Страница 17 из 57
Пока же Кодаков приставил к Мохову милицейскую охрану. Те, кто покушался на Василия, могли повторить свою попытку!
Кодаков скользнул взглядом по разбитому окну, по отломавшейся от стола щепке, по упавшему на пол куску штукатурки. Вот и за ним теперь охотятся! Совсем, как пять лет назад за сотрудниками Четырнадцатого Отдела. Значит, он, Семен Кодаков, уже представляет прямую и явную угрозу для организованной преступности!
Что ж, кто-то ведь должен вставать под пули, чтобы простые люди могли спокойно спать по ночам, отдыхать, заниматься любовью… Пускай уголовники не считают, что находятся в полной безопасности! Смерть сотрудников Четырнадцатого Отдела не была напрасной – их дело продолжили они с Моховом. А если смерть настигнет и его, Семена, то рано или поздно, он уверен в этом, найдется и у него достойный преемник. Этот мир давно б уже рухнул, если бы в правоохранительных органах не оставались честные люди…
Размышления Семена Кодакова были прерваны неожиданным скрипом дверных петель. В кабинет вошел Валентин Бутаков – невысокий пожилой мужчина с морщинистым, похожим на печеное яблоко лицом и благородной проседью в жидкой бородке. Бутаков занимал крупный пост в прокуратуре, однако не являлся прямым начальником Кодакова. Кодаков подчинялся напрямую лишь Мохову, который в последнее время сумел добиться для себя больших полномочий и право быть неподконтрольным руководству прокуратуры. Таким образом, у Бутакова осталось лишь право совещательного голоса, чем тот был крайне недоволен.
– Мне совсем недавно доложили о покушении на вас, – начал прямо с порога Бутаков, – и я сразу поспешил на место происшествия. Рад, что все обошлось благополучно.
– Необходимо провести расследование, чтобы выяснить, каким образом оружие попало в руки заключенного, осужденного за преднамеренное убийство, – возмущенно сказал Кодаков. – Дожили! Внутри тюрьмы зеки охотятся на следователей, как на куропаток!
– Не стоит бесноваться, – попытался урезонить Бутаков распалившегося следователя. – Не сомневайтесь, я все расследую тщательнейшим образом. Это в моей компетенции. А в вашей – бороться с организованной преступностью.
– Вы правы, – буркнул Семен.
Он взял под мышку папку с бумагами и собрался уходить, но Бутаков задержал его:
– У меня к вам дело.
Кодаков нетерпеливо глянул на часы.
– Слушаю вас, – официально сказал он.
Бутаков молча пошел вдоль стены кабинета, формулируя «сначала про себя» то, что хотел сказать. В эту минуту он напоминал Семену акулу, которая кружится вокруг добычи прежде, чем ринуться на нее.
– Так как ваш шеф Мохов временно оказался не у дел, – начал Бутаков, – то вы некоторым образом остались без начальства. Это не дело. Человек вашего склада характера, лишенный надлежащего контроля, может натворить много непоправимых ошибок. Поэтому, мне кажется, что на время болезни Василия Ивановича Мохова вам следует отчитываться о проделанной работе лично передо мной. В конце концов, не забывайте, что я старше вас по званию. И опыта в таких делах у меня побольше. Многие сотрудники бывшего Четырнадцатого Отдела были моими хорошими друзьями. Так что я плохого не посоветую.
«Уж больно мягко он стелет», – думал Кодаков.
Бутаков принадлежал к той породе людей, которые лебезят перед вышестоящими и топчут нижестоящих. Умение льстить начальству помогло Бутакову сделать головокружительную карьеру, отправной точкой которой послужили события пятилетней давности, когда он был придан в помощь Четырнадцатому Отделу.
Тем более, подозрительно было, что сейчас он разливался соловьем перед следователем, который был ниже его чином. Это сладкоречие очень не нравилось Кодакову.
«Уж лучше бы он вел себя, как обычно! – думал Семен. – Неприятное все-таки зрелище – змея, прячущая до времени жало. Да что б я подчинялся этой птице-Баюну со змеиным жалом?..»
Кодаков заставил себя улыбнуться как можно более дружественно, прежде, чем сказал:
– Благодарю за доверие. Для меня была бы большая честь служить под вашим руководством…
– Ну, так в чем же дело? – хищно оскалился Бутаков.
– В том, что я не могу подчиняться двум начальникам одновременно, – съязвил Семен.
Брови Бутакова удивленно поползли вверх:
– То есть как? Ведь Мохов в больнице…
– Но чувствует себя сравнительно хорошо, – перебил следователь. – Сегодня утром я отчитывался перед ним. Дела Василия Ивановича идут на поправку.
– Но мне докладывали, что вся машина была забрызгана его кровью, – пробормотал Бутаков.
– Ему сделали переливание крови, – улыбнулся Семен. – Василий – настоящий северянин. Его организм способен выдержать и не такие потрясения.
– Вот уж, действительно, живуч, как кот, – проворчал Бутаков.
– Смелого, как говорится, пуля не берет, – сказал Семен.
– Ну, не очень-то ободряйтесь. Все зависит от того, сколько этих пуль выпустят в смелого человека, – заметил Бутаков.
Он перестал кружить вокруг Семена, подошел к столу и потрогал пальцем то место, откуда откололась щепка.
– Надеюсь, по факту покушения на Василия Мохова возбуждено уголовное дело? – вновь официальным тоном обратился Семен к Бутакову.
– Разумеется, – резко ответил тот. – Но очень трудно вести расследование. Нет абсолютно никаких улик, если не считать двух поврежденных «иномарок» без номерных знаков. Да и вы с вашим Моховым усугубляете положение…
– Чем же это?
– Своей чрезвычайной скрытностью! – все больше входил в раж Бутаков. Теперь, когда у него не получилось задуманное, он уже не считал нужным притворяться и постепенно становился самим собой – беспринципным самодуром-начальником. – Вы не считаете нужным информировать меня о своих планах.
– Это делается с одной только целью: избежать утечки информации…
– Но я мог бы вам помочь! За вами уже охотятся, как за зайцами. Жизнь висит на волоске! А я мог бы организовать вам надежное прикрытие, если вы только ставили меня в известность…
– Я сомневаюсь в эффективности вашего прикрытия, – горько усмехнулся Семен. – Если уж даже в тюрьме следователь прокуратуры не может чувствовать себя в безопасности…
– Именно потому вы и не можете чувствовать себя в безопасности, что не доверяете мне, – убежденно сказал Бутаков. – Должен вам заметить, что до тех пор, пока я отвечал за безопасность сотрудников Четырнадцатого Отдела, ни один из них не пострадал. И лишь только, когда меня перевели на другую должность, начался их отстрел…
– История гибели Четырнадцатого Отдела до сих пор остается темным делом, – медленно проговорил Семен. – Но я не сомневаюсь, что виновные рано или поздно будут наказаны.
– Разумеется…
– Что же касается нас с Моховым, то мы не просим помощи, – твердо заявил Семен. – Мы просим только, чтобы нам не мешали.
– Но сами-то вы очень мешаете, – сказал Бутаков.
– Что вы имеете в виду?
– Этот Владимир Пегин, – пояснил Бутаков. – Я собирался задержать его, чтобы допросить на предмет его прежних связей с московскими криминальными группировками. А вы опередили меня и даже не соблаговолили поставить в известность о своем намерении. Именно такие действия и создают путаницу в деятельности прокуратуры. Получается, что я вынужден выступать в качестве вашего дублера. Из-за такого бардака мы никогда не сумеем справиться с бандитами.
– Я как раз допрашивал Пегина относительно его старых знакомств, – улыбнулся следователь.
– И что же вам удалось из него вытянуть? – живо заинтересовался Бутаков. – Полагаю, мое любопытство оправданно.
– Разумеется, – кивнул Семен. – Это такой скользкий тип, что мне из него ничего не удалось вытянуть. Одно ясно – совершенно темная личность. И я не верю в то, что он порвал со своими прежними дружками. Он такой же честный гражданин, как я папа римский.
– Почему же вы его отпустили? – спросил Бутаков.
– Ему совершенно нечего инкриминировать. Относительно этого Пегина есть только подозрения, но нет доказательств. Нет такого «крючка», на который можно «подцепить» эту рыбку. Я как раз хотел ходатайствовать перед вами об установлении за Пегиным внешнего наблюдения.