнилось тридцать три, возраст Христа, и когда этой ночью ложился спать в свою кровать, то выглядел куда более побитым жизнью, нежели это отражение. Седина в висках, легкий сколиоз из-за сидячей работы, уже заметный, вполне округлившийся животик, потухший взгляд замученного бытом человека — всего этого не было видно в отражении. Из зеркала на меня смотрел двадцатилетний я, полный сил, надежд, веры в светлое будущее, ещё не забросивший спорт. И ведь в “новой памяти” есть упоминание об этом изменении. Просто, именно это воспоминание оказалось погребено под валом других. Теперь-то я “вспомнил”, что испытуемых, переместив сюда, излечили от всех болезней, омолодили и “привели в идеальную форму”, что бы это не значило.
Не очень веря в то, что видят мои глаза, и что подтверждает “новая память”, я расстегнул рубашку и посмотрел на правую нижнюю часть своего живота. Всё ещё не доверяя тому, что вижу, ощупал чистую кожу. Год назад мне удаляли аппендицит, но сейчас от этой операции нет и следа. Приблизившись к зеркалу, я открыл рот пошире и присмотрелся к своим зубам. Все на месте! Все, а трёх уже не должно было быть! Не знаю почему, но именно этот факт удивил меня куда больше, нежели все эти испытания, квестеры и память о будущем!
Ещё в небоскрёбе после первых же вспышек “новой памяти” я принял всё происходящее, как реальность. Но только сейчас, перед этим зеркалом, я это осознал в полной мере! Не разумом, а всем своим естеством осознал.
Если бы в зале был турник я бы попробовал сейчас сделать выход с переворотом, который у меня не получался уже более пяти лет. Уверен, сейчас это бы вышло без особых проблем и даже легко. Вновь подняв рубашку, напряг мышцы и без труда разглядел отчётливо проступающие кубики пресса. Так вот почему мне так легко дался подъём по пожарному шлангу, это из-за моей физической формы, а не из-за всплеска адреналина, как мне тогда подумалось.
С широкой улыбкой похлопал себя по прессу и, встав на руки, прошёл на них весь зал из одного конца в другой. В двадцать я ещё был полон надежд и верил, что спортивная гимнастика — это моё будущее. Наивный, молодой, дурной. Увы, моих способностей не хватило даже, чтобы отобраться на чемпионат страны. Пять лет провалов один за другим, а потом… Нет, не травма, не болезнь, я просто перестал верить в себя, опустил руки и забил. Бросил спорт и устроился на “обычную работу”, пополнив собой ряды армии офисных клерков. И десять лет не то что не занимался, но даже ни разу не посетил тренажёрный зал. Это воспоминание стёрло улыбку с моего лица.
Вернувшись к зеркалу, ещё раз внимательно осмотрел себя. И во время этого осмотра заметил несоответствие. Отражение зала отличалось от того, что видели мои глаза, стоило обернуться. Согласно отражению, если приглядеться, в дальнем углу зала составленные в небольшую башенку стояли три недостающих кубика. Оборачиваюсь, и вижу пустой угол. Мне явно что-то лжёт: или зеркало или мои глаза.
Как и думал, обманывали глаза, так как, дойдя до нужного угла, на ощупь без труда нашёл камешки. И едва мои пальцы коснулись их поверхности, как тут же с них спала их своеобразная невидимость. Собрав эти три кубика и не прикоснувшись к тому, что так вызывающе лежал в центре, я вышел из этого зала.
Стоило мне пройти через дверь, как в лицо ударил резкий знакомый с детства запах перепревшего сена и навоза.
В этот раз я оказался не в каком-то зале или помещении, а на деревенском дворе. Покосившийся от времени деревянный сарай, огромная куча навоза у неказистого забора. Некошеная трава в некоторых местах двора отросла мне почти по пояс. Собачья будка с, как показалось вначале, избыточно массивной и крепкой стальной цепью. Десяток кур носятся туда-сюда, и пара уток плавают в небольшом заросшем тиной пруду. Единственное, что отличает виденное, от привычной картины, это отсутствие жилого дома. Из всех построек в этом дворе только сарай и будка — всё.
Плохо! Очень! Как я тут найду кубики? В этой траве? В заваленном дровами и прочим мусором сарае? И сколько нужных мне камушков тут вообще спрятано?
Впрочем, ответ на то, какое количество камней здесь есть, нашёлся легко, каждая курица, что носилась по двору, была помечена цифрой два. И первый камень получилось найти быстро. Он спокойно лежал на крыше собачьей будки. Но стоило мне сделать несколько шагов в ту сторону, как без лая, без рыка из будки на меня бросилась размытая тень. На первобытных инстинктах я отпрыгнул назад.
Лязг натянутой цепи. И пробирающий до костей щелчок сомкнутых всего в нескольких сантиметрах от моей шеи челюстей. Немаленьких таких челюстей, принадлежащих приличного размера псу, который на первый взгляд весил не меньше, чем я.
“Новая память” услужливо подсказала, что я только что прошёл по самому краю. На натянутой, словно тетива арбалета, цепи, ко мне молча, в полной тишине, рвался тайберийский оркобой! Особая порода собак, выведенная горцами северных отрогов Тайберии специально для охоты на орков. Внешне этот пес напоминал земного мастифа, только был в разы сильнее, быстрее и смертоноснее. По боевой эффективности он не уступал воину второго ранга. Что в моём случае, на данный момент моего по сути нулевого развития, означало, если бы этот пёс до меня добрался, то порвал на лоскуты.
Никогда не боялся собак. Без труда разгонял бродячие стаи и однажды голыми руками нокаутировал ротвейлера, который сбежал от своего хозяина и кинулся на меня во дворе. Но благодаря “знаниям будущего” я отчётливо понимал: этот зверь только выглядит как собака. А на деле это, по сути, мутант, выращенный на магических зельях и специально обученный убивать.
Придя в себя от первого шока, подобрал первую попавшуюся палку и кинул в “собаку”. Не попал, пёс легко увернулся. Попробовал снова, и вновь неудача. “Будущий я” на момент конца прошлого Цикла размазал бы этого пса походя, одним щелчком пальцев. Но мне до того могущества расти и расти! Сейчас же все инстинкты во мне буквально орали благим матом — не связываться с этим зверем. Хорошо, что цепь оказалась достаточно крепкой, чтобы сдерживать пса. Как тот не рвался, но освободиться и добраться до меня не мог. Поняв это, я мысленно очертил радиус, за который мне не стоит заходить.
Эта собака меня изрядно пугала. Не так, конечно, как Гончая, но всё равно! И самое жуткое в этом звере было его полное молчание. Он не лаял и даже не рычал. Только скалился, демонстрируя неестественно острые клыки, сверкал глазами и иногда совершал резкие рывки в мою сторону. Порывы, которые сдерживала стальная вначале показавшаяся мне избыточно массивной цепь.