Изгнание

‑ До озноба иссушила себя, ‑ ворчал Минтарл, подвигая ей пищу. Потом привычно опустил руку в пух ее накидки, коснулся шеи и зашелся от возмущения: Что же ты делаешь с собой! Опять мокрое тело, холодное, как камень. Совсем тепла нет. Ты же убьешь себя.

· Ни‑ ни‑чег‑го…, ‑выдавила Кари, не выпуская кружки.

· Что, ничего?! Мы запрещали тебе так работать, запрещали или нет? ‑ не унимался Минтарл и с трогательной заботливостью вытирал ей шею платком, подпитывал своей горячей рукой энергетические центры ее тела.

· Сейчас же в ванну!

· Нет, поесть… В ванну потом…

· Почему же экл‑Т‑трон не подпитывает тебя?

Кари только вздохнула перед новым глотком и просительно глянула на Тадоль‑па: ответь. Тадоль‑па хмурился. Это был уже не прежний немощный старик. За столом сидел крепкий мужчина в возрасте здоровой зрелости. Гордо поднятая голова венчала раздавшийся вширь торс, глаза блистали умом и мудрой сердечностью. После восстановления руки и молодости Минтарла Кари повторила эксперименты с Ригцином, а потом и с Тадоль‑па. Оба помолодели. И теперь сидели перед Кари молодые, задиристые, требовательные. Хотя не ворчали, как Минтарл, видела Кари, но все равно осуждали ее.

Тадоль‑ па действительно сердился на Кари за потерю чувства самосохранения, но не выговаривал ей, понимал: истинное положение дел больше всех сидящих здесь знала только Кари, и, по сути, лишь она могла уберечь Габар от гибели.

‑ Экл‑Т‑троны на полюсах и пылевое кольцо создают вокруг Кселены как бы ‑ в добавление к воздушному ‑ уплотненный энергетический океан, ‑ стал объяснять Тадоль‑па Минтарлу, но свою озабоченность адресовал Кари, не сводя с нее глаз. ‑ Мы в нем можем плавать, как рыбы, только преобразуя собственную энергетику. А эту собственную энергетику ‑ клеток, органов ‑ надо постоянно пополнять питанием, дыханием, физическими нагрузками. Нельзя вот так, ‑ кивнул он на Кари, ‑ истощать организм. При обычной жизни потеря энергетического обеспечения ведет к болезням, а в энергетическом океане ‑ к гибели,

‑ Я знаю… ‑ говорила Кари, не отрываясь от еды.‑Сейчас полегчает… Много сил потратила на западный рудник. Там бурят скважину, чтобы запустить к нам газы…

Все сидящие за столом тревожно переглянулись. Ригцин пружинисто поднялся со стула. Высокий, подтянутый, стройный, он прошел к пульту «Разумника», постучал на клавишах и встал вполуоборот к Кари, дожидаясь новой информации. Жуя и глотая, устало прикрывая глаза, Кари докладывала:

‑ Им везли ядерные бомбы… Но корабль столкнулся с айсбергом… Потонул. И опять все переглянулись восторженно ‑ такая сила! ‑ и тревожно. Если везут бомбы ‑ будут новые взрывы. А у них уже не хватает боевиков отбиваться от фаронов, недостает продуктов питания. Даже накормить Кари становится уже проблемой…

‑ Погиб один корабль ‑ пошлют другой, ‑ сказал Тадоль‑па.

‑ И продублируют тоннелем, ‑ мрачно добавил Минтарл, все еще согревавший ладонями плечи Кари.

‑ Завтра… проверю… ‑ сказала Кари, повернув голову к Минтарлу. ‑ Теперь горячую ванну, и спать…

Минтарл поднял ее расслабленное, легкое для его могучих рук тело и бережно понес из комнаты. После гибели Давы он взял на себя все заботы о Кари и стал преданной нянькой, отдавая ей всю силу своей неистраченной любви и нежности.

Утром Кари пришла в диспетчерскую посвежевшая, веселая. Одетая в белое платье кселензянки, неизвестно каким образом появившееся у нее, с высокой прической, она легко и вместе с тем гордо прошествовала к столу, поприветствовала онемевших, восторженно взиравших на нее мужчин. Вроде бы прежняя, давно каждым любимая и обожаемая, Кари вновь поражала их обновлением, светящейся красотой немыслимого совершенства.

· Прошу извинить за опоздание, ‑ сказала она, усаживаясь в подставленное Минтарлом кресло. Оглядела стол, увидела в руках диспетчеров белковые брикеты и, кивнув на приготовленный для нее флакон с соком скаракосты, распорядилась:

· Разлить всем.

· Нет, ‑ заявил Минтарл.

· Не надо нам, ‑ замахал руками молоденький Ойлен.

Кари поняла: настаивать бесполезно.

· О чем разговор шел? ‑ спросила она.

· О новой нравственности, ‑ ответил с готовностью Ригцин.

· Суть которой, увы, останется старой, ‑ добавил Тадоль‑па. ‑ Все упрется в вечный вопрос ‑ как распределять блага.

По заслугам, ‑ сказал Минтарл как о само собой разумеющемся. И, подкладывая в тарелку Кари грибов, добавил: ‑ Больше дал ‑ больше получил. Просто и понятно.

‑ Беда в том, что каждый считает, что дает обществу больше, чем берет, ‑ сказал Тадоль‑па.

· А мы разрешим брать. Бери каждый, сколько хочешь, ‑ убежденно произнес Ригцин.

· Не получится, ‑ улыбнулся Тадоль‑па. ‑ Нелегко удовлетворить запросы в пище, одежде, в удобствах быта. Но еще труднее удовлетворить потребности информационные для интеллектуального развития. А потому всякое распределение благ должно осуществляться по справедливости.

· А что такое справедливость? ‑ спросила Кари.

· Признание равноправия.

· Утопия, ‑ сказал Минтарл с насмешкой.

· Зачем же так категорично, ‑ поднялся из‑за стола Тадоль‑па и пошел вокруг «Разумника», на ходу формулируя мысль: ‑ Справедливость не утопия, а насущная необходимость новой формации. Смотрите, что получается. В своей жизни мы пользуемся благами, созданными другими или накопленными обществом за многие тысячелетия: это достижения науки и культуры, энергостанции, города, дома, продукты питания ‑ да все‑все вокруг. А потому главным правилом нашей жизни должны быть справедливость и равноправие в использовании этих общественных благ, так как наши личные добавления всегда мизерны. Нет нравственности без справделивости, как нет справедливости без равенства!

· Пожалуй, это правильно, ‑ поддержал Тадоль‑па Минтарл.

· Ты заявил: надо распределять блага по заслугам, ‑ уколол его Ригцин. ‑

«Больше дал ‑ больше получил»…

Под насмешливым взглядом Ригцина Минтарл попытался пробраться сквозь дебри своих перепутавшихся представлений:

· Як тому говорил, что у каждого из нас будет семья… и дети. Каждый захочет постараться для них… Чтобы стали счастливее нас… Я против наследования богатств, когда оставляется много. А когда немного, то можно, по‑моему.

Детям нужна любовь, а не наше имущество, ‑ ответил Тадоль‑па. ‑ Ведь жизнь не исчерпывается потреблением, она жаждет творческой плодовитости. Для детей разумнее создавать не личные наследуемые богатства, а более развитый, чем достался нам, общественный потенциал. Пусть принимают его и творят дальше. А вот чтобы творили, а не превращались в потребителей полученного, надо создать им правила жизни, направленные именно на укрепление общественных начал. Как я это понимаю? Когда‑то самым выгодным было грабить. И общественное мнение поощряло грабителей, объявляло их своими героями. Потом выгоднее стало эксплуатировать, и фокус симпатий переместился с грабителей на эксплуататоров. А в обществе, построенном на справедливости и равенстве всех, нравственным может быть только общественная полезность.

· И мирные добродетели, ‑ сказала Кари.

· Да, ‑ кивнул Тадоль‑па. ‑ Можно принять такую заповедь: делай для других так, как хотел бы, чтобы другие делали для тебя.

· Заповеди‑это законы, что ли? ‑ спросил мрачно Минтарл. ‑ Мало их было, чтобы опять писать?

· То были законы кселензов, ограждающие их интересы. Теперь будут законы наши, ‑ сказал Тадоль‑па. ‑ Что тут непонятного тебе?

· А сами вы не видите, что ли? ‑ удивился Минтарл и показал взглядом на задумчиво притихшую Кари. ‑ Какие законы могут быть установлены для всемогущих? Вчера она, вот так же сидя здесь, мановением мысли где‑то в океане столкнула корабль с айсбергом, позавчера взорвала склад аккумуляторов… Какими законами можно ограничить таких?

Кари с интересом прислушалась.

‑ Законами, самими для себя установленными.

Кари подумала и отрицательно мотнула головой.

_ Нельзя заставлять каждого решать заново для себя, можно убить ближнего или нет. Кроме того, в самом высокоразвитом обществе может оказаться индивид е агрессивными инстинктами. Значит, что‑то должно ограничивать этот генетический сбой. Мне кажется, надо сделать так, чтобы каждый знал, что огонь горячий, пробовал он его рукой или нет.